Продолжаем знакомить наших читателей с идеями и достижениями зарубежных исследователей в области образования – благо, что Институт развития образования Высшей школы экономики регулярно организует столь полезные встречи. Одна из них – с доктором Йеруном ван Мериенбуром, нидерландским специалистом в области проектирования образования, профессором университета Маастрихта. Университет Маастрихта – один из самых молодых в Нидерландах, славится своими радикальными экспериментами в области образования. Там нет ни одной большой аудитории, потому что в Маастрихтском университете не читают лекций. В нем уже давно практикуют проблемно-ориентированное обучение…
Задач много, информации в избытке
Так как Мериенбур является директором по образовательным программам Школы профессиональной подготовки работников здравоохранения, примеры его доклада касались непосредственно образования в сфере здравоохранения.
– Сначала нидерландские медицинские школы сказали – это дичь, это сумасшествие, но сейчас уже пять школ вслед за нами практикуют эту систему, – начал профессор.
Затем он ознакомил собравшихся с системой 4C-ID – за этим таинственным шифром скрывается широко известный подход к проектированию обучения. Образование рассматривается как система, состоящая из четырех компонентов: учебные задачи, сопутствующая информация, методический материал и практическая работа (те самые четыре «С»).
К учебным задачам предъявляются жесткие требования: они базируются на реальных проблемах, требуют деятельностного подхода, они интегративные.
Главная установка – разнообразие учебных задач. В идеале это множество классов заданий, а внутри каждого класса соблюдается динамика: от простого задания к сложному. При этом каждое задание, даже самое примитивное, должно быть значимым для общества и для учащегося. И далее: поддержка обеспечивается на каждом этапе, в каждом классе, но чем дальше в глубь проблематики, тем больше самостоятельности. По мере усложнения задач внутри каждого класса роль педагога уменьшается.
– Приветствуется зигзагообразный вид поддержки, – говорит профессор. – Как только переходим к новому классу задач, преподаватель тут как тут, а когда ученик разберется – постепенно самоустраняемся. Это помогает видеть рост (проводится аналогия с четырехколесным велосипедом: со временем колесики снимутся).
Разумеется, решающий аспект поддержки – логика организации всего учебного процесса в образовательном учреждении. Всевозможные пособия, справочники, даже устные наставления педагога – любая методическая информация выдается по первому требованию, без промедлений.
Как учат: простая модель…
Интегративную учебную программу в презентации Мериенбура символизирует скелет динозавра: постепенное движение вдоль хребта, от позвонка к позвонку, и все косточки надежно слеплены с позвоночником. Подход подразумевает междисциплинарность, наличие правильной среды, постоянное решение конкретных, реальных проблем. Роль педагога смещается к тьюторству, инструктажу.
Группа из девяти студентов, один из которых – староста, другой – секретарь (должности переходящие). Эти двое встречаются со своим тьютором дважды в неделю и по два часа в маленькой аудитории, в камерной обстановке обсуждают предстоящий процесс. Все остальные встречи и совместную работу ученики организуют сами. «Это способствует укреплению социальных контактов», – считает профессор.
Учебные задачи решаются в семь шагов, или, по словам профессора, семь прыжков: уточнение базовых условий и концепций, выявление проблемы, генерирование объяснений и гипотез (иначе – мозговой штурм). Затем объяснения приводятся в порядок, систематизируются, формулируется учебная цель. Следующий этап – самостоятельная исследовательская работа, в ходе которой студенты набирают всю недостающую информацию о проблеме. Наконец, седьмой прыжок – публичный доклад, ознакомление с результатами.
В общем, простая и понятная логическая модель. Главное – все о ней знают. И участники семинара знают. И спрашивают:
– Как вы оцениваете результаты?
Оказывается, опять ничего особенного: личные портфолио и тестирование.
Причем тестирование серьезное, это двести вопросов по всем темам и дисциплинам сразу. Составляется опросник силами всех подразделений. Существует банк таких вопросов, их около семнадцати тысяч, так что вопроса «что бы спросить» не стоит. Важно, что тест имеет одинаковый уровень сложности для любого года обучения:
– На первом курсе он выполнит пять процентов, и это будет неплохо, к четвертому доберется до девяноста... А как иначе мы можем увидеть, насколько человек вырос?
…но неочевидные подходы
По итогам теста каждому выдаются индивидуальные рекомендации – и вперед. Что же касается практических занятий, то сначала учащиеся больше теоретизируют, разбирают кейсы, потом смотрят, как работают специалисты, а лечат зубы и ставят уколы только правдоподобной кукле. И лишь к концу обучения студентов допускают до живых пациентов.
То есть какая-то совсем другая система. Вместо вгрызания в глубину веков, «введений», «основ» и «историй» различных дисциплин – долгое и постоянное решение прикладных задач. Вместо постоянного накопления информации – оперативные действия. Кооперация и групповая работа вместо личных достижений. А в итоге – естественная интеграция в профессиональное сообщество.
– Мы выяснили, – говорит Мериенбур, – что наши студенты гораздо выше ценятся на рынке труда. Кроме того, в такой системе слабые имеют все шансы подняться выше, а сильные остаются сильными при любых условиях.
Проблемно-ориентированный подход справляется со многими хроническими проблемами нашего высшего образования: выпускники конкурентоспособны, легко устраиваются на работу, нет разрыва между теорией и практикой, срок на подготовку специалиста короче, учиться всем приятно: они коллеги, иерархия не давит.
Другое дело, поменять пришлось все, «до последнего гвоздя».
Сначала – сломать кафедры и старые стены. Потом – создать новые методички, провести быстрый интернет в каждый свободный угол, снабдить весь педсостав сопутствующими материалами. Но это был самый простой этап.
Дальше – самое сложное, «работа с умами». Нужно как-то объяснить людям новую идею образования, возможно даже заранее потренировать, натаскать на групповую работу и самостоятельные исследования. В таком деле в качестве преподавателей нужны опытные практики, способные, кроме того, поступиться своей автономией. Ведь работа в блоках, в группах, в непосредственном общении – особая психическая деятельность. Нужны также комиссии по составлению программ, экзаменации и практическим занятиям.
Короче говоря, всем участникам процесса дали новые роли. И если расходы на обучение по такой системе сравнительно невелики (подушевое финансирование какое было, такое и осталось, просто по-другому распределили денежные потоки), то перестроить систему психологических стереотипов стоило дороже любых денег. Так что неудивительно, признался докладчик, что в некоторых университетах система терпит крах.
Завтра, завтра, не сегодня
Что же удивляться, ведь и в нашей аудитории, где слушали профессора, внутреннее сопротивление ощущалось почти физически. Люди переглядывались, пожимали плечами, откидывались на стульях.
Мериенбур реагировал чутко:
– Хорошо. Давайте каждый за шесть минут обсудит со своим соседом, что и как разрушает проблемно-ориентированная система?
В общем гуле слышалось: это очень тяжелая кадровая работа… кто же захочет бросить практику и пойти учить… надо или сразу везде вводить, или не трогать лекционно-семинарскую систему… да у нас только десятая часть студентов пришла учиться, остальные, если их перевести на такую систему, – катастрофа!
Потом решили, что такой путь обучения хорош только для прикладных специалистов. Потом рассказывали про недостатки групповой формы работы: двое с сошкой, семеро с ложкой; знаем, пробовали и вернулись к традиционной системе.
И вообще – риски колоссальные.
И не нужно это новое: пока поймешь, пока привыкнешь, а тут уже опять новое придумают. Нет, мы уж как умеем, как привыкли.
В общем, обозначилась та самая предельная черта, за которую нам переступить то ли лень, то ли страшно. Хотя вроде 20 лет как можно, даже нужно – инновации требуются. Хотя все вроде сталкивались: чтобы поставить на компьютер новый антивирус, нужно сначала стереть старый. Нет, мы будем нанизывать новое на старое, внедрять частично, думать про то, чего у нас нет, что оно – есть.
Мотивация, например. Чуть что проводится добровольно, на интересе (факультативно) – а дети не приходят. Не те дети! Балласт. А в общем потоке не так заметно, что у кого в мотивах, да и не важно, лишь бы ходили. Активные сами проявляются, и тогда хоть кто-то участвует в учебном процессе, создавая для всех иллюзию продвижения.
На взгляд Исака Фрумина, научного руководителя Института развития образования Высшей школы экономики, ситуация нетерпимая. А на взгляд начальника методического управления того же университета Александры Серовой, не стоит ничего менять: связь между всеми подразделениями настолько тесная, что крайне важно единообразие структуры. И наоборот: нам не нужны единые тесты, ведь каждый преподаватель читает курс каждый год по-новому, да и студенты приходят разные – а мы не можем всех под одну гребенку стричь.
«Индивидуальный подход», стало быть. Так мы его понимаем.
Способность «думать в новое»
Неизбывный русский спор о красоте внешней и содержательности внутренней; вечное педагогическое борение между порядком, удобством для руководства и – благом для личности обучаемого. Всегда трудно сказать, где заканчивается здоровый консерватизм и начинается косность, нежелание пошевелиться в сторону улучшения жизни, неумение отказаться от привычки и начать что-то совершенно новое.
Парадокс: всем понравился результат, показанный голландским дизайнером образования, но никто не собирается брать на себя риски новой дороги.
Ирина Абанкина, директор Института развития образования НИУ ВШЭ, подвела итог дискуссии:
– Коллеги, я поражена тем, что нам сегодня представили, и мне странно слышать некоторые ваши высказывания. Проделана колоссальная работа, можно сказать, работа всей жизни, и ее результаты поразительные! Все что нам нужно сегодня, это спросить себя: готов ли я сам меняться?
В самом деле: хоть бы кто спросил пример задачи – как простой, так и сложной – или поинтересовался самостоятельной совместной работой в группах. Нет, вопросов, означающих переход в чужое поле, не было. А когда у специалистов, обсуждающих новый опыт, отторжение возникает раньше любопытства, а забота о сохранении статус-кво застит горизонты развития отрасли, в которой они работают, – скучно жить на свете, господа!
Александра Чканикова
