Недавно на канале «Россия» состоялась премьера фильма «Подстрочник». Для всех, кто увидел его, фильм стал открытием. Открытием нашей недавней истории. Открытием Москвы, увиденной глазами выдающегося оператора Вадима Юсова. Открытием того, что может быть страшно интересен документальный фильм — и не про тайны вождей, не про криминал и не про плесень, а просто про жизнь. Горькую, таинственную, удивительную и прекрасную жизнь.
А рассказывала о своей жизни переводчица Лилианна Зиновьевна Лунгина. В середине
Из снятого материала получилось двенадцать серий. Ни одной из них Лилианна Лунгина не увидела. Десять (!) лет фильм пробивался на экран. Ни один канал, включая «Культуру», не брал «Подстрочник». Ответ был у всех один: «Неформат. Кто это будет смотреть?»
А вот оказалось — именно по такому телевидению стосковались люди, которые еще думают о жизни, которые переживают не только за свой карман, но и за свою страну. И выяснилось, что таких думающих зрителей в России еще немало. В разгар отпускного лета, в довольно позднее время люди садились к экрану, чтобы не развлечься, а слушать, сопереживать, внимать, следить не за сюжетом, а за мыслью. Они терпели рекламные перебивки (
Некоторые из моих знакомых искренне удивлялись: это
И вот когда мы уже готовы разбить этот ящик, в нем вдруг появляется человек, который просто говорит с нами. Говорит не по заготовленному сценарию, а как бог на душу положит. Так, как в советское время говорили на кухнях или в поездах. Рассказывает нам о своей жизни, о встреченных людях, о пережитом и передуманном. И это оказывается разговором о самом главном.
И мы вдруг понимаем, что телевидение может быть не ящиком для мусора, а собеседником — умным, деликатным, сердечным. Оказывается, все возможно, нужна лишь добрая воля генеральных продюсеров.
Из отзывов на фильм «Подстрочник» в интернете:
«…Ничего подобного за последние годы не видела. Такая теплота, искренность, глубина познания жизни… слов просто нет».
«Давно не получал эстетического удовольствия от рассказа о жизни, в котором удивительная теплота и доброта человеческих жизней с очень трудной судьбой…»
«Вчера, переходя с канала на канал, случайно задержался на мгновение на „Подстрочнике“ и не мог оторваться от повествования полтора часа, сегодня жду продолжения. К моему стыду, не знал ранее о Лилианне Лунгиной».
«Огромное спасибо за фильм „Подстрочник“. Удивительная женщина. Великолепная и простая одновременно. То, о чем она говорит, я в целом знаю, читаю довольно-таки много. Но то, как она говорит, какими словами, с какой интонацией, искренностью… Давно не испытывала такого интереса к передаче. Только очень жаль, что я не была с ней близко знакома. А как бы этого хотелось!»
Читая потом эти отклики, я остро чувствовал, как мне посчастливилось: я встречался с Лилианной Зиновьевной, я помню тепло ее дома, я храню книги с ее переводами…
Лилианна Зиновьевна умерла в январе
Так что, когда я вошел в дом Лунгиных, на уме у меня был один Карлсон и его любимые плюшки и тортики. Одно из заданий редакции состояло в шуточном выведывании у переводчицы рецепта особо любимого Карлсоном торта. Конечно, никакого такого рецепта нет, но вопрос для интервью забавный.
В Москве людям обычно некогда долго заниматься случайными гостями. И когда я выпалил просьбу о статье или беседе, то подумал, что мне скажут: зайдите через два дня или перезвоните. Но мне не только не сказали ничего подобного, но спросили, обедал ли я.
Лилианна Зиновьевна тут же села за пишущую машинку и взялась за статью о Карлсоне, как будто как раз этим она и собиралась заняться в тот день. Семен Львович Лунгин (вспомните фильмы «Внимание, черепаха!», «Жил певчий дрозд»…), провожая меня в комнату, отпихивался от лежавших на дороге чемоданов и сумок: «Мы только из Парижа приехали…
Только потом я узнал, что Лилианна Зиновьевна до четырнадцати лет жила во Франции. В тридцатых годах семья вернулась в СССР. После школы поступила в знаменитый ИФЛИ. Она вспоминала: «Я считала себя такой французской штучкой, умной девочкой. Мне все говорили: умная, умная. Я столько раз это слышала, что подумала: может, вправду умная? А вот Сима
А пока Семен Львович весело и с любопытством глядел на меня, рассказывал про Париж, потом я
(Вспомнил еще: зима в Свердловске, мы с сестренкой болеем, мама перечитала нам, кажется, все подходящие нашему возрасту книжки, и вдруг — звонок в дверь. Приходит мамина подружка тетя Тома, что живет в соседнем дворе, и приносит большущую пачку журналов «Костер», а в «Костре» — «Эмиль из Леннеберги» уже знакомой нам по Карлсону Астрид Линдгрен. У тети Томы двое детей — Ира и Саня, они постарше нас, они давно прочитали эти журналы и дарят их нам. Через много лет дочка тети Томы, Ира Истратова, стала переводчицей с французского и одной из любимых учениц Лилианны Зиновьевны. Сейчас в титрах «Подстрочника» можно было увидеть и имя Ирины Истратовой — она помогала в создании фильма.)
А тогда мой путаный монолог оборвался, и Семен Львович нетерпеливо закричал в открытые двери: «Лиля, послушай, что говорит этот молодой человек…» Лилианна Зиновьевна в это время допечатывала на машинке свою статью, но иногда появлялась в дверях с усталой улыбкой. В одно из таких появлений она спросила: «А рецепт написать?..»
— Какой рецепт? — растерялся я. Я уж и думать про него забыл.
— Ну как же! Вы ведь спрашивали про торт, который любил Карлсон.
— А что, действительно существует такой рецепт?
— Я по нему готовлю. Мне дала его Астрид Линдгрен в шестьдесят восьмом году.
Уходя от Лунгиных, я подумал о том, что только такой дом мог вдохнуть русское тепло в чужих литературных героев и сделать их нашими любимцами. Фразы из «Малыша и Карлсона» давно уже стали почти фольклорными, никто не воспринимает их как цитаты из переводной книги. «Спокойствие, только спокойствие…», «Пустяки, дело житейское…», «Лучший в мире истребитель пирогов…», «Так я не играю…».
Свою статью о работе над переводом «Малыша и Карлсона» и знакомстве с Астрид Линдгрен она вручила мне на другое утро. Назвала ее «Счастье, свалившееся с бухты-барахты».
Когда я уже стоял на площадке, Лилианна Зиновьевна тихо сказала: «Не хочется вас терять…»
И сейчас вижу ее глаза — большие, красивые и такие печальные, будто заплаканные, и платок, наброшенный на плечи… Я пообещал не теряться и вышел на морозный Арбат, по которому несли елки, а я нес в портфеле книжку «Приключения Эмиля из Леннеберги». В метро не удержался и приоткрыл ее. Там на первой странице я нашел маленькое письмо моим дочкам: «Милые девочки! Проказничать можно — это вам говорит тетя Лиля, которая перевела эту книгу на русский язык и знает, что из великого проказника Эмиля вырос прекрасный человек. Будьте добрыми и веселыми, это главное. И счастья вам. Лиля Лунгина…»
Девочки выросли. Они веселые и добрые. Во всяком случае, мне так кажется.
Шеваров Дмитрий
