Нет, органы у нас все-таки не ошибаются. Сомнение в этой известной еще с 30-х годов прошлого века истине посеяло было решение Тверского суда Москвы, отправившего ректора «Шанинки» Сергея Зуева, вопреки позиции следствия, всего лишь под домашний арест. Но ошиблись, как выяснилось, не органы. Ошибся суд. И ошибка уже исправлена. Подтвердит ли дело Зуева еще одну мудрость, рожденную в ту же славную эпоху: «Признание — царица доказательств»?
Напомним, ректор Московской высшей школы социальных и экономических наук, более известной как «Шанинка», и одновременно директор Института общественных наук РАНХиГС Сергей Зуев был задержан 13 октября этого года. Ему предъявлено обвинение в хищении путем мошенничества 21 миллиона рублей, выделенных в рамках реализации федерального проекта «Учитель года». Свою вину Зуев категорически отрицает.
Следствие настаивало на помещении Зуева в СИЗО, но Тверской районный суд столицы избрал в качестве меры пресечения домашний арест. Одним из главных обоснований такого вердикта стало состояние здоровья Зуева: за последний год он перенес три серьезные операции на сердце и сосудах. Последнюю — в октябре. Собственно, и задержали Зуева в больнице, куда он попал с гипертоническим кризом.
Тем не менее правоохранительные органы остались недовольны мягкостью районного судьи. Прокуратура опротестовала «тверское» решение в Мосгорсуде, и весьма успешно: Зуев отправлен за решетку.
По словам члена СПЧ, публициста и историка Николая Сванидзе, решение Мосгорсуда не стало для него неожиданностью. «К сожалению, ничего неожиданного в решениях наших судебных органов уже быть не может, — заявил Сванидзе обозревателю «МК». — Но все-таки я надеялся, что решение будет другим. Я считаю, что это решение немотивированное, иррационально-жестокое, практически садистское. Оно не может быть объяснено с позиции здравого смысла.
С точки зрения поиска справедливости, с точки зрения правосудия, я уже не говорю о гуманизме, это абсолютно иррационально. Человек пожилой, больной, после тяжелых операций. Отягощенный большой семьей. Куда он денется? Он что, сбежит куда-то или будет оказывать давление на следствие? Он что, вор в законе, главарь банды? В чем дело? Почему его не могли оставить дома?»
Впрочем, определенная логика в действиях следствия и суда все-таки прослеживается. «Это не способ ограничить его возможность оказывать давление на следствие, а наоборот — способ оказывать давление на него, — считает Сванидзе. — Сломать его, сломить его волю, заставить подписать то, что нужно. Это гораздо легче сделать, когда человек находится в камере СИЗО, чем когда он в домашней обстановке. Это нас отсылает к памяти о худших страницах нашей истории прошлого века, связанных со сталинским террором против собственного народа».
Можно согласиться с Николаем Карловичем: имеющаяся на сегодня информация о деле Зуева и о самом Зуеве действительно не предлагает иных объяснений такой жесткости. Переходящей — и с этим тоже не поспоришь — в жестокость.
Кстати, в день, когда Зуева отправили в тюрьму, проект Gulagu.net обнародовал новые видеосвидетельства издевательств над заключенными в уголовно-исполнительной системе. Совпадение? Конечно. Тем не менее связь между двумя этими событиями налицо.
Нет, связь, упаси бог, не в том, что Зуева ждет в тюрьме то же самое. Маловероятно, что известного на весь мир человека, ученого, орденоносца — со дня награждения Зуева орденом Почета («за большие заслуги в научно-педагогической деятельности, подготовке квалифицированных специалистов и многолетнюю добросовестную работу») прошло меньше года — будут пытать в буквальном смысле слова. Хотя и зарекаться от этого по нынешним временам тоже, пожалуй, не следует.
Связь в том, что «пыточный» скандал рождает, мягко говоря, сильное недоверие ко всей нашей машине правосудия. Для того чтобы преодолеть его, государству нужно приложить колоссальные усилия. Но перевод с домашнего ареста на реальный больного ректора «Шанинки» — это усилия в совершенно ином, прямо противоположном направлении. Не развеивающие, а усугубляющие недоверие. Отчетливый сигнал, ясный ответ на прекраснодушные ожидания: не дождетесь!
Но может быть, по-другому и нельзя было? Может быть, это такое негласное правило у наших блюстителей закона: должностные лица, обвиняемые в махинациях с государственными средствами, не могут дожидаться суда дома. Но нет, не существует такого правила. И никогда не было. Яркий пример — дело бывшей начальницы департамента имущественных отношений Минобороны России Евгении Васильевой.
Васильева, как известно, ни дня не провела до приговора в СИЗО, хотя в вину ей вменялась куда более крупная сумма похищенного — 360 миллионов рублей. Причем и домашний арест был в смягченной версии: Васильевой было позволено гулять, видеться с родственниками и с экс-главой оборонного ведомства Сердюковым, пользоваться Интернетом. Подозрения в том, что чиновнице созданы привилегированные условия, высказывались тогда многими. В том числе — участниками очередной «Прямой линии с Владимиром Путиным».
«Нужно посмотреть не на то, сидит ли она, а нужно посмотреть на то, справедливо ли сидят другие люди, нет ли там злоупотреблений со стороны органов власти и правопорядка, — объяснял тогда глава государства необычайный либерализм, проявленный по отношению к Васильевой. — Абсолютно не сомневаюсь: дело будет доведено до конца. Это совсем не значит, что мы должны из политических соображений, для того чтобы красиво выглядеть перед возмущенными гражданами, любой ценой засадить их (фигурантов дела. — А.К.) за решетку. Не надо нам возвращаться к этому мрачному периоду 37-го года».
В общем, можем, когда захотим, и без возвращения к «мрачному периоду». Правда, как утверждают злые языки, желание это возникает лишь тогда, когда речь идет, выражаясь неустаревающими терминами сталинской юстиции, о «социально близких». Ну, или имеющих высоких покровителей. Когда же «наверху» не покровители, а наоборот, ненавистники, мечтающие засадить тебя за решетку (причины неприязни могут быть любыми — от личных до политических), — пиши пропало.
Александр Асмолов, академик РАО, член СПЧ: «Я оцениваю это решение суда как проявление, во-первых, полного равнодушия к позиции гражданского общества, высказанной, в частности, в письмах многих представителей образовательного сообщества и Российской академии наук. Я расцениваю это более жестко, чем многие другие, потому что считаю, что следственные и судебные органы, которые пошли по этому пути, должны быть осуждены, поскольку исходят из особой презумпции — презумпции виновности каждого честного человека в этой стране. Это моя позиция как члена Совета по правам человека. У нас появилось совершенно новое явление — «следственные органы в законе». Это решение направлено не только против Зуева — это приговор всему гражданскому обществу России».
Андрей Камакин
