Знаменитый экономист Нассим Николас Талеб в своём нашумевшем «Чёрном лебеде» прозорливо назвал возможным катастрофическим событием — которое опрокинет все наши планы и прогнозы — появление нового опасного вируса.
Угадал, как выяснилось!
Долгое время мне казалось, что от опасности можно увернуться.
Больше полутора лет тщательно оберегался, скрупулёзно соблюдал карантинные правила, еду заказывал на дом, не пользовался общественным транспортом — даже в поликлинику ходил пешком по часу в каждую сторону.
И вдруг как-то утром почувствовал небольшое повышение температуры.
Померил, так и есть — 37,4.
Походил, не очень-то и обеспокоенный — не принимать же всерьёз такое лёгкое недомогание.
А в середине дня ощутил, что самочувствие ухудшается: положительно не могу продолжать работу за компом. Решив сварить кофе, понял, что запаха его не ощущаю.
Заразился!
Вирус совершенно равнодушно отнёсся ко всем мерам предосторожности.
Страха возможной близкой смерти или просто тяжёлого течения болезни, обещанных людям моего возраста, почему-то не появилось. Только досада — все планы полетели к чёртовой бабушке.
Несколько часов попривыкал к своему новому состоянию.
Осознал, что надо обращаться за неотложной помощью. Набрал номер.
Дело шло к концу рабочего дня. Подъехавший врач настойчиво интересовался, почему я так поздно позвонил. Однако мазок взял, одарил двумя упаковками арбидола, сообщил, что у меня ковид.
Велел никуда не ходить, никого к себе не звать, назавтра ожидать скорую помощь, которая свозит на КТ. (Компьютерную томографию, если кто не знает).
Так выглядит компьютерный томограф —
по сути, усовершенствованный рентгеновский аппарат
В те дни стояла жуткая жара. На КТ поехал в маечке, налегке. Ни документов, ни денег, ни зарядного для телефона, вообще никаких вещей не взял.
А после процедуры, выявившей «матовое стекло» в поражённых на 25 процентов лёгких, мне сказали, что надо немедленно госпитализироваться.
Это мне напомнило советских времён анекдот:
Тёща очень беспокоилась о достойном месте своего будущего захоронения.
Зять прибегает:
— Марь Иванна, всё в порядке, пробил место в кремлёвской стене!
— Ой, спасибо, сынок!
— Только ложиться надо сегодня.
Спрашиваю, нельзя ли завтра? Оказалось, нет — порядок таков, что пациенты старше 65 дет должны безотлагательно помещаться в стационар.
Пришлось подписать отказ.
Дали бесплатно лекарства (дорогие и современные — не арбидол, над которым смеялись все, кому бы ни рассказал), напрокат — пульсоксиметр.
Пульсоксиметр для измерения оксидации (уровня насыщения крови кислородом)
Ещё дали подписать две-три бумаги и отправили восвояси домой своим ходом.
— Как же я поеду, заражая всех встречных-поперечных?
— Вы такси закажите.
Во-первых, у меня с собой денег не было. Во-вторых, водитель что, заговорённый?
Делать нечего. Натянул маску, стараясь ни на кого не дышать, поехал на метро. Благо была середина дня — пассажиров мало.
Дома попозже навестил врач из поликлиники. Добавил ещё каких-то лекарств. Пояснил, что это именно пожилых так легко берут в больницу.
Я смекнул, если вызвать скорую и пожаловаться на ухудшение состояния, то, скорее всего, предложат госпитализацию.
Так и вышло.
И вот подъезжаем к грандиозному сооружению, даже отдалённо не напоминающее лечебное учреждение:
— Ледовая арена «Крылатское», — пояснила врач скорой, заметив мою растерянность. — Здесь временный госпиталь для ковидных больных.
Представляете, гигантский крытый стадион! Трибуны на несколько тысяч мест, комментаторские кабины, электронные табло, на балках под далёким потолком укреплены прожектора, микрофоны, динамики, флаги.
Меня спрашивали, сколько человек в палате.
Ответить невозможно — отсутствуют палаты.
А что есть? Попытаюсь объяснить.
На собственно арене установлены белоснежные пластиковые выгородки, разделяющие больничные койки. Дверей нет. Только проходы.
Топография напоминает план Нью-Йорка с его прямоугольными кварталами.
В каждом «квартале» по пять отсеков на четыре койки — два слева от сквозного прохода, два справа.
В отсеке проход между парами коек расположенных вдоль перегородок, перпендикулярных сквозному проходу «квартала». Около каждой койки тумбочка на колёсиках.
Еду (вполне съедобную, кстати, — оценил, когда вернулся вкус) развозят как в самолёте, подносы ставят на тумбочки. Благодаря колёсикам их подвигают в удобное положение, чтобы есть сидя на кровати.
Никаких шкафов. Все сумки под кроватями.
На стенках вдоль коек — гнёзда с подведённым кислородом (не путать с аппаратами искусственной вентиляции лёгких), кнопки вызова врача (в отличие от многих больниц действующая), электрические розетки.
С помощью таких приспособлений, вкрученных в гнездо на стеновой перегородке,
нам подавали кислород — днём и ночью «всегда быть в маске — судьба моя»
На перегородках между двумя койками и на торцевой, огораживающей «квартал», — лампы индивидуального освещения. Так, что свет у всех в изголовье.
Нет потолков. Только высоко над трибунами изнанка крыши.
Туалеты с душем — вполне комфортные и безукоризненно чистые — в фойе, опоясывающем арену.
Там же зона отдыха — диваны, несколько больших телевизоров, книжные полки.
Пока были силы, я там ходьбой занимался.
И в туалет ходил самостоятельно, пока состояние позволяло. А потом меня перевели в реанимацию. По возвращении в терапевтическое отделение под интенсивное наблюдение уже возили в туалет на каталке.
Внутрибольничное транспортное средство
У меня многие интересовались, насколько заполнен госпиталь.
По-разному. День на день не приходился. Бывало, что одномоментно повыписывают пациентов. Тогда редко из-за какой перегородки кашель раздастся. Потом койки постепенно заполняются. А то вдруг — массированное поступление.
Но больше чем примерно три четверти коек при мне заняты не были.
Так подробно рассказал об устройстве лечебницы, поскольку в основных терапевтических отделениях оно кардинально отличается от привычного в московских стационарах.
В филиалах, куда переводят выздоравливающих на долечивание, — обычные палаты, оборудованные всем необходимым. К тому же до туалета по полкилометра шагать не приходится — дверь туда прямо из палаты.
Насколько могу судить, нет особых отличий и в отделении интенсивной терапии (реанимации).
Там нас, принимая, раздевали догола, укладывали в койку, с которой уже не давали вставать до возвращения «на арену».
Все процедуры делались с «доставкой в койку» — и ЭКГ, и УЗИ всех органов, и забор биоматериала для анализов, и круглосуточный мониторинг кровяного давления и оксидации, и капельницы, и уколы. Всё-всё.
Подносы с обедами ставили не на тумбочки за их отсутствием, а на колени.
Примерно так выглядит палата в реанимации
В организацию же лечебного процесса специфика болезни внесла некоторые изменения.
У нас не было постоянного лечащего врача. Зато не было и субботне-воскресного затишья, когда на все отделение остаётся один дежурный врач.
Здесь бригады медперсонала работают несколько дней подряд как бы по вахтовому методу, сменяя друг друга.
Врачи, медсёстры, медбратья, санитары одеты в защитные костюмы.
Много из них приезжие — и славянской и неславянской внешности.
Я не справлялся с задачей понять — разговариваю сегодня с тем же специалистом, что и вчера, или с другим. Но остался безмерно признателен всем, кто помог выкарабкаться из этой жуткой болезни.
В реанимации вообще забавно было: в первые дни работала санитарка, (а её приходилось подзывать по разным поводам), которую звали Гуля. Через какое-то время появилась сменщица. Стали узнавать, как её зовут. Представилась тоже Гулей. Мы решили, что это они для нашего удобства выбрали постоянное имя.
Догадываюсь, не во всей стране так же образцово налажено лечение ковида, как в столице. Знаю, что и в Москае не всё ладно с бесплатной медпомощью от неэпидемических болезней.
И всё же очень хорошо, когда появляется значительный участок позитивного опыта. Его можно перенимать, развивать, масштабировать. Смотришь, и пойдёт дело!
Говоря о том, что в госпитале, где меня лечили абсолютно бесплатно, делали это ничуть не хуже, чем в платной клинике, опираюсь на собственные наблюдения.
Года три назад я работал заместителем директора Дирекции радиовещания ВГТРК. Компания оплачивала неплохой медицинский полис. Благодаря ему наблюдался в частной клинике.
Когда случилось заболеть пневмонией в тяжёлой форме, с абсцессом, они поместили меня в федеральный научный центр, где все мои соседи по палате лечились на платной основе — за деньги или, что равнозначно для учреждения, по страховке.
Вылечили успешно, хотя и медленнее, чем рассчитывали. Больно тяжёлый случай я им подкинул.
Так вот. Ни по оснащённости медоборудованием, ни по использованию дорогих эффективных медикаментов, ни по тщательности контроля над состоянием пациента никакой разницы между платным и бесплатным лечением я не усмотрел.
Мало того, в госпитале кормили лучше, и персонал был внимательнее и доброжелательней.
…Описывать все перипетии лечения, думаю, не стоит.
Пробыл в больнице 21 день.
Тяжесть болезни определили как среднюю.
И в средней этой тяжести хорошего мало.
Первое время мучил кашель. И мне тяжело и окружающих жалко. Тяжело лежать преимущественно на животе — непривычно и рёбра болят.
Постепенно нарастает слабость — даже телефонные разговоры даются с трудом.
Сознание неполноценное, то и дело с трудом вспоминаются нужные слова. Ночью снятся нелепые, утомительные сны. Да и днём в дрёме привязывается какая-нибудь проблема и мучительно ищется полубредовое её решение. Причём, я хорошо осознаю противоестественность этих состояний, но ничего не могу поделать.
Особенно донимало, что не способен ничем заниматься — смотреть, слушать, читать.
С собой была электронная книга. Пытался всё же читать. Получилось, в конце концов: осилил рассказы С. Цвейга. Вот теперь хочу перечитать. Восприятие текста было совершенно ненормальным.
Ежедневные уколы в живот, капельницы, забор крови
из вены и из пальца для анализов покрыли все руки и живот
фиолетовыми с зеленоватым ореолом пятнами-синяками
По возвращении из реанимации начал учится ходить — мешало головокружение. «Гулял» по проходу «квартала», на долечивании — по палате. Начал делать специальные рекомендованные упражнения.
После выписки назначают двухнедельный строжайший карантин. Перенёс его без напряжения: состояние не очень-то благоволило к хождениям и прочим активностям. Хорошо хоть телевизор стал смотреть.
После карантина начал выходить на реальные прогулки.
Однако выздоровевшим себя не ощущал. Знакомые просветили — постковидный синдром по-разному протекает. Но отходняк месяца на два-три минимум — это к бабке не ходить.
Самочувствие развивалось волнообразно. Вдруг накатывала слабость вплоть до полной потери работоспособности. Одно время пугающе падало давление до критических показателей.
Сейчас вроде ощущаю — дела идут на поправку.
Надеюсь, что сладкое слово ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ вот-вот станет полностью описывать моё состояние.
Закончить хочу модным призывом:
Берегите себя!
Владимир Поволяев
