Я бы уклонился от этого вопроса. Не моя матрица. Я рассматриваю себя как человека, который не понимает простых вещей и как бы удивляется, когда вдруг понимает. Это происходит само по себе.
Потому я понимаю условность того, что сейчас скажу.
Источник: unsplash.com
Грубо говоря, есть жизнь и тот, кто её живёт. Мне нравится воображать себя детективом, Шерлоком Холмсом, но я чувствую, что в этой аналогии попахивает самолюбованием. Сложно найти аналогию, в которой его нет совсем. Но допустим, Иона из Библии. Важно не то, что он пророк, а то, что он «слышит звон, да не знает, где он». Более того — он пытается идти туда, где, по его представлениям, этого звона точно нет. Так он попадает на корабль, который влетает в шторм.
И — внимание — его выкидывают с корабля матросы, потому что они узнали, что шторм появился по его вине. И — внимание — Иону проглатывает кит.
Дальше Иона, находясь в чреве кита, просит у Бога помощи.
И вот здесь начинается наше отличие с Ионой. Напомню, наше сходство: и в моём имени, и в его — четыре буквы. Мы оба любим корабли. И нас с них регулярно выкидывают.
Но дальше Иона просит у Бога помощи.
Я — ребёнок своего времени. И если Иона идентифицирует себя через Бога, то я идентифицирую себя через Профессию.
Поскольку родился я в русском языковом пространстве, а лет мне мало, сейчас я в большей степени изучаю свою родину, а не весь мир. Смотрю, например, историю — что было с государственностью. С некоторых пор читаю писателей уже не только из удовольствия, но и чтобы смоделировать, как они существовали в предлагаемых обстоятельствах. Всё это нужно мне, для того чтобы выработать собственную систему координат. Её источник — профессия в широком смысле (люди, которые занимаются аналитической работой).
С недавних пор меня больше интересуют конкретно драматурги, а среди драматургов — конкретно сценаристы. Многие из них говорят на других языках, живут в других странах.
Но я бы даже не сказал, что это поверхностная связь в виде общего социального статуса. Можно сказать, что связь — в одной социальной роли (наследуя предкам, воспроизводить и дальше вечные сюжеты в новых обстоятельствах, таким образом поддерживая связь времён).
Но хотя я, конечно, так временами, без ложной скромности, и думаю, суть в другом: просто кажется, что у нас похожий подход к отношениям с жизнью. Мы пользуемся средствами драматургии, потому что не можем пользоваться другими. Ответ на вопрос «почему?» я сейчас не сформулирую.
А от вопроса, чувствую ли я себя гражданином мира, я бы, как уже сказал, уклонился.
Глеб Буланников
