Медитация, релаксация, массаж. По вечерам виски и наконец антидепрессанты. А глаз всё равно дёргается, сон нарушен, головные боли от напряжения и лишний вес. Когда организм перестаёт справляться с постоянной тревогой, он просто «уходит в отказ» — заболевает любым удобным способом: от ангины или язвы до депрессии и панических атак.
— Ну как, как я могу успокоиться, когда столько проблем и нерешённых дел?! — клиент на приёме у психолога срывается на фальцет. Лицо мрачное, как на похоронах.
— Угу. А какие из них тревожат вас больше всего, кажутся неразрешимыми? — флегматично реагирует психолог.
Человек задумывается и уже медленней, тише говорит, что в целом, наверное, всё не так плохо. Работа... любимая, да. Не то чтобы миллионы приносила, но жить можно. Нет, не на грани краха. Семья. Дети. Все здоровы, что вы! Ездили недавно в Таиланд. Квартиру в ипотеку планируем: удачный вариант подвернулся. На лице появляется подобие улыбки.
— Что же вызывает такую тревогу?
— Так оно ведь как бывает... Только расслабишься, и...
— И что?
— И всё. Всё пропало. Начнёт сыпаться. И работа, и здоровье. Стоит даже не вслух — про себя — подумать, что всё хорошо, как станет плохо, — лицо клиента снова обретает печальную серьёзность.
Сразу всплывает из детства: «Чего скалишься? Весело тебе? Смотри, как бы плакать не пришлось». Или ещё из прекрасного: «Ты чего расслабился? Всё уже сделал? Никаких проблем? Так будут!»
В нашей культуре заложено одобрение напряжённости и тревоги. Расслабленность ассоциируется с беспечностью и безответственностью, радостный человек вызывает раздражение. Если ты веселишься, значит, пустой, легкомысленный. Нервничаешь — ответственный, совестливый. «Видишь, как он переживает!» Довёл себя до инфаркта — доблесть. «Сгорел на работе, так сильно переживал!» Герой.
Часто волнение из эмоционального состояния превращается в деятельность. Магическую. Если я нервничаю, то ничего плохого не случится. «Я три часа как на иголках сидела, пока ты домой ехал», — говорит мама сыну, который вернулся поздно ночью. Как будто её переживание — охранное действие. «Кто же за неё будет волноваться, если не я», — говорит бабушка о взрослой внучке. Если уточнить, что конкретно тревожит, человек теряется, объясняет, что «не переживать нельзя».
Ситуация патовая: с одной стороны, панические атаки, язва желудка и предынфарктное состояние, с другой — снижать тревогу нельзя, потому что она обеспечивает иллюзию контроля над внешним миром, ощущение безопасности и симуляцию постоянной деятельности. Человек занят. Он тревожится. Жить своей жизнью со всеми её непредсказуемыми поворотами ему некогда.
— Вы знаете, я понял, — говорит однажды клиент психологу, — от того, тревожусь я или нет, ничего не зависит. Всем, абсолютно всем, включая мироздание, наплевать, насколько я парюсь.
Психолог внимательно смотрит на клиента, но молчит, чтобы не помешать важному процессу.
— И вот ещё: я думаю, что со мной, моей работой и моей семьёй действительно может случиться что угодно. Но если я буду заранее об этом волноваться и воображать всяческие бедствия, если буду на всякий случай постоянно втягивать голову в плечи (в этот момент клиент расправляет плечи), это никак не поможет предотвратить то, что может произойти. А может и не произойти.
— Это про признание нашей уязвимости, — тихо-тихо добавляет психолог. — И про смелость жить в мире, который не управляется формулой «всё зависит только от меня». Который вообще ничем не управляется. В нём происходят самые разные события, радостные и горькие. И нам всё равно придётся в них участвовать, тревожимся мы по этому поводу или нет.
P. S. В колонке речь не идёт о нормальной тревоге, которая связана с реальными событиями. Например, если вы не напишете статью в срок и боитесь, что вас из-за этого уволят, вы переживаете совершенно обоснованно. И уж тем более стоит начать волноваться, если вы взяли пять кредитов в разных банках и не выплачиваете ни один.
Опубликовано в журнале «Кот Шрёдингера» №9-10 (35-36) за сентябрь-октябрь 2017 г.
Источник: kot.sh
Светлана Скарлош
