«И люблю я, и боюсь привыкнуть.
Пустота, заваленная шлаком.
Вот, что значит вовремя не крикнуть».
Открываю в сети «сайт» с афишами, и удивляюсь скудости репертуара московских театров. Мёртвый сезон. Выбирать не из чего:
«Трёхгрошовая опера» в «Сатириконе» Райкина. Опять Мэкки-нож.
«Песни нашего двора» в театре на Никитской у Марка Розовского.
Вот, где ни разу не была…
Выхожу из метро на Тверской и попадаю в праздничный кисель.
Закрытие фестиваля кино происходит под аккомпанемент молодёжных ансамблей.
Соответственно — много этой самой молодёжи, которая сроду не интересовалась профессиональным кино.
Вот «звёздные войны» — это другое дело. И «дискжокей» возле памятника Пушкину обещает: «В 00:00 в кино встретимся, и посмотрим первый блок Звёздных войн. Вау? Вау….»
Всё вокруг заполнено милицией, а молодые люди с пейджерами и мобильными телефонами, кажется, не совсем зрители…
Бульвар у Тверской жуёт.
Столики стоят везде, где можно.
Подозрительно ловко нахожу театр. Билетов нет.
— Ни одного? Ни единого билетика?
— А что вы удивляетесь? Это любимый спектакль публики.
— Как жалко, что я к вам поехала.
— Не расстраивайтесь. Попадёте сегодня в театр. Вы ещё к Райкину успеете.
К Райкину я не хочу. Вернее мне не нужен язвительный мрак Брехта.
Захожу в новенький магазинчик-«бутик» и с удовольствием набираю шампуни, кремы для рук, для лица:
«Лучше, если вы мне предложите что-нибудь нашего производства».
Наткнулась на затейливую одеколонную бутылочку, с радостью обнаружив в ней плещущийся «Фитоаромат». Заспиртованные запахи. Покупаю «аромат яблока». Буду по утрам поднимать себе настроение. Это предусмотрено инструкцией, приложенной к необычному, нежному товару.
Мечта о всегда причёсанной хорошей девочке, живущей в чистых ароматах благоухающих комнат.
Нынешним летом переполнены не только театры.
Сообщают, что заняты места на всех известных курортах Крыма и Кавказа.
Переполнены и государственные и, недавно появившиеся, «частные санатории». Железнодорожники озабочены не столько тем, как людей в здравницы доставить, сколько — как вывезти.
Отдыхающие, ведь, все захотят разъехаться по домам к первому сентября…
Пушкинская площадь, вернее газон между памятником и кинотеатром, превращена в огромный зрительный зал.
На временной эстраде танцуют-поют.
Пробираюсь к Чеховской улице. Там друг за другом длинная вереница внуковских экспрессов. Видимо после празднеств действующие лица отбудут в аэропорт и разлетятся по разным странам.
Сад «Эрмитаж» в осаде:
— Михалков здесь всё купил сегодня на целую ночь. Он устраивает банкет на открытом воздухе, — говорит охранник, грустно улыбаясь. Видимо, ему тоже эти «барские штучки» не по душе.
— Благотворительность? — подключается к разговору мужичок в тюбетейке, — Может это и благотворительность. Но только известно, что благотворительность это забава грабителей…
Возле меня на скамейке примостились два молодых человека, студенты ВГИКА.
У них на груди висят закатанные в пластик яркие приглашения на фестиваль:
— Не фига себе «негра убили»! Во, «замочили суки»…
Это они так выразили всю мощь своих чувств, словами новомодной песенки, когда в ворота сада, чеканя шаг, вошла рота…может быть и солдат… Все были одеты в чёрные тройки и белые рубашки с бабочками.
Лакированные туфли отлетали от асфальта у всех одновременно.
Так же наряженный, вышагивал одиноко замыкающий эту процессию.
Может — офицер? Командир?
Они быстро провели
«презентабельным».
Ну как же! Так много красивых элегантных мужчин с радиотелефонами…
Моя прогулка закончилась, когда один из них подошёл к нам и — очень …. ну очень вежливо:
— Я перед вами лично… и… особенно…. Извиняюсь, но….
Молодые люди зря надеялись на свои «пригласительные кулоны»…
Я ушла вслед за ними… Меня сюда не приглашали.
