В прокат выходит «Сиротский Бруклин» Эдварда Нортона — неонуар о городской реновации.
Свой режиссерский дебют, романтическую комедию «Сохраняя веру» о священнике и раввине, ставших соперниками в любви, Нортон снял почти 20 лет назад, в 2000 году. Идею второго фильма он вынашивал почти все эти годы, после того как прочитал роман Джонатана Летема, опубликованный в 1999-м. В этот раз Нортон стал не только режиссером, одним из продюсеров, исполнителем главной роли, но и автором сценария картины, перенеся ее действие из середины 1990-х в 1950-е: время джаза, шляп, плащей с поднятыми воротниками, дисковых телефонов, элегантных автомобилей, расовой сегрегации и киногеничного дождя.
Это далеко не единственное отступление от книги — проще сказать, что от нее в фильме осталось: имена персонажей и в первую очередь заболевание главного героя, Лайонела Эссрога, которого играет Нортон,— синдром Туретта. Из-за него Лайонел подвержен нервным тикам и неконтролируемо выпаливает всякую чушь в самый неподходящий момент. Но также эта особенность заставляет его обращать внимание на детали, запоминать разговоры и не позволяет отвлечься, пока все вокруг не будет приведено в надлежащий порядок,— и это делает его лучшим, хотя и самым странным сотрудником детективного агентства Фрэнка Минны (Брюс Уиллис). Эта роль — настоящий подарок Нортона-режиссера Нортону-актеру, и, пожалуй, никто, кроме него, не смог бы так глубоко и достоверно сыграть этого героя, кажущегося хрупким и уязвимым, но на самом деле обладающего непреклонной внутренней силой.
Когда-то Фрэнк подобрал на улицах Бруклина четырех неприкаянных парней и сделал их своей командой. Трое остальных за это, конечно, признательны, однако для сироты Лайонела он не просто начальник, это единственный человек, который не считает его психом (хотя и добродушно подтрунивает — времена-то стоят не самые политкорректные), друг, наставник и отец, которого у него никогда не было. Поэтому, когда после странного разговора с очередными заказчиками Фрэнка убивают практически на глазах Лайонела, именно он берется расследовать смерть шефа при довольно скромной поддержке товарищей.
Опасный путь, как пунктиром обозначенный тиками героя и время от времени побоями и угрозами, которые он и его сослуживцы получают от таинственных бандитов, ведет через мрачный город, снятый в туманных серых и коричневых тонах (оператор — дважды оскаровский номинант Дик Поуп), через обшарпанные улицы, блеклые залы заседаний городских советов, задымленные джаз-клубы. Дело, в которое ввязался Фрэнк, оказывается запутанной историей в духе «Китайского квартала» (1974) или «Секретов Лос-Анджелеса» (1997), связанной с проектом реновации бедных кварталов Гарлема. В своей одиссее Лайонел встречает Лору (Гугу Эмбата-Ро), сотрудницу Комитета по расовой дискриминации в сфере жилья, столь же далекую от традиционного образа нуарной фам-фаталь, как он сам — от «круто сваренного» частного сыщика; потрепанного жизнью архитектора Пола (Уиллем Дефо), которому, кажется, известны все стыдные нью-йоркские тайны, скрываемые за ширмой постоянного обновления; джазиста (Майкл Кеннет Уильямс), который умеет виртуозно обращаться с трубой в самых разных обстоятельствах.
В конце концов расследование приводит к Мозесу Рэндольфу — влиятельному члену городской администрации, «глядящему в Наполеоны» девелоперу, благодаря которому Нью-Йорк значительно похорошел, а какими средствами этого удалось добиться, амбициозного политика совсем не заботит. У этого персонажа есть исторический прототип — Роберт Мозес, действительно во многом сформировавший современный облик Нью-Йорка. Расизм, элитизм и презрение к людишкам, стоящим на пути прогресса со своими мелкими житейскими нуждами, действительно были присущи этому деятелю, но в нем нетрудно углядеть и другого, уже современного политика. Не зря же его играет Алек Болдуин, в последние пару лет больше всего ассоциирующийся с пародийным образом Дональда Трампа из скетч-шоу «Saturday Night Live». У его героя то и дело проскальзывают вполне трамповские жесты и интонации, а для тех, кто не понимает тонких намеков, он так и говорит в официальной речи: «Сделаем эту страну великой».
Главное отличие «Сиротского Бруклина» от классического нуара — отсутствие в нем безнадежности. Нортон, безусловно, верит в зло и его притягательность (один из лучших моментов в фильме — впечатляющая речь Рэндольфа о природе власти), но он верит и в добро, даже если оно не может изменить мир и отдает себе в этом отчет. Иногда оказывается достаточно почтить память друга, спасти девушку (или это девушка спасет парня?) и постараться не запачкаться в процессе. И пускай одним достается слава великих визионеров и улицы, названные в их честь, зато другим удается, пусть ненадолго, найти немного тишины в этом нервном, дергающемся, кричащем непристойности мире.
Юлия Шагельман
