“Девушки, это жизнь”: 100 лет назад родился Николай Озеров

Человек-символ, в котором не было ничего символического. Памятник, никогда так и не ставший на собственный постамент. Самый человечный человек, но совсем не Ленин.

Из генсеков его можно сравнить с Брежневым. Я, например, родился при Брежневе и думал, что так будет вечно. Но Николай Николаевич Озеров вел свои репортажи с 1950-го по 88-й, 38 лет, Леониду Ильичу и не снилось.

Можно ли сказать, что Брежнев — мелкий политический деятель эпохи Озерова? Нет, конечно. Просто Озеров характеризовал собой время, как Гагарин, Высоцкий, Левитан, Валентина Леонтьева. Он был безальтернативен. Как в кроссворде: город — Москва, река — Волга, комментатор — Озеров.

Да, он был официоз, его сделали таким, назначили. Но как и во всех перечисленных советских символах, в нем бурлило безбрежное море человечности.

Итак, давайте с самого старта. Как начинались озеровские репортажи… До сих пор в ушах этот торжественный, чуть с надрывом, но такой родной голос: «Говорит и показывает Москва!» (А также Торонто, Монреаль, Мюнхен, Нью-Йорк… далее везде, где бы ни ступала нога человека по фамилии Озеров, а по имени Николай Николаевич).

Человек родился!

Да, родился он 100 лет назад, 11 декабря 1922 года в Москве. Отец, Николай Николаевич-старший — знаменитый тенор Большого театра. Мама тоже театрал по сути и по профессии, но после рождения Коли полностью отдала себя семье. Старший брат Юра, Юрий Николаевич, впоследствии прошедший всю войну, стал знаменитым режиссером эпопеи «Освобождение», народным СССР, лауреатом всех и всяческих премий.

Их квартира на Старой Басманной представляла собой артистический притон в самом лучшем смысле. Здесь читал стихи Качалов, смешные рассказы Москвин, а отец пел дуэтом с Неждановой. Пел и Собинов… И вы теперь будете спрашивать: откуда у Озерова театр, эта тяга к слову, культура. Он как древнегреческий философ сочетал в себе духовное и физическое. Но сначала был спорт.

Русские не сдаются

Вы можете себе представить 45-кратного чемпиона СССР по теннису? А Озеров им был. Куда там Кафельникову, Сафину, Медведеву… Озеров будто бы родился с ракеткой.

…В военной, осажденной немцами Москве не уехали в эвакуацию только три теннисиста, Озеров среди них. И вот эту команду под обстрелами, под бомбежками возили по столице, где они играли показательные матчи между собой. Чтобы враг видел и зарубил себе на носу, что русские не сдаются.

…Все озеровские победы начались уже после войны. Эх, можно только догадываться, мечтать, если бы нашим спортсменам разрешили участвовать тогда в международных турнирах, в Уимблдоне, Ролан Гарросе, где бы тогда был Озеров в мировом рейтинге. Да в первой десятке, не меньше. А может, и вообще №1.

«Все равно проиграешь»

Тогда же, во времена триумфального шествия Озерова по кортам Советского Союза, случилась у него любовь. Первая и, как могло показаться, последняя. «В конце 1940-х я был влюблен в одну девушку, собирался жениться, — писал он в своей книге. — От одного ее взгляда сил на корте прибавлялось втрое. Но выяснилось, что мы хоть и долго, но плохо знаем друг друга. Перед каждым матчем я всегда ходил в театр. Если не занят был сам в постановке, смотрел какой-нибудь спектакль, только два акта, и шел домой. Думал о предстоящей игре, о своей завтрашней тактике, настраивался, успокаивался. Подруга стала ревновать меня, подозревая, что я хожу на свидания. Однажды за час до решающего матча открылась дверь, вошла она и зло сказала: «Все равно проиграешь». Весь матч я не мог отделаться от этой фразы — и проиграл. Слез моих никто не видел, но они были. Словом, «жизнь была кончена». Я вернул себе чемпионский титул, но только через 4 года, в 1951 году, пережив бессонные ночи, отчаянье, душевные страдания, неудачи…» После той истории Озеров мало доверял женщинам и, как герой фильма «Я шагаю по Москве», мог заявить во всеуслышание: «Я никогда не женюсь!»

«Лялечка, Ниночка, Оленька…»

Но аскетом, тем более монахом, он, конечно, не был. Вспоминает экс-«взглядовец» Александр Политковский, который начинал в спортивной редакции ЦТ: «Я, совсем еще молодой парень, приходил на работу — и сразу к Николаю Николаевичу. Ну, тянуло меня к нему как магнитом. Учился у него профессии и человечности. Любил за ним наблюдать. Вот он приходил задолго до своего эфира, открывал записную книжку и садился за телефон. Обзванивал всех своих женщин. «Лялечка, ну как ты? Как здоровье, как поживаешь? А дети? Могу я тебе чем-то помочь?» И так далее, по списку. Валечка, Ниночка, Оленька… Да, своих женщин он никогда не забывал. Это было очень трогательно».

«У меня микст!»

Но… «наш Костя все-таки женился». Поздно, в 47 лет. Женой нашего Мастера стала, само собой, Маргарита. Тогда же (в 47!) у него родилась двойня — Надежда, «мой компас земной», и Коля, Николай Николаевич-третий. Счастливый отец звонил друзьям и кричал в трубку: «У меня микст!» Да, это по-теннисному, ведь в миксте выступают вместе мужчина и женщина, он и она.

Хлеб — всему голова

А еще в детском спектакле «Приключения Чиполлино» Николай Николаевич играл кума Тыкву. Это тоже такой Хлеб, только в семействе овощей. Ну что делать, вот такие роли ему доставались.

«Будем из тебя делать комментатора»

Когда Озеров в своем теннисе выиграл уже абсолютно всё (а это был 1950 год), из больницы ему позвонил отец: «Хватит, славу ты уже познал, займись делом! МХАТ, радио, телевидение». Озеров не мог ослушаться родного папу.

Тут как раз в комментаторском цеху появилась вакансия: второй по значимости после Синявского спортивный голос — заслуженный мастер спорта по футболу Виктор Дубинин на тот сезон был назначен старшим тренером московского «Динамо», и его должность была предложена Озерову. Прежде чем выйти в эфир, Николай пробовал во время футбольного матча тихо наговаривать комментарии. Но ничего не получалось, ему помог Вадим Святославович Синявский: «Пойдем, Коля, наверх, в кабину, будем из тебя делать комментатора». 29 августа 1950 года Озеров впервые провел самостоятельный репортаж о первом тайме футбольного матча «Динамо» — ЦДКА. С почином!

Почему футбол?

Ведь по идее он, лучший в стране по теннису, должен был теннис и комментировать. Но сохранилась такая запись: МХАТ, гримёрка. Сидит Озеров. К нему подходит народный артист СССР Кторов. Вы думаете, они обсуждают предстоящий спектакль? Ничего подобного! Они обсуждают предстоящий матч, игру МХАТа с соперниками из другого театра. Кторов дает установку, обговаривает комбинацию, как идти в атаку, контратаку, бить штрафной. И вот она, игра, тот самый штрафной. Кторов подходит к мячу, откидывает его чуть вправо Озерову. Точнейший разящий удар — гол! Да, там, на этих кадрах, молодой, но уже довольно грузный, массивный Николай Николаевич так легко обращается с мячом, бесстрашно идет в обводку, великолепно видит поле. Это футбол!

Нам такой хоккей не нужен!

Футбол футболом, но истинной его игрой все же был хоккей. Скоростной молниеносный русский. По темпоритму Озеров абсолютно в него вписался. «Михайлов пасует Петрову, Петров Харламову, тот проходит двух канадцев, бросок, го-о-о-ол!» Озеров был как бы в самом центре всего этого урагана под названием «русская машина» или «советский хоккей»: умный, комбинационный, коллективный, вихревой, он голосом поддерживал, сопутствовал, сопереживал этой лихой игре в шайбу. Ну а его штампы… Они расходились на цитаты. «Такой хоккей нам не нужен!» — это во время суперсерии, когда канадцы начали непристойно фолить, драться, сломали Харламова. Ну как мог отреагировать на такую «грязь» Николай Николаевич! «Хваленые канадские профессионалы» — это оттуда же. Хотя очень советский человек, Озеров к канадцам относился с необыкновенным пиететом, уважением, как и должны относиться друг к другу истинные профессионалы.

«Вот американцы, сволочи!»

Однажды во время чемпионата мира (Озеров, как всегда, стоял с микрофоном у бортика), стоило ему чуть повернуться, как один американец засадил ему шайбой чуть пониже спины. Когда пришли в гостиницу, Николай Николаевич продемонстрировал огромный синяк, он даже сидеть не мог. Ходил по номеру в огромных трусах (за что его тогда прозвали «Паруса») и приговаривал шутя: «Вот американцы, сволочи!»

«Гимн Советского Союза надо петь стоя»

Следующая стычка с американцем у Озерова произошла очень скоро. Как-то в холле его увидел штатовский миллионер, большой хоккейный болельщик. Узнал. Стал смеяться над его габаритами, а потом шутя и пародийно (да еще и сидя) начал исполнять гимн СССР. Озеров тут же переводчице: «Передайте ему, что гимн Советского Союза надо петь стоя».

«Мы продолжаем наш репортаж!»

Во время матча чемпионата ЦСКА — «Спартак» Озеров опять комментировал стоя у бортика. Во время стычки на льду армеец Сергей Капустин врезал клюшкой по макушке Озерову. Хлынула кровь, репортаж пришлось остановить. Бригада медиков перебинтовывала Озерова. А подхватил эфир Евгений Майоров. Но после перерыва Озеров вернулся на рабочее место: «Мы продолжаем наш репортаж!»

«Вовочка, у меня дети!»

Озеров с Перетуриным начали вести программу «Футбольное обозрение». Вспоминает Владимир Перетурин: «Наши начальники придумали купить 200 футбольных мячей и разложить их сзади нас, как черепа на картине Верещагина. После каждой передачи дядя Коля с деловитым видом выхватывал из этой кучи два мяча и, словно извиняясь передо мной: «Вовочка, у меня дети!» — отправлялся домой.

Поздравление Брежнева

Каждый год перед 31 декабря Брежнев приезжал в Останкино, чтобы записать поздравление советскому народу. Естественно, в таких случаях его сопровождал председатель Гостелерадио Сергей Лапин. Вдруг Леонид Ильич говорит: «Слушай, Сергей, у тебя в последнее время совсем нечего смотреть, кроме хоккея, футбола и «Футбольного обозрения». — «Как, Леонид Ильич! — изумился Лапин. — А «От всей души» и программа «Время?» — «Это всё фигня!» — отрубил Брежнев, зевая. (Здесь я осмелился бы поспорить с товарищем Брежневым, все-таки «От всей души» Валентина Михайловна вела прекрасно, от всей души).

«Девушки, это жизнь!»

Озеров вместе с Наумом Дымарским вел программу «Голы, очки, секунды». Запись ее была в новом здании, еще не обжитом Николаем Николаевичем. Однажды за пять минут до эфира Озеров вдруг вскакивает и убегает. Оказалось — убежал в поисках туалета. Найдя в коридоре только кабинку с буквой «Ж», заскочил туда, а там визги, крики! Николай Николаевич только развел руками: «Извините, девушки, это жизнь!»

Всё когда-нибудь заканчивается, и земная слава тоже. В 82-м, как раз в год смерти Брежнева, на футбольном чемпионате мира в Испании он провел свой последний финальный матч. Дальше его начали тихо «убирать». Появились другие кумиры, современные. Началась перестройка, и уже в 86-м, на мундиале в Мексике, впервые за много лет финал оказался без комментария Озерова. Его время ушло? Нет, просто так решили где-то там, наверху. Новые модные веяния, надо обновляться. Да, это была мода — свергать старых кумиров — в кино, на эстраде, в театре. И вот среди комментаторов. Конечно, он старел, стал путать фамилии. Помню его великую оговорку, когда про динамовского футболиста Василия Каратаева он сказал: «Симпатичный Блохин». Вместо блондина. И в 88-м его «ушли» окончательно. Бывшие товарищи, коллеги, которых он так любил, которым всегда помогал, просто его предали, сдали, дружно проголосовав за его уход. Николай Николаевич всё понимал про жизнь и не сопротивлялся. Просто тихо ушел.

* * *

У Озерова был диабет, очень тяжелый. И была ампутация ноги, вплоть до колена. Сначала один костыль, потом два, потом инвалидное кресло. Но все равно не мог сидеть без дела, просто так, возглавил распавшееся общество «Спартак», как мог, всеми оставшимися силами помог ему возродиться. Вообще помогал всем и всегда, потому что был очень добр к людям. Несмотря ни на что. Это тоже была его философия жизни. Успел получить ТЭФИ за вклад, но сам благодарил уже на удаленке, приехать не смог. Получала его дочь Надежда.

* * *

С надеждой и расстанемся. И с памятью о прекрасном человеке, великолепном комментаторе земли русской Николае Озерове. Он ведь всегда останется с нами, правда? Вот пишу эти строчки, а его голос… «Говорит и показывает Москва. У микрофона Николай Озеров».

Да будет так.

Александр Мельман

Источник