В твоих атмосферах, прекрасная Маша, я вижу слепые огни.
Не по себе от предчувствий. Страшнее то, что они подтверждаются. Образ Маши совпал с живой Машей. Он предвосхитил её.
Татьяна Олеговна много рассказывала про свою дочь, рассказывает и сейчас. Глупо и не по времени настоящего говорить о том, что хватит говорить о Маше. Кому интересно, что любовь… прошлая, вымышленная и будущая. Порой ослепляет видение, что они сольются когда-нибудь.
- Знаешь, старик, а ведь они действительно сольются. Только ты не выливайся раньше времени. Не торопи время, которым не владеешь, и не руби себя.
Интересно то, что чувства подтвердились, но их так грубо пытаются унизить пресные реалисты.
Он одного роста с ней. Во всём остальном – провалы и затаившиеся мины. Мины в нём, а она любит строить мины, но её привлекательность от этого не вянет. Редкой красоты девушка, но редкость затаилась в безвременье. И, думается, никому не нужна такая красота. Товарищи мужчины (условно мужчины) боятся такой красоты. А с виду сильные и, кажется, в достатке. Они не знают, что духовно мертвы.
Перемкнуло, когда он видел её во сне, заклинило, когда увидел её вечером семнадцатого мая.
- Да, это она, та самая.
- Откуда ты знаешь? Что значит - она, та самая?
- Я видел её. Во сне. А сейчас узнал. Мне страшно от совпадений. Они вызывают наводнения чувств.
Он разговаривает с самим собой, про себя. Подстраивает чужие реплики и выжимает из себя образ непонятного, странного, закрытого человека. Но он умеет искренне улыбаться и радоваться жизни. Только думает, что от его жизни ничего не осталось. От одиночества, очевидно, не спасут сигареты. Но Маша курит. И будто бы он не верит, что видел её курящей.
Тогда, на кухне… Да, конечно, она курила. Её мама курила. А мама изумительная. Таких мам не найти. Кто же найдёт этих женщин, безвременно одарённых оптимизмом и запасом сил? Без визга, лжи, лени, без загниваний.
- А я бы поспорил!
- Спорить не о чем. Ты ничего не понимаешь. Ты не у себя в руках. А разорвётся чувство, и жизнь, будто бы, закатывается. Ничего не стоит на месте. Почему ты забываешь об этом?
- Завидую тем, кто бросил.
И эта реплика Маши проросла в будущее.
Нет, она понимает? Да, себя она знает и понимает. Ты в заповеднике, она в действительности. Звёзды не могут напророчить любовь. Ты заморочен знаками. Заморыш эфемерной неволи.
- Ты сам глубоко застрял, старик…
- Может быть, но, по крайней мере, я счастлив.
- Нет крайних мер. Есть крайние ситуации. Нет, не так. Края вовсе не существует. Только плод наших фобий – вот край.
- А почему Маша размашистая? Ведь ты как-то сказал…
- Я и сам не знаю. Может быть, потому что неуязвимая. Она не передвигается на скромной скорости.
- Разве в этом дело? К тому же, она не водит автомобиль.
- У неё всё лучше и без авто.
- Завсегдатай сентиментализма не может без сердечных подёргиваний. Изливая душу, быстрее сгорает бензин. Я устал постоянно заправляться.
- Так не насилуй своё сердце!
И ещё продекламировала афоризм М. Твена. Он не ведает, кого она любит, только слышал, что любила одного. Почему такая бесподобная Маша любила такого не бесподобного Сергея? Не хочу ставить оценки и акценты, но аппетиты мои никак не могут заснуть. Только… недоступная, точнее, ныне несуществующая справедливость была живой в последний раз классе в восьмом. Теперь – непостоянно-жестоко-нестабильная жизнь, которая продувается северным ветром. Но он не всегда освежает и очищает.
- Для очистки мозгов попробуйте..!
Достать бы средство для очистки души и сердца… Моего сердца слишком много, и меня вырезает из жизни.
- По-прежнему никому не интересно!
Никому не интересно. Ничего. И зачем твой роман – кто его будет читать, если не она. Но она точно не будет читать.
- Она декламировала тогда Твена, теперь я повторяю Лондона: «Жизнь – это игра, в которой нет победителей». Лей, налей, выпей. Похмелье – плесневелость, затхлость восприятия.
На кухне перестал работать интернет. Перестал работать с того момента, как он увидел Машу - ещё в городе. Маша как Маша, Маша обыкновенная и восхищённая, Маша реально-невозможная и интуитивно-близкая. Словом, бесподобная Маша, как я уже говорил. Последний вариант работает лучше всех. За всех я не могу говорить, а за себя я говорить устал. И выполненное вязнет в повседневности, не оставляя результатов и черт-надежд на будущее. Каждый последующий день высвечивает и выкрадывает силы. Кого удивить, что они остались вчера. И чувства настоящие тоже остались вчера.
Интернет умер. А вместе с ним частичка умерла у меня. И у него.
Как и та чувственность, которой непозволительно улыбаться и выливаться. Она внутри, и сок её безостановочно превращается в яд.
Сотни слов. А сотни чувств поглощают.
В тебе нет тревоги, Маша, в тебе нет и … Она кончилась не из-за тебя. Может быть, он тебя не выдерживал, может быть, ты чересчур сильная и не открываешь сентиментальный клапан. Ведь так легко отравиться самим собой и любимым до рези в сердце образом, так легко быть там, где тебя никто не ждёт, но все видят. И ни одно существо не разговаривает с тобой.
И хорошо, что красота – не твой успех. Ему так счастливо. И он, кажется, перестаёт завидовать.
И затоптать чувства, которых был едва живой зародыш. Зародыш не увидел жизни. Видения чужой красоты и запахи чужого успеха вызывают тахикардию.
Дышать и дотрагиваться нельзя - будет слизь.
И чересчур слизи в наших душах.
***
И он попрощался с Машей ещё до встречи с ней.
