Одно из заданий в «Учимся говорить публично» — два дня, что бы ни случилось, не произносить ни слова.
Пожалуй, этот этюд нравится мне больше всего в курсе. Когда-то я даже на спор делала что-то подобное, правда, всего день.
Долго ждала дня, когда смогу приступить к этюду. Несколько раз приставала к ВВ: ну когда уже можно будет помолчать? В последние дни в офисе было так много суеты и разговоров, что очень хотелось уже прийти на работу, сесть за компьютер и никого не трогать, и чтобы меня не трогали тоже. Спокойно, не отвлекаясь, поработать над делами, которые можно делать в одиночку.
И вот наконец на очередной вопрос: «Ну когда мне уже можно будет пройти этюд?» получаю ответ: «Пусть будут пятница и понедельник». Ура!
Итак, день X, прихожу в офис.
Молча миную проходную, где сидит охранник. Немного неловко, но, думаю, он не обратит на это внимания: мало ли людей проходят мимо каждый день, вряд ли с ним здороваются абсолютно все.
Поднимаюсь на второй этаж – там меня совершенно невовремя встречает владелец столовой Канан. «Здрасьте». Чёрт! Улыбаюсь ему, киваю и надеюсь, что прокатит и так. Неловкость нарастает.
Вхожу в офис, который занимает «ЭргоСОЛО», вокруг коллеги. Снова сложность. Когда я готовилась к этюду и обдумывала этот момент, решила, что нужно в самом начале дня сделать крупную надпись с объяснением и сразу всем её показать в ответ на приветствие.
Но меня тут же спас Виталий Юрьевич, единственный, кто знал о намечающемся этюде: он громко, чтобы всем было слышно, произнёс: «Здравствуйте, молчащая Елена Анатольевна». Кажется, этого оказалось достаточно, чтобы те из коллег, кто проходил «Учимся говорить публично», поняли, в чём дело, и передали остальным.
Процесс пошёл. В целом, я представляла себе выполнение этого задания немножко по-другому. Думала, главная сложность будет в том, чтобы сдерживать себя и не вступать в увлекательные разговоры с окружающими. Я стараюсь бороться со своей чрезмерной говорливостью (иногда хочется, чтобы между рождением мысли и её оформлением в речь был какой-то барьер, фильтр, предохраняющий от необдуманных фраз) и надеялась, что этюд меня хоть немного в этом смысле воспитает.
В действительности всё оказалось немного не так, как на самом деле. Коллеги всё равно со мной говорили, причём это не был монолог: они задавали вопросы и ждали реакции. Так что пришлось «прокачивать» способность, о которой я и не задумывалась при подготовке к этюду, — а именно выразительную мимику. Усиленно кивала, мотала головой, улыбалась и строила немыслимые рожи. К концу дня это стало утомлять: я чувствовала себя китайским болванчиком (ну и ещё самую малость умственно отсталой).
Часто ответить только «лицом» было невозможно, поэтому я всюду носила за собой блокнот и записывала туда ответы. На мой взгляд, это напрочь убивает идею молчания: какая разница, говорить или переписываться? Второе просто неудобнее и занимает заметно больше времени, но это то же самое общение.
Пару раз я даже «ответила» на телефонный звонок от ВВ. Сначала, растерявшись, сказала «Алло», но в ответ последовало «Какое алло, вам нельзя говорить!». Поэтому дальше просто слушала указания и мычала, с положительной или отрицательной интонацией. Так что, оказывается, молча можно даже говорить по телефону. Нет ничего невозможного, ага.
Помимо прочего, этот этюд помогает избавиться от застенчивости. Я не из тех людей, которые боятся выглядеть странно, и всё же, когда пришло время заказывать обед, было неловко подходить к работникам офисной столовой и совать им под нос блокнот с записью вида «Я сегодня весь день молчу по заданию начальника. Понимаю, что это необычно, но всего на один день».
Даже наша повариха, привыкшая к разнообразным причудам коллектива «ЭргоСОЛО», прочитав этот текст, несколько секунд смотрела на меня недоумевающими глазами и не понимала, чего я от неё хочу и что вообще происходит. Потом поняла и заулыбалась. Наверняка теперь она считает меня немного сумасшедшей – но в целом ничего ужасного не случилось и мир не перевернулся, зато все немного повеселились. Чудаки украшают планету!
К вечеру я таки дождалась настоящего испытания, ради которого всё и было задумано: у коллег завязался увлекательный разговор. В любой другой день я бы в нём с удовольствием поучаствовала – а сегодня ни-ни, изволь помалкивать.
Вот он, момент истины! Окружающие смеялись и соревновались в остроумии, а мне оставалось только слушать, смотреть и сочинять реплики, которые не велено было пускать дальше собственной головы. Это оказалось полезно: если не выдавать мысли, как только они сформировались у тебя в сознании, через некоторое время понимаешь, что они того и не стоили. Слово не воробей, семь раз обдумай, один раз скажи, ну и всё такое.
Признаюсь, один раз я не удержалась и вручила Даниле Андреевичу, главному герою разговора, записку со своим драгоценным мнением — но тут же поняла, что можно было этого и не делать, и впредь вела себя тихо.
Окончательно смирившись с тем, что говорить сегодня нельзя, заметила: ум занимают не размышления, как бы отреагировать и в какой момент вступить с репликой, а другие вещи, которым обычно должного внимания не уделяешь. Кто, как и что говорит, как долго, какое у него при этом выражение лица, как на него реагируют окружающие, кто в каких позах сидит.
Через некоторое время стала чувствовать себя странно и «выключенно» из обстановки: словно я зритель в кино, а коллеги – актёры, которые находятся по другую сторону экрана и не видят меня.
Что касается работы с ВВ, возникли непредвиденные сложности. Я не могла сказать, что не успеваю, и остановить диктовку, или переспросить что-то, чего не расслышала, поэтому пришлось быть вдвойне внимательной и успевать за темпом речи. Ещё пришлось воздержаться от привычных вопросов из любопытства и пустой болтовни, не относящейся к делу. Кажется, работе это пошло только на пользу.
Под вечер ВВ с коллегами несколько раз чуть провокационно надо мной подшутил, заметив: «Как хорошо! Не спорит, не противоречит, можно говорить что угодно!». В другой день я бы стала оправдываться – а сегодня мне ничего не оставалось, как улыбнуться и, насколько это возможно, подыграть: жестами, выражением лица. Пришлось признать, что ничего ужасного не произошло: ну, пошутили надо мной, ну и что. Проехали и забыли.
Веселее всего было, когда после работы меня подвозил Рустам Рашидович. Мы ехали в машине вдвоём. Можно было это делать и молча, но РР говорил, а остановить его я не могла.
Иногда это был монолог, и, наверно, выглядели мы немного киношно: ночь, тёмный салон автомобиля, один человек говорит, а второй только слушает. Наверное, приятно порой просто высказать то, что на уме, зная, что тебя точно не перебьют.
Иногда слова Рустама Рашидовича всё же требовали моей реакции. Жестов моих он не понимал (наверное, я всё же недостаточно хорошо и много играю в «Крокодил»), поэтому приходилось набирать ответы на вопросы на смартфоне и совать ему под нос экран, когда позволяла дорожная ситуация. Если (вдруг!) у вас возникнет такая же ситуация – не делайте как мы, правда, не надо.
Вечер закончился в гостях у друзей. На предупреждающее сообщение «Ничего, что я буду молчать?» один из них ответил, что молчащая женщина – подарок судьбы. Вспомнила свои многочисленные долгие эмоциональные тирады, которые ему приходилось выслушивать. Задумалась.
Приехав в гости, обнаружила, что моё молчание всё-таки вызывает у хозяев некоторое недоумение, да и пятница формально уже закончилась. Можно говорить! Все соображения, пришедшие за время молчания, как-то забылись, ведь столько всего нужно было рассказать о прошедшем дне! Тут-то весь фонтан невысказанных слов и вылился наружу (подозреваю, что в этот момент товарищи стали жалеть, что я решила не продолжать этюд).
Так закончился первый этап испытания. К понедельнику я заболела и весь день просидела одна в комнате, то есть никакого этюда словно и не было.
В итоге дня молчания мне не хватило, так что теперь попробую иногда выполнять немного модифицированный вариант этого этюда: не молчать совсем, а обходиться без слов всегда, когда это только возможно, — так, чтобы не вызывать подозрений. То есть пока никто в компании не обращается конкретно к тебе – молчи, слушай и наблюдай. Очень полезное умение.
