Некоторые фрагменты из детства ломают барьеры, плавно перетекая из прошлого в настоящее. Кажется, что они произошли вчера, хотя прошла уже вся жизнь с того момента.
Периодически я вспоминаю какие-то моменты из глубокого детства, в которое мне хочется возвращаться вновь и вновь, забыв о суете нынешних дней. Они заполняют дыры в мозаике воспоминаний.
«Что нужно, чтобы изменить суть человека?» — спрашивает персонаж Стивена Сигала и слышит ответ: — «Мне нужно время, чтобы измениться». Но мне кажется, что я не меняюсь. Просто становлюсь старше, даже и не понимая этого. Просто воспринимаю как данность, что когда-то я помещался в маленький тазик. Тогда меня в нём купала мама, а теперь этот тазик развалится подо мной. Я и не уверен, что он сохранился...
Вспоминаю, как ел тортик в виде снеговика на свой четвёртый день рождения и до сих пор помню его вкус. Это был самый вкусный тортик на свете.
Помню, как я сижу у мамы на коленях на каком-то банкете после премьеры… Актёры, режиссёры, смех, веселье и чувство какого-то грандиозного праздника, хотя бедные актёры просто отмечали премьеру…
Самое раннее, что я помню, это то, как я лежу в кроватке, а папа поёт мне песню «Голуби», после которой я сразу засыпаю, поэтому дальше первого куплета не помню.
Тише, люди, ради Бога, тише…
Голуби целуются на крыше.
Вот она, сама любовь ликует —
Голубок с голубкою воркует…
Такие моменты всплывают в памяти в самые разные ситуации, когда я вроде как и не должен был о них думать. Но они появляются, и на душе становится легче.
Вот ещё один: на одной из экскурсии в СЮНе нам показывали двух черепашек, и я не помню, как этот жест оправдал воспитатель, но она положила этих черепашек на ровный гладкий стол и демонстративно перевернула их перед целой толпой детей.
Она сказала, мол, смотрите: одна старается раскачиваться, чтобы перевернуться, а вторая всем видом показывает, что она умирает и жизнь потеряла свой смысл. На лице второй черепашки разыгрывались все трагедии Шекспира сразу — все они предполагали летальный исход для неё. Казалось, что бедняжка плачет с закрытыми глазами, смирившись со своей участью, в то время как первая изо всех сил старалась перевернуться.
Кто-то из детей попросил перевернуть обратно бедных черепашек, воспитательница быстро их перевернула.
Я напоминаю себе этих двух черепашек сразу. Я с лицом всех трагедий Шекспира сразу стараюсь перевернуться, при этом успеваю злиться на того подонка, пакостника, который меня перевернул.
Но, увы, я не всегда соображаю, в каком я состоянии нахожусь сейчас. Вот сейчас, например, я перевёрнут или нахожусь в состоянии покоя? Сложно сказать.
Ещё самое обидное в этой истории то, что я так и не узнал, сможет ли черепашка, которая прикладывает столько усилий, всё-таки перевернуться без помощи деус-экс-махина — воспитательницы. Она раскачивалась, но не набирала свою амплитуду, хотя продолжала делать это очень долго и упорно.
Смогла бы она перевернуться за счёт только своего желания и усилий? Или все её потуги тщетны, и намного разумнее та черепашка, которая лежит неподвижно, зная, что исход будет один и тот же в независимости от твоих действий?
Сергей Брыляков
