Моя работа, учёба и творчество тесно связаны с компьютерами и гаджетами.
Освоив десятипальцевый метод, я окончательно отказался от записывания лекций на бумаге. Теперь у меня в портфеле не тридцать три тетрадки, а один-единственный ноутбук, точнее – пишущая машинка – так я его называю, ибо ничего, кроме набора и редактирования текстов, на нём и не делаю...
Не совсем, конечно, ничего не делаю: книги в метро читаю, фильмы иногда смотрю, на «Набираем» захожу, но это всё мелочи.
Вчера мне запретили использовать электронные устройства. Ненадолго, всего на сутки. Эти двадцать четыре часа показали мне, насколько крепко я привязан к электронике.
Нельзя было звонить по телефону. К этому, как показалось, я подготовился: заранее предупредил тех, кто может мне позвонить по важному делу.
А вот к чему я не был готов, так это к тому, что нельзя сидеть за компьютером, использовать планшет.
– Ещё не рекомендуется использовать электрический транспорт, – добавил под конец запрещающей речи доктор.
– То есть и в метро – ни-ни?
– Ни-ни!
– На работе я должен сидеть за компьютером, – пытался возразить я на запреты врача, – Клавиатура и мышь – мои рабочие инструменты.
– Это не мои проблемы. Вы хотите, чтобы показания сняли успешно или нет? Лучше один раз сделать, чем переделывать по сто раз.
Спору нет. Я повиновался.
На грудь нацепили с десяток датчиков. Все они вились и росли из серой коробки. Её повесили мне на пояс. Провода прилепили лейкопластырем. Всё время грудь чесалась.
Врач мне дала бумагу:
– Это твой дневник. Что делаешь, когда ешь, когда спишь – всё пиши сюда. На этом всё. До завтра.
Дома я заметил, что на коробке мигает зелёная лампочка. Она загоралась каждый раз, когда сердце сокращалось. Провода, полтуловища в пластырях-проводах и серая коробка на поясе – настоящий пояс шахида.
Нужно было позвонить на работу, сказать, что я не приду. Чтобы дозвониться до офиса, я использовал громкую связь: мобильный телефон в одном конце комнаты, а я – в другом.
– Что Вы кричите? – спросил меня сотрудник.
– Я не кричу, просто на громкой связи. Нет времени объяснять.
И я начал объяснять.
Сотрудник всё понял и язвительно спросил:
– Что, и даже в игры не поиграете, да? Как жаль, как жаль...
Дома мне было чем заняться и без компьютера. Книжка по учёбе нечитанная лежала, «Сердце тьмы» Джозефа Конрада (очень скучная вещь, справедливости ради скажу).
Потом я решил посмотреть телевизор. Взял в руки пульт и подумал: «Это же ведь электронное устройство!» Но потом ещё подумал и понял, что это всё глупости, и перестал заморачиваться.
У меня дома стоит цифровое телевидение, больше ста каналов всякой всячины. Смотреть, традиционно, было нечего. Я смотрел какую-то глуповатую программу по Animal Planet об укротителях крокодилов.
Был такой сюжет: проснулась семья (мама и двое детей), вышли на задний дворик, хотели в бассейне искупаться, а там – крокодил. Вызвали специально обученных парней. Люди приехали и поймали крокодила. Потом один из укротителей сказал ребёнку: «Никогда не купайся там, где крокодилы. Это не шутки, это опасно для жизни. Конечности не отрастают, так что не пытайся играть с хищником». А, уходя, этого укротителя похвалил его коллега: «Мудрую вещь ты сказал пацану, очень мудрую». Да уж, в этой мысли точно была тонна мудрости, которую никогда не услышишь из-за её очевидности!
Я вёл журнал.
Первая половина дня получилась такая: отдых, приём пищи, отдых, сон, приём пищи. Мне стало совестно. Вот увидит мой журнал доктор и мысленно скажет: «Неудивительно, брат, что у тебя проблемы с сердцем: ты только лежишь, жрёшь и спишь».
Под вечер я пошёл прогуливаться. Несколько километров до метро, потом ещё метров триста до ближайшей забегаловки. Достал журнал. Опять пишу «приём пищи».
Жрать, действительно, надо бы поменьше. Когда пришёл домой, сам не заметил, как ещё уговорил яблоко. «Приём пищи» с сожалением написал я в журнале.
Ночью постоянно просыпался, потому что всё время казалось, что какой-то из датчиков отвалился. Но нет, просто казалось.
Специально подольше поспал, чтобы меньше сидеть без компьютера. Всё-таки ужасно зависим от него...
Что я понял за эти двадцать четыре часа?
Даже если сердечные проблемы так и не выявятся, то надо бы решить проблему с бесконечными «приёмами пищи». А это из-за этой проблемы я через пару лет не смогу в офис зайти: дверь узковата для толстячка будет.
Всё-таки двадцать четыре часа не по собственному желанию без компьютера тяжко. Слишком сильно моя деятельность компьютеризировалась. Это, наверное, плохо хотя бы для глаз.
Но в остальном – ни за что не переведу свою жизнь обратно, из буквы цифровой в букву прописную.
А Вы?
