Евгений Никоноров, сценограф

Сначала взгляд радостно спотыкается о Женину сценографию, потом о фамилию в программке. НикОноров, несмотря на ожидаемый корень от имени Никанор («победитель» с греческого). Дальше мелкие, но важные отличия только множатся. Из Чебоксар, из семьи кукольников поехал учиться в нетеатральный вуз, в Строгановку. Изучал архитектуру и дизайн. И все равно вернулся, вырулил к театру. На последних курсах позвонил Сергею Бархину, он тогда открывал курс сценографии в ГИТИСе. Принес студийные работы и неосуществленные проекты, прихватил и строгановские учебные работы. Бархин посмотрел работы и сказал: «Женя, ты уже сложившийся мастер. Иди работай и набивай руку». Два года стажировался в «Ленкоме» у Шейнциса.

Со временем сложился собственный взгляд на сценографию. Не оформлять, а выражать суть, выстраивая целостный образ спектакля. Сценография, по Никонорову, — это режиссура, то есть создание высказывания, донесение не просто формальной пластической идеи, чему учат дизайнеров, а определенной мысли, своего понимания пьесы. Адекватность выражения здесь важнее оригинальности. Театр — искусство коллективное, поэтому нужно уметь сказать в нем свое слово, не разрушая целого. Создавая особое, личностное пространство, оставлять возможность актеру досказать что-то самому.

— «Двое в темноте» по пьесе Михаила Бартенева — наверное, первый спектакль в Москве 90-х о межнациональных отношениях. Ставили его в РАМТе, Молодежном театре. Любовь чеченского парня и русской девушки находила выход в сказочной ситуации — мальчик и девочка улетали на Луну в большом фонаре как в космическом корабле. Получался силуэт Луны с мальчиком и девочкой. Мне в детстве об этом читали сказку — о Луне с контурами мальчика и девочки, и я воплотил детское воспоминание. Огромный военный прожектор имитировал фонарь — металлические трубы, обшитые тканью и фанерой, и направленный сзади свет.

«Тайну пропавшего снега» делали в Таллинне. Снег часто пропадает как раз в Москве, а мы бродили с режиссером Николаем Крутиковым по Таллинну и раскрашивали историю девочки, которая нашла на какой-то забытой свалке так всем нужный снег. Мы любовно устраивали свалку на сцене — мятые бочки, автомобильные запчасти, заброшенный мир, куда никто не ходит, и именно там девочка нашла то, что все так ждали. Снег делали из мелких бумажных крошек и плотного синтепона. При театральном свете все материалы неузнаваемо меняются, и бумажную крошку можно рекомендовать всем городам, тоскующим по снегу. Над свалкой висела черная туча из полублестящей ткани, в конце она разворачивалась и шел роскошный пушистый снег«.

Женя Никоноров любит работать с природными фактурами. Вода и сухая трава во «Фрекен Жюли», песок в «Иванове» и целый песочный занавес в «Спокойной ночи, мама». В «Не для меня» (спектакль идет на Малой сцене Театра имени Ермоловой) он использовал настоящие бревна, тяжелые и грубые.

Повод для бесконечных разговоров за вечерним чаем — театральный проект «Мистерия маленького Эйолфа» по пьесе Генрика Ибсена «Маленький Эйолф», в котором играет жена Таня Михайлова. Это вариант «театра художника», за которым теоретики видят будущее современного театра. В нем предметы (вода, камни, живые цветы) становятся полноправными действующими лицами. Cпектакль бродячий, он играется на разных площадках и изменяется в зависимости от нового пространства.

Евгений умеет воплотить в сценографии солнечное тепло и цвет ветра. Проверить это в ближайшее время можно в Театре Ермоловой на премьере Владимира Андреева по Александру Вампилову «Исповедь начинающего».

Екатерина Васенина