У моей одноклассницы Евы были смуглые ноги. Их облегали чулки.
Она стучала каблуками, идя по этажу на урок. Юбка крутилась как виниловая пластинка на её бёдрах. Она любила бегать - делала это с утра. Я всё время удивлялся, как ей хватает силы вставать так засветло.
Разумеется, бегала она не в каблуках. Вполне такой расхожий спортивный костюм, которого она немного стеснялась. Как и потёртых кроссовок, перешедших к ней от старшей сестры, которая носила их после отца, когда он ещё бывал дома. Бедные, узкие понятия о красоте: всё должно выглядеть богато. Модель подражания - Одри Хэпберн. Почему-то это не прям резало взгляд, хотя в контексте обычных коридоров средней школы это выделялось. Она бросала вызов, а я в силу недалёкости своей, невнимания этого не видел - а видел только праздничную сторону.
Она сидела за первой партой на уроке биологии, забросив ногу на ногу таким образом, что её икры приобретали рельеф адыгейского взгорья в кромешную ночь. А на вершине горела яркая свеча в окне лачуги. Вместе с ней сидел Слава Батыев - татарин, мы звали его Хан Батый. Главным счастьем того времени, рулевым принципом юной жизни, не знавшей ни бесконечности, ни преград, он считал тот факт, что сидит с Евой за одной партой, и все завистливо на него поглядывают в те редкие моменты, когда отвлекаются от её ног.
Мы не специально. Мы и слов-то таких не знали. Секс. Да нет, знали, конечно, но это было непонятно примерно как адронный коллайдер. То восприятие было странным - Ева, наверное, это чувствовала и не обижалась. Мне кажется, она даже была рада дарить нам такой праздник. Наглая, гнусная ложь - слова тех, кто считает всё это элементами манипуляции. Да, потом это уже неминуемо считывается именно так - не в последнюю очередь из-за соцсетей, - но там, тогда, это абсолютно не имело отношения к рынку. Разве что к ярмарке.
Ярмарка - это праздник.
После школы Ева устроилась в модельное агентство и крутилась среди мужчин. Сложно сказать, какие переживания она испытывала, учитывая, что со школьных лет она бунтовала против себя и своего происхождения - скорее всего, неосознанно, да наверняка. Её сестра уехала с байкером на край света и оставила её наедине со своей красотой.
Её сестра тоже была красива, и потому Ева не могла не думать, что сценарий жизни красивой девушки - уехать с байкером непонятно куда. При этом вскоре оказалось, что байкеры закончились и в новом поколении их заменили хакеры. Сколько был масскульт их ни романтизировал, байкеров им победить не удалось, а потому Ева предпочла выбрать по признаку материальной безопасности.
Когда сестра всё-таки вернулась с края света, оказалось, что байкер тоже не был таким уж идеальным, кроме того, ей пришлось сделать в Екатеринбурге аборт. Пришлось... но не вышло. Происхождение дало знать, взыграла архаичная сентиментальность, и она сбежала - и от байкера, и от врачей.
Теперь малыш рос - это был мальчик, - а две девочки его воспитывали. Иногда подключалась их мать. Отец не появлялся - он как ушёл давным-давно, так и сгинул, исчез, оставаясь только призрачным образом, что вот а могло бы быть вот так... И причины уйти у него были. Жизнь тяжела.
В празднике всем даётся свобода. Но свобода эта странного рода. Ева боялась мужчин и именно поэтому постоянно имела с ними разные дела. К женщинам она относилась подозрительно, потому что думала, что они её осуждают за распущенность. Праздник всегда был при ней, но потерял смысл, потому что изменились отношения. Она уже не на уроке биологии, и на её икры не смотрят робкие мальчики, подобные травинке под дуновением ветерка хокку. Мальчики никуда не делись, они всё ещё были здесь, просто изменились условия, и в этих условиях мальчишка должен был вырасти, чтобы трава колыхалась под асфальтом.
Каменные джунгли - это не совсем правильно. Скорее - оловянное сафари. Где всякая Ева - это стойкий солдат, а всякий Адам - это огонь в камине. Уютный, да, цивилизованный, но огонь.
В огне горят.
P.S. Конец пафосный, сорри.
Глеб Буланников
