В начале 90-х довелось мне попасть на юбилей хирурга. Гости были почти сплошь тоже хирурги. После пятой стопочки (а пили, конечно, медицинский спирт) хирурги взялись делиться всякими смешными случаями из своей хирургической жизни. Случаи действительно были очень смешными, если смотреть на них с точки зрения хирурга. А я все эти истории воспринимал с точки зрения пациента, поэтому смеялся, конечно, но с легким содроганием, а после очередной истории побежал выпускать на волю восхитительно зажаренного поросенка, начиненного гречкой.
Почему-то этого поросенка я вспоминал, когда слушал лагерные истории от Ивана Ивановича Егорова. А он любил их рассказывать. Вот, говорит, был у нас в лагере один «водитель кобылы». Никак не мог лошадь остановить, когда нужно. То в забор въедет, то бочку колесом снесет. «Н-н-о!» — это он может сказать, а «Тп-р-ру!» — никак. «А почему, Иван Иванович?» — спрашиваю я. «Да ему на допросах зубы выбили, а какие остались, от цинги выпали», — говорит Иван Иванович и заливается смехом.
«А вот еще, — говорит Иван Иванович, — был у нас в Карлаге Миша Ремизов, бывший офицер, десятку получил за восхваление немецкой техники. Однажды в лагере обокрали сарай, начальник лагеря сокрушается: «Японские гуперы стащили, лучшие в мире!» Миша, уже ученый, говорит: «Гражданин начальник, лучшие в мире гуперы — советские!» Начальник тут же зачастил: «Да-да-да».
Сам Иван Иванович был арестован 21 июня 1941 года, приговорен к расстрелу и чуть было не расстрелян: уже повели его туда, откуда не возвращаются, как вдруг выяснилось, что ВМН заменена на 10 лет ИТЛ и «пять по рогам», которые он и оттрубил по полной. Он и о своем несостоявшемся расстреле рассказывал со смешками.
По обе стороны колючки жизнь была устроена так, чтобы уничтожить личность. А юмор — это один из способов личность сохранить. Чувство юмора — это способность встать над ситуацией, увидеть комизм несоответствия. Трагикомических ситуаций было в избытке, потому что в советской жизни было мало логики и здравого смысла. То посадят глухонемого за антисоветскую пропаганду (выпил и жестами показал, что закусить нечем), то вчерашнего прокурора на громком политическом процессе самого расстреляют как врага народа, то злейшего врага объявят лучшим другом, а потом — наоборот.
Лучший анекдот о репрессиях 30-х годов — вот этот. «Сидят в камере трое. «Ты за что сидишь?» — спрашивают одного. «За то, — говорит, — что Радека ругал» (Карел Радек — советский политический деятель, 30 января 1937 года приговорен к 10 годам тюрьмы, убит в Верхнеуральском политизоляторе 19 мая 1939 года. — Ред.). «А я — за то, что Радека хвалил», — говорит второй. Третий говорит: «А я и есть Радек». Говорят, что сам Радек его и придумал, но, как бы то ни было, этот анекдот лучше, чем многотомные исследования, показывает безумие и беззаконие тогдашнего правосудия.
Не зря в СССР сажали за анекдоты: чем больше у человека чувства юмора, тем больше в нем свободы и меньше страха. Человек с чувством юмора для тоталитарного государства опаснее пафосного борца. Пафосный борец — это то же государство, только с другим знаком. Они действуют по одним законам, поэтому из пламенных революционеров получаются жестокие тираны, а пафосные оппозиционеры вдруг оказываются… прекрасно встроенными в вертикаль власти.
А тот, кто смеется, — вышел из матрицы.
Алексей Бабий
