Вслед за запретом «Общества изучения русской усадьбы» посыпались удары по головам его членов — и по молодым, и по самому пожилому из них, князю Дмитрию Ивановичу Шаховскому. В прошлом — члену ЦК партии кадетов, секретарю Первой Государственной думы, министру призрения Временного правительства. После революции — литературоведу, живущему на скудные гонорары, лишенному мизерной пенсии.
Академик Вернадский, пытаясь спасти Шаховского после ареста в 1937 году, в письме Генеральному прокурору СССР, бывшему ректору Московского университета Вышинскому называл его «дорогим другом, одним из благороднейших и морально высоких людей, с которым я встречался в своей долгой жизни». В другом ходатайстве, на имя наркома внутренних дел Берии, писал, что дружен с Дмитрием Ивановичем почти 60 лет, и «все время мы прожили друг с другом душа в душу, находясь в непрерывном, ни разу не нарушенном идейном общении. Д.И.Шаховской — один из самых замечательных людей нашей страны, глубокий, широкого образования, искренний и морально честный демократ».
Кем надо было быть 22-летней девушке, чтобы стать адресатом его «Философических писем»? Их за семь лет переписки накопилось 75. Князь был отцом двух дочерей, одна из них служила секретарем вождя анархистов Кропоткина и академика Вернадского. Но письма предназначались не ей. «В качестве чуткого адресата князь выбрал меня, — писала на склоне лет журналистка Марина Юлиановна Меленевская. — Когда князь появлялся на экскурсиях «Общества изучения русской усадьбы», его внешность привлекала всеобщее внимание. При этом его неизменный монокль и стек выглядели очень уместно. Он выглядел как персонаж из чеховской пьесы».
Естественно, красивая и умная девушка нравилась князю, вдохновляла браться за перо, но писал он не о своих чувствах, а о судьбе России и народа, излагал схему движения общества, зависимую от смены поколений в интервале 25 лет.
Князь, внучатый племянник философа Чаадаева, разделял его теорию влияния поколений на судьбы России и проанализировал историю за сто лет, начиная с 1829 года, когда написано было первое знаменитое «Философическое письмо», после публикации вызвавшее гнев императора Николая I.
В первом письме к «Даме», помеченном 1 декабря 1929 года, князь предлагает: «Отсчитайте от него всего 25 лет, и, вдумавшись в то, что получится, Вы будете, думаю, поражены результатом». К первому поколению (1830–1855) философ отнес Пушкина, жившего с 1799 по 1837 годы, и Чаадаева, родившегося в 1794 году и умершего в 1856-м.
В этом периоде после восстания декабристов он видит движение общественной мысли от «салонов», таких, как у княгини Зинаиды Волконской, «к участию в общественной жизни и разработке своих теорий». Тогда начались жаркие споры западников и славянофилов, видевших по-разному будущее России.
Второе поколение (1855–1885) отнес на время «великих реформ» Александра II, когда произошел переход «виднейших умов в полное отрицание государственности», близкое «к анархическому идеалу». На этот период падают деятельность анархистов Бакунина и Кропоткина, творчество Льва Толстого, Достоевского, Тургенева. В романах «Дым» и «Новь», как считал Шаховской, Тургенев делает «попытку облечь мысль в форму внешнего европеизма». С другой стороны, Достоевский в «Дневнике», романах «Преступление и наказание», «Идиот», «Братья Карамазовы» выражает ее «в форме церковного всемогущества. Но оба сами дают материал для признания их попыток обреченными на гибель».
Третье поколение проявило себя в 1880–1905 годах. Тогда «произошел распад страны на два лагеря»: с одной стороны, приверженцев самодержавия, с другой — революционеров. Властителями дум были Чехов и Горький. Как писал князь, началось «пока еще слабое вовлечение в общественную жизнь крестьян и рабочих, реакция свирепствует, и все настойчивее перед живыми силами страны стоит вопрос: во имя жизни нации во чтобы то ни стало покончить с путами, не дающими ей развиваться. Все зреет к грозе, и целое поколение принесено в жертву на ее подготовку». Это, как известно, время героев «Народной воли», пытавшихся безуспешно поднять крестьян на борьбу с царским правительством. «Изменить добром, — констатирует философ, — виновников торможения окончательно не удалось. Борьба до конца — единственный выход. Народ затронут единицами. Но разночинец уже массовое явление». Так описывается в «Философических письмах» период борьбы поколения радикалов, убивших императора Александра II. Себя автор относил себя к третьему поколению.
Четвертое поколение: 1905–1930 годы. Это эпоха Блока и Есенина. (Я бы примкнул к ним Маяковского, застрелившегося в 1930 году. — Л.К.) В тот период разразилась Первая мировая война, произошли три русские революции, закончившиеся распадом Российской империи, крахом монархии и капитализма в России. Петра Чаадаева автор писем считал «самым настоящим предтечей, пророком революции, конечный исход ее по его плану, конечно, совсем не похож на то, что мы вокруг себя видим». А увидел его внучатый племянник: «военный коммунизм», Гражданскую войну, массовый террор.
Обращаясь к Марине, Шаховской писал: «Вы начинаете работу пятого поколения. Что несете Вы и Ваше поколение в мир? Вот вопрос громадный, не только русской, но мировой важности». Тот период казался «началом возможных перемен, связанных с активностью нового поколения», которое «решит судьбу России». На его глазах начались индустриализация, коллективизация, произошла победа социализма (в понимании большевиков) в СССР. Четвертое поколение испытало на себе чудовищной силы удар Германии. И победило, освободив себя и народы Европы.
«Внучка из 5-го поколения, — обращался Шаховской к «Даме», — вспомните обо мне, когда будете через 50 лет думать о будущей судьбе своего внука из 7-го поколения…» В последних письмах Шаховского волновало предстоящее в 1937 году столетие со дня гибели Пушкина. Он считал, что русское общество, погубившее гения, не доросло до него. «Увы, оно не доросло до него и сейчас». Издательство Акаdemia готовилось издать подготовленный Шаховским том, посвященный Чаадаеву. Книга не вышла. Автора арестовали. Допрашивали, часами не давая сесть. Пытали. Расстреляли 15 апреля 1939 года, на 79-м году жизни. Могила неизвестна. Все 75 «Философических писем» сохранили Марина Юлиановна и ее ныне здравствующая дочь Елена Сергеевна.
«Дама» родилась в 1907 году. Князь Шаховской — в 1861 году. Что у них общего? Дворянское происхождение. Оба росли и жили в усадьбах, помещичьих имениях. Свое унаследованное родовое гнездо в Ярославской губернии князь Шаховской, сын генерал-адъютанта Александра III, продал, чтобы дети не выросли барчуками, не «заразились помещичьим духом», всего в жизни добились своим трудом.
Имение деда Марины Георгия Грушецкого в Задонском уезде Воронежской губернии не пережило осени 1917 года. В сборнике «Русская усадьба» она со слов матери описала, как произошла трагедия: «Ранним утром Грушецких разбудил мужик из Нечаевки: «До вечера здесь не оставайтесь. Худо будет. Съезжайте засветло». А дальше случилось вот что: «Вечером в Дерновое подошла толпа. Взломали двери, из книжных шкафов вытрясли книги — у деда была большая библиотека, облили их керосином, не пощадили и рояль. Набили мешки всяким добром. Кто-то топором разрубил зеркальный шкаф, и, чтоб никому не было обидно, каждой деревенской девушке вручили по «зеркальцу»… Дом растащили, сожгли кухню, перевезли в деревню Нечаевку конюшни. Всё раскрыли, и железо увезли».
Как я писал в предыдущем «хождении», князь Шаховской был потомком князя Рюрика в 17-м колене. Грушецкие в XVII веке породнились с Романовыми. На экскурсии в Кремле, как запомнилось Марине Юлиановне, «мама остановилась около скромного надгробия, а я с удивлением прочла: «Царица Агафья, урожденная Грушецкая. Житие ей было 18 лет». Так я узнала, что в роду Грушецких, к которому принадлежала моя мать, была даже царица». От Марины Юлиановны, с которой я служил в «Московской правде» лет двадцать, никогда не слышал этой истории. Родство с Романовыми, аристократией сейчас очень почетно, а тогда его тщательно скрывали все, даже такие люди, как автор Гимна СССР Сергей Владимирович Михалков.
Мне бы очень хотелось услышать историю о родстве царицы Агафьи Грушецкой с заведующей отделом писем «Московской правды». Она знала о моих «хождениях» в Кремль, где в подвале Архангельского собора я видел надгробия цариц, перенесенных сюда из разрушенного женского Вознесенского собора Кремля.
В одном из писем князь Шаховской утешал Марину, не принятую за дворянское происхождение на исторический факультет Московского университета, стихами:
Выше всех университетов и академий
Один стоит Вселенский университет:
В нем музы живут и истины гений,
В нем пребывает незаходимый свет!
Занималась «Дама» в театральной студии Завадского. Актрисой не стала, писала в газетах о театре, и не только о нем. Меленевскую приняли в штат «Известий», когда газету редактировал Николай Бухарин, самый молодой член Политбюро, бывший со Сталиным на «ты» и расстрелянный бывшим другом. Когда Бухарина реабилитировали, рассказала, как шла с ним под руку от редакции по Тверской до ворот Кремля. Но никогда не вспоминала о расстрелянном отце, о его переписке с Лениным.
Заметку в «Известиях» за ее подписью прочел вернувшийся из Англии на свою погибель отец и в письме в редакцию «пожелал познакомиться с дочерью, которую знал как ребенка, а теперь вот она стала участницей строительства социализма». И еще выражал надежду: «Понравимся друг другу — будем дружить, не понравимся — конец еще одной сказке». Длилась она недолго…
После публикации в «Рабочей Москве» статьи «Плюс электрификация» Дмитрий Иванович в очередном письме не скрыл разочарования: «Она меня огорчила не потому что она плоха, а потому что — как все теперь пишут из молодежи. И этот писательский пошиб «объективной передачи» без вложения в дело «души» и явно по заказу не только мне не нравится, но прямо страшит меня. Потому что он грозит создать поколение без своей мысли. Конечно, это преходящее явление, мысль свое возьмет, но какой-то слой будет или может быть навеки выхолощенным. И при виде каждого дарования, которому если не грозит эта участь, то хотя бы опасность, непомерная грусть мною одолевает».
Как в воду смотрел Дмитрий Иванович Шаховской. Скажу как представитель, согласно его теории, шестого поколения: 1929–1954 гг. Начав писать в «Рабочей Москве», ставшей «Московской правдой», я застал в ней и других московских газетах плеяду журналистов, писавших по заказу, «без вложения в дело души», «слой, навеки выхолощенный», напуганный репрессиями. Тогда вышли из лагерей выжившие в прошлом лучшие перья, и в редакции появился, с застуженным голосом, не утративший шапки волос и мужского обаяния, бывший член редколлегии «Комсомольской правды», отсидевший 15 лет в колымских лагерях, Залман Афроимович Румер. К тому времени Марина Юлиановна давно ничего не публиковала. Страх ее не покидал. Услышав, что хочу писать о великом историке Забелине, по-дружески остерегла: «Левочка, учтите, Забелин был монархистом…» Она же ввела меня в издательство «Московский рабочий», превращавшее до 1991 года мои репортажи в книги о Москве.
Подобно Меленевской, после Колымы Румер не публиковался, заведовал двадцать лет отделом писем в «Литературной газете», где блистали другие. Его сын Миша в «Московской правде» подписывал статьи типа «Плюс электрификация» псевдонимом «Зараев». И он с опаской заведовал отделом промышленности газеты МГК КПСС. Его предшественника Генриха Козлова горком уволил за публикацию с «душой» в опальном «Новом мире» Твардовского.
Все сотрудники отдела во главе с Мишей подписывали статьи псевдонимами, стыдясь их и скрывая еврейские фамилии. Все эмигрировали. «Колымское эхо» отца Михаил Румер опубликовал после начала «гласности» и с тех пор украшает, ныне живя в Берлине, толстые журналы остросюжетными политическими исследованиями, подписывая статьи и книги «Зараев-Румер». На днях в 11-м номере журнала «Нева» вышел его захватывающий очерк о столкновениях трех мировых религий, грозящих перейти в Третью мировую войну. С душой и без электрификации.
К пятому поколению (1954–1979), согласно Дмитрию Шаховскому, относятся люди, превратившие Советский Союз в сверхдержаву, вторую экономику мира, несмотря на тотальный хронический дефицит товаров легкой индустрии и сельского хозяйства. Брежнев родился в 1906 году, возглавлял партию и государство, правил без малого двадцать лет. Долгожители: Громыко родился в 1909 году, Устинов — в 1908 году, Суслов — в 1902 году.
К шестому поколению отнес философ увиденную во младенчестве дочь «Дамы» Елену, родившуюся в 1935 году. Это поколение не удержало в руках громадное государство. Горбачев и Ельцин родились в 1931-м; вместе с ними подписавшие Беловежские соглашения украинец Кучма — уроженец 1938 года, белорус Шушкевич — 1934-го. Их дружными усилиями распался великий могучий Советский Союз.
Владимир Путин родился в 1952 году, избран Президентом России в 2000-м. Премьер Дмитрий Медведев — с 1965 года. Оба выходцы из седьмого поколения, творящие историю сегодня. Как они это делают, все видят.
материал: Лев Колодный
