Фильм «Хармс» петербургского режиссера Ивана Болотникова – по сути, первое обращение к биографии знаменитого ленинградского поэта-абсурдиста 30-х годов. Фильм, удачно объединивший документальные и игровые эпизоды, получил в этом году от жюри фестиваля «Окно в Европу» приз за визуальное и музыкальное решение, а также был награжден на международном фестивале в Шанхае. Роль Хармса исполнил молодой польский актер и режиссер Войцех Урбаньский. Повествование строится в виде воспоминаний поэта, заключенного в тюрьме, о своей прошлой жизни, о женщинах и друзьях – собратьях по перу. После премьеры фильма «Труд» задал несколько вопросов режиссеру фильма Ивану Болотникову.
– Идея снять фильм о Хармсе принадлежит вам?
– Да. И проект состоялся благодаря продюсеру Андрею Сигле. Я считаю, что фигура Хармса становится все более актуальной в последние годы.
– Почему? Какие события вы имеете в виду?
– Я имею в виду вообще все, что в мире происходит, смещение рамок, когда все зыбко, дрожит, меняется, двоится, троится.
– Почему поэзия абсурда расцвела именно в эпоху 30-х годов?
– Мне кажется, это свойство времени – на сломе эпох рождаются люди, несущие в себе что–то особое, особый взгляд на мир, и таков был их отклик на происходящее.
– Как вы думаете, был бы популярен Хармс сейчас, в эпоху интернета и соцсетей? Сейчас ведь поэзия в упадке…
– Каждый человек рождается, когда он рождается. Тут сослагательного наклонения быть не может. Не знаю, каким был бы сейчас Хармс, но тот Хармс 30-х годов – не теряется. У него есть своя публика. Его любят не только у нас, я знаю другие страны, где он популярен – например, скандинавские, а также, как ни странно, Сербия. Во Франции и Англии его почти не знают. Ну, в Англии, понятно – там есть своя традиция поэзии абсурда…
– Кажется, есть французский исследователь Хармса?
– Да, его фамилия Жаккар. Я с ним разговаривал. Поверьте мне, я изучил все…
– А сами вы когда впервые познакомились со стихами Хармса?
– Мне было лет 6. Стихи «Иван Топорышкин пошел на охоту…», «Иван Иваныч Самовар», они мне очень запомнились.
– В фильме уделено внимание и личной жизни Хармса. Какими источниками вы пользовались?
– Его дневниками, а также воспоминаниями людей близко знавших его – его жены Марины Малич, его друзей. Там нет ничего придуманного.
– В фильм не вошли его детские стихи?
– Да, ряд тем в фильм не вошли, в том числе и эта. Хармс не любил детей, но подрабатывал детскими утренниками. И после его выступления дети шли за ним, как мыши за крысоловом – так они были очарованы парадоксальным миром его стихов. А он на них не обращал внимания. Я даже делал интервью с одной женщиной, которая в детстве была на таком утреннике и до сих пор помнит свое впечатление от Хармса.
– Почему детям так нравятся его стихи? Ведь они жестокие – например, «Как папа застрелил мне хорька».
– Думаю, они нравятся своей свободой и парадоксальностью. Он ведь говорит с детьми без всяких скидок. Дети любят, когда с ними не сюсюкаются.
– Сколько заняли съемки фильма?
– Фильм снят за 22 рабочих дня, но работа перед этим была проделана колоссальная. Например, симфоническую музыку, которую писал македонский композитор Сони Петровский, я ждал больше полугода – что делать, это же копродукция...
– В фильме персонажи действуют на фоне документальной хроники – этот прием изобретен вами?
– Мной. Это задает определенный тон фильму, разделяет время, позволяет создать эпоху. Все–таки Хармс – это игра.
– Почему на роль Хармса вы взяли польского актера Войцеха Урбаньского?
– Я хотел, чтобы Хармса играл иностранец, в идеале англичанин (своим костюмом и трубкой Хармс напоминал Шерлока Холмса), чтобы в нем была какая–то инакость, и мне кажется, что в Войцехе это есть.
– Квартира и двор Хармса – не слишком бедно выглядят в фильме?
– Нет, на мой взгляд, все выглядит очень живописно и очень по-петербургски. Над этим работал легендарный художник-постановщик Владимир Светозаров.
– Вы снимали в реальной квартире Хармса?
– Нет, реальная большая квартира, в которой жил поэт, сейчас разделена на несколько квартир и там живут люди, так что снимать там невозможно. Мы сделали декорации в другой квартире.
– А с вдовой Хармса вы встречались?
– Нет, к тому времени Марина Малич уже умерла. Как вы знаете, она закончила свои дни в Латинской Америке. Зато я общался с племянником Хармса Кириллом Грицыным, который прожил с ним десять лет бок о бок. От него я узнал много интересного о Хармсе и его семье. К сожалению, он тоже умер несколько лет назад.
– На кого рассчитан фильм?
Наверное, это больше фильм для людей заинтересованных, тех, кто любит литературу и искусство. Все-таки фильм художественный. Большая заслуга нашего оператора Шандора Беркеши в создании этого уникального мира.
– Как вы думаете, фильм заставит зрителей перечесть Хармса?
– Думаю, да. Я хоть и сказал об актуальности фигуры Хармса, но на самом деле он достоин большего нашего внимания. И надеюсь, наш фильм снова подогреет к нему интерес.
Дмитрий Кузнецов
