Кабельный канал TNT показывает сериал «Алиенист» — викторианскую страшилку, которой Кэри Фукунага пытался привить нигилизм и атмосферу неизбывной жути своего «Настоящего детектива»
Нью-Йорк 1896 года, как пишут в передовицах газет, «потрясает цепь ужасных убийств». В доках и городских трущобах находят обезображенные трупы подростков с выколотыми глазами — все это мальчики-проститутки в женской одежде. И хотя полиция изображает рвение, высшие полицейские чины саботируют расследование, покрывая тайные пороки подонков из высшего общества, да и кому есть дело до этих жертв — безгласных и бесправных люмпенов. Честно идет по следу Потрошителя только Ласло Крайцлер (Даниэль Брюль), не состоящий на полицейской службе доктор. Он психолог и пытается лечить детей с девиантным поведением, оперируя теориями Крафта-Эбинга и Фрейда. Вокруг «алиениста», то есть специалиста по ментальным расстройствам, собирается могучая кучка сподвижников: репортер Джон Мур (Люк Эванс), рисующий скетчи для вечерних газет,— мужчина видный, но пьющий; эмансипе Сара Говард (Дакота Феннинг), первая женщина на службе в полиции Нью-Йорка; и два смышленых еврейских юноши, братья Маркус (Дуглас Смит) и Люциус (Мэттью Шир) Айзексоны, избравшие своей стезей неприятную профессию патологоанатома.
Новая викторианская страшилка привычно оперирует всеми составляющими жанра: проститутки и сиротки, которых притесняют богатые скупердяи, зарождающаяся эмансипация посреди патриархального уклада тупых мужланов, технический прогресс на службе криминалистики — Маркус и Люциус, как дети с шариком, упоенно играют с недавно открытым методом дактилоскопии, охотясь за кровавыми отпечатками. Антураж соответствует: блестящая грязь сточных канав, приглушенный свет в коридорах борделя и яркие лампы прозекторской — все это мы уже не раз видели в «Улице Потрошителя», «Хрониках Франкенштейна», «Легавом». Но викторианский детектив обычно строится вокруг если не гениального, то сметливого и разумного сыщика — как Холмс или Дюпен. И вот тут сериал Фукунаги, поставленный по роману Калеба Карра, выбивается из привычного викторианского стандарта. Пусть сыщик в нем и обозначен как специалист холмсовской закваски, то есть знающий о мотивах и причинах девиаций куда больше других, но в деле он сущий рохля. Глядеть восторженным взглядом Ватсона на мешковатого артиста Брюля не получается: никаких фокусов дедукции его Крайцлер не демонстрирует, а только, надувая щеки, бубнит о том, что надо бы для начала присмотреться к собственным порокам. Даже полиция уже хвастает кое-какими подвижками в деле, а команда Крайцлера все еще ни на шаг не приближается к Потрошителю.
Зато сам Кэри Фукунага с удовольствием пользуется проволочками в детективном сюжете, чтобы подробно живописать мрачный викторианский ад — главная фишка таких детективов в атмосфере порока и гниения, пронизавшего все общество сверху донизу. Фукунага гнет свою линию, обозначенную в первом сезоне «Настоящего детектива»: мир лежит во зле, everybody is guilty, как говорил его персонаж Раст Коул. Крайцлер понимает, что раскрыть преступление — значит понять преступника, но рабочую максиму «мыслить как преступник» толкует чересчур буквально: «В каждом из нас есть задатки для отвратительных деяний. Нужно лишь стечение обстоятельств, чтобы они выстрелили». Все это он с убежденным видом вещает Саре на скамейке в парке, указывая на безумную женщину, качающую пустую коляску,— когда-то она лишила жизни двух своих детей. «Я не могу сочувствовать детоубийце!» — взвизгивает Сара. «Но можете понять, как ожидания, которые налагает на женщину консервативное общество и которым она вынуждена соответствовать, угнетают ее психику!» Это правда: лишь покровительство шефа полиции позволяет румяной деве детородного возраста в ущерб своему женскому предназначению реализовываться в неженской сыщицкой профессии.
Кстати, шефа уголовной полиции, на которого работает Сара, зовут Теодор Рузвельт. Это тот самый Тэдди, будущий 26-й президент США, на посту шефа полиции начавший реформы: Рузвельт боролся с кумовством и коррупцией и лично обходил вечерами территорию полицейских патрулей, проверяя, как те несут службу. Именно этот чиновник-прогрессист в обход существующих правил привлекает к расследованию Крайцлера и велит Саре снабжать добытыми полицией сведениями этого недосыщика, которому в первую голову недостает энергии настоящей ищейки.
И пока расследование буксует, в сериале вовсю расцветает поэзия декаданса. Чего стоит одна примета, по которой Крайцлер надеется отыскать убийцу: по свидетельству мальчика-проститутки, у того «серебристая улыбка» — прекрасная метафора, на деле оказавшаяся клинической картиной лечения сифилиса ртутью. Заметно, что гораздо больше собственно детектива Фукунагу, который и сам тот еще алиенист, привлекла в этом сюжете его мрачная метафизическая закваска — вся эта Каркоза, «дни как потерянные псы» и в особенности любимая мысль Раста Коула о «человеческом сознании как ошибке эволюции» — вы и убили-с.
