В фонде In Artibus проходит выставка «Рисунки скульпторов. Роден. Майоль. Деспио». Графику (в основном эскизы обнаженной натуры) дополняет подборка небольших скульптур, но в их совокупности возникает большой сюжет, художественный и отчасти даже политический. Рассказывает Игорь Гребельников.
Выставка, несмотря на камерный формат (60 листов графики и не более десятка статуэток), внятно обращается к сегменту коллекционирования, который у нас еще толком не оценен. Работы скульпторов рубежа ХIХ–ХХ веков, во главе с Огюстом Роденом воплотивших переход от академической традиции к модернизму, редко встретишь у московских антикваров. Считаные произведения Родена и его последователей есть в Эрмитаже и Пушкинском музее, но кажется, что к этой скульптуре у наших коллекционеров еще не сформировался вкус — возможно, из-за того, что сам этот вид искусства у нас дискредитирован советскими истуканами, не говоря уже о позорных современных монументах. Впрочем, и в конце XIX века скульптура по большому счету казалась омертвевшим видом, бесконечно, академически монотонно воспроизводящим себя в жанрах и формах, унаследованных от Ренессанса. Родену и скульпторам следующего поколения (многие из них были его учениками) удалось вернуть ей живое, человеческое измерение, наполнив изваяния широким диапазоном смыслов и тем — от изысканнейшего эротизма до высокой гражданственности. Выставка в In Artibus — именно об этом, о недолгом периоде трансформации скульптурной плоти, еще сохраняющей ясные фигуративные черты, но выстраивающей новые отношения с пространством и зрителем.
Поводом для выставки стало приобретение основательницей In Artibus Инной Баженовой папки с рисунками Майоля, происходящей из наследства музы и возлюбленной скульптора Дины Верни. По словам куратора Елены Руденко, многим повседневным наброскам и рисункам разной степени завершенности еще предстоит подробная атрибуция. Однако вместе с ранее приобретенной графикой и статуэтками Родена и Шарля Деспио эти вещи могут претендовать на определенный охват темы, а главное — учат смотреть скульптуру.
Все три скульптора были хорошо знакомы между собой. Деспио, меньше других известный в России, долгие годы работал в мастерской Родена — переводил его модели в мрамор. Роденовский «Портрет Варвары Елисеевой», хранящийся в Эрмитаже, фактически как раз дело его рук, за которое он получил исключительный комплимент от мэтра: «Я знал, что вы сделаете хорошую вещь, но не думал, что это будет так прекрасно». Но и Роден, и Деспио еще и виртуозные рисовальщики, для обоих рисунок — это не просто компоновка форм, но и исследование натуры, визуальное размышление о будущей скульптуре. Вот, например, «Обнаженная» Родена: тонированное акварелью изображение, где контур не совпадает с тонировкой, и в этой нюансировке цвета и линий можно рассмотреть «прообраз» эффекта световой вуали, которой будто подернуты его мраморы. Рядом — «Женщина, снимающая одежду», где карандаш пытается ухватить все движения головы. В связи с подобными набросками поэт Райнер Мария Рильке, работавший секретарем Родена, вспоминал: «Не спуская с модели глаз… он зарисовал бесчисленное множество никогда не виданных, навсегда упущенных жестов, и... выявились соответствия движений, до сих пор не увиденные... у них была вся непосредственность, тяжесть и тепло прямо-таки животной жизни». Он же учил смотреть небольшие скульптуры Родена, советуя зрителю самому как бы умалиться, чтобы оценить нюансы. И в этом можно попрактиковаться перед роденовской «Женской фигурой», эскизом к «Вечному идолу», одной из самых эротически утонченных работ, для которой позировала Камилла Клодель, модель, любовница и ученица Родена, во многом превзошедшая мастера.
Чувственность рисунков и скульптур Шарля Деспио — несколько иного рода, более полнотелая, естественная, земная. И этот «культ тела» обернулся для скульптора тяжелыми последствиями: в 1942 году в Музее Оранжери он организовал выставку (издав к ней и альбом) Арно Брекера, главного скульптора Третьего рейха. После освобождения Парижа этого ему не простили соотечественники, обвинившие скульптора в коллаборационизме и запретившие ему выставляться.
Кстати, на фотографиях с той выставки рядом с Деспио, Брекером, немецкими офицерами позирует и пожилой Аристид Майоль, чья возлюбленная Дина Верни — та самая, кого в бывшем СССР многие знают как исполнительницу русских блатных песен,— участвовала в движении Сопротивления, дважды была арестована и освобождена из тюрьмы гестапо после личного заступничества Брекера (но взаимностью ему не отплатила, когда тот после войны обратился к ней за помощью, пытаясь реабилитироваться).
После Деспио и Родена даже лучшие рисунки Майоля кажутся академично-тяжеловесными — под стать тому, что и в самой скульптуре он предпочитал физически крепкие, даже могучие формы, будто готовые не только дать отпор природе, но и выстоять перед катаклизмами ХХ века. Впрочем, ради долговечности наследия Майоля немало постаралась та же самая Верни, которая 15-летней девушкой стала натурщицей 73-летнего скульптора, а впоследствии и его последней любовью. После смерти Майоля она добилась открытия в Париже музея его имени и бережно хранила каждый клочок бумаги, к которому прикоснулась рука мастера. Так что в нынешнем московском показе трех французских скульпторов отчасти и ее заслуга.
