Книга, которую мы начинаем публиковать на нашем сайте, на мой взгляд, недооценена читателями. Прежде всего, этот труд полезен, важен и нужен всем, кто связан с финансами.
Я думаю, что Герман Оскарович Греф войдёт в историю России, и не исключаю, что войдёт такое понятие, как «один Греф», «два Грефа», и это будет параметр стойкости, креативности, оригинальности и успешности. Вот когда всё вместе сойдётся, это и будет один Греф.
Силу тока измеряют амперами.
Напряжение — вольтами.
Сопротивление — омами.
Греф — это показатель, повторюсь, стойкости, креативности, оригинальности и успешности. Как стать таким? Как взяться за, казалось бы, безнадёжное дело и за относительно короткий срок достичь фантастического результата?
Вот об этом книга, которую написал Евгений Карасюк — «Слон на танцполе. Как Герман Греф и его команда учат Сбербанк танцевать»
Ваш Владимир Владимирович Шахиджанян
Бездна недоверия, подчас ненависти, прежде всего морального возмущения всегда встречала сторонника новых веяний.
Макс Вебер. Протестантская этика и дух капитализма
***
Обычно я предисловие проглядываю, но не вчитываюсь. Предисловие, которое предпослали издатели этой книги, советую прочесть всем.
Сам прочёл два раза и другим советую внимательно познакомиться с каждой фразой, ибо тогда станет понятнее и вся книга (В.В.Ш.)
Предисловие
Осень 2007 года выдалась на редкость теплой. Говорили, что таких высоких температур в центральной России не наблюдалось с конца позапрошлого века. Повсюду тлели опавшие листья, но солнце жарило почти по-летнему. Наплевав на календарь, москвичи через одного продолжали ходить без верхней одежды.
Обитатели головного офиса самого большого банка страны той осенью не смогли в полной мере насладиться погодой. Люди были не в духе. Все с тревогой ожидали прибытия нового начальства, а смена власти в хорошей крепкой организации – это всегда не к добру.
Герман Греф
Хорошей крепкой организацией был Сбербанк. Прибывающим начальством – Герман Греф. О нем было известно многое, но, в сущности, ничего обнадеживающего. На своем прежнем посту министра российского правительства этот неугомонный человек постоянно что-то реформировал. Греф заслужил репутацию последовательного творца либерализма в экономике, самые лакомые куски которой контролировало государство и горстка приближенных к нему предпринимателей. Такого человека совсем нетрудно было представить в бизнесе – в совете директоров какой-нибудь транснациональной корпорации. Но Сбербанк?
Крупнейший банк страны был монополистом, хотя и не в строгом смысле слова. В коммерческих банках его называли министерством частных вкладов. Сбербанк взирал на рынок свысока, а к переменам был расположен не больше, чем «Газпром», РЖД, «Почта России» или любая другая неповоротливая государственная махина. Да и откуда было взяться реформаторским настроениям?
Обычным компаниям приходилось ценой колоссальных усилий от худшего переходить к плохому, и только затем, если повезет, – к хорошему. Обновление в их случае было императивом, непременным условием выживания. У них кончались деньги. Их теснили конкуренты. Им угрожали кредиторы и не щадили регуляторы. По-настоящему глубокие реформы в бизнесе редко питает что-либо, кроме безысходности. Но Сбербанк не имел с этими несчастными ничего общего. Его жизнь отличалась удивительной размеренностью и предсказуемостью. Регулятор по совместительству был его основным акционером. Обзор позиций конкурентов требовал сильнейшей оптики. Что до денег, то их было полно, и в последнее время становилось все больше.
По капитализации, которая на середину 2007 года превышала $86 млрд, Сбербанк уступал в России разве что «Газпрому». Рыночная оценка превосходила стоимость крупнейших европейских банковских концернов, к примеру Commerzbank или Deutsche Bank. Отчетность? Она была почти безукоризненной. Стабильные результаты с хорошими комиссионными и процентными доходами из года в год срывали аплодисменты аналитиков. Команда госбанка также считалась эталонной в специфическом мире постсоветской финансовой номенклатуры. Глава банковского подкомитета российской Государственной думы Павел Медведев и экс-член наблюдательного совета Сбербанка Антон Данилов-Данильян считали, что компанией управляли «менеджер экстра-класса» и «гениальный банкир». Руководство получало профессиональные награды из рук высокопоставленных финансовых чиновников с искренними словами благодарности.
Корпоративную идиллию нарушала только одна вещь: Сбербанк не любили клиенты. В этом смысле он напоминал страну, которую обслуживал. За фасадами победных отчетов власти скрывалась неприглядная реальность: население огромного, богатейшего ресурсами государства влачило жалкое существование.
Вопреки «гениальности банкиров» качество работы банка потребитель находил безнадежным. Международное исследовательское агентство EPSI, регулярно измеряющее индекс удовлетворенности клиентов российских банков, утверждало, что Сбербанк в затяжном кризисе. Но до жаркой осени 2007 года это не представляло сколько-нибудь значимой проблемы. Кто стал бы обращать внимание на подобные пустяки, памятуя о растущих прибылях и биржевых котировках?
Таким человеком стал Герман Греф, отставной министр, либерал и неутомимый реформатор. Дурные предчувствия не обманули сотрудников Сбербанка. Новый руководитель оказался тем самым чудаком, который принял точку зрения клиента близко к сердцу. Над важнейшим банковским институтом, уверенным в своей нерушимости, нависла угроза ремонта – самого капитального за всю его длительную историю.
Глава 1
Бессонница
Белла Златкис не могла уснуть. На нее это было совсем не похоже. Обычно, что бы ни творилось на работе, нервная система позволяла ей засыпать раньше, чем голова касалась подушки. Но только не в этот раз.
Белла Златкис
Начал читать. Первое слово — «бессонница». И хорошая фраза: «Белла Златкис не могла уснуть». Я сразу вспомнил свои беседы с Беллой Ильиничной Златкис. Умная, деловая, точная, оптимистичная, яркая, лёгкая в общении, невероятно образованная и блестящий профессионал.
Белла Златкис — это легенда современной финансовой системы. Я встречался с Беллой Ильиничной несколько раз, и каждый раз, прощаясь, ощущал прилив энергии, какую-то особую лёгкость и одновременно уверенность, что всё будет сделано.
Каждая фраза, произнесённая Беллой Ильиничной, да что там фраза, слово, оказывалось веским, значительным.
И чувствовалось: дистанции от «сказано» до «сделано» почти нет. Сказано — значит, сделано. (В.В.Ш.)
Златкис сидела на кухне, поглощенная мыслями о предстоящем дне. Она выкуривала одну сигарету и незаметно для себя самой брала следующую. За последние часы Златкис впустила в себя больше никотина, чем за последний месяц.
Наутро был назначен наблюдательный совет Сбербанка – иначе говоря, совет директоров крупнейшего кредитно-финансового учреждения страны, в котором хранила деньги добрая половина населения. Златкис участвовала в подобных заседаниях много лет подряд, еще будучи чиновником Минфина. В профессиональных кругах ее считали живой легендой, одним из самых опытных специалистов по финансовым рынкам. Поэтому, когда в 2004 году она перешла из министерства в Сбербанк, ее новый начальник Андрей Казьмин поспешил восстановить статус-кво Златкис. Казьмин проголосовал за ее кандидатуру, после чего она снова оказалась в наблюдательном совете, но уже представителем менеджмента. Кто мог предвидеть, что расположение начальства позднее поставит Златкис перед моральным выбором – возможно, самым сложным в ее жизни?
Нынешний совет готовился принять отставку Казьмина, руководившего Сбербанком почти 12 лет, и утвердить в качестве преемника бывшего министра экономического развития и торговли Германа Грефа.
«Устойчивые позиции Банка на розничном рынке обеспечены не только разветвленной филиальной сетью, традициями работы и безупречной деловой репутацией, но и высоким качеством обслуживания населения».
Фрагмент вступительной статьи юбилейного буклета «Сбербанк России: история, современность, перспективы» (2001)
С Казьминым, тоже выходцем из Минфина, у Златкис были давние хорошие отношения. Она знала его последние 17 лет, и на заре своей карьеры в министерстве одно время даже была его начальником. Незлобивый интеллектуал с приятными манерами, Казьмин владел тремя языками, имел ученую степень и был надежно подкован в экономической теории. Казьмина подводил крайне нерешительный характер. «Командир из него никакой», – считали некоторые коллеги. И Златкис, положа руку на сердце, не могла этого отрицать.
Греф был из другого теста. Самые упрямые обстоятельства он стремился подчинить своей воле. Конечно, Греф не был банкиром. До 2007 года весь его банковский опыт можно было считать формальностью. В качестве министра он представлял Россию в Совете управляющих ЕБРР. А еще два с половиной года входил в наблюдательный совет Сбербанка (то есть поучаствовал примерно в двух десятках его заседаний). Большого значения это не имело. В стае профессионалов Греф был чужаком.
Ах, какая точная фраза: «В стае профессионалов Греф был чужаком». Я сразу вспомнил анекдот из театральной среды: группа артистов задумалась, как поздравить одного знаменитого актёра? Как подписаться? Долго-долго думали, а потом кому-то пришло в голову: «Подпишемся — стая товарищей».
Сейчас, насколько я знаю, Герман Оскарович спокойно рассказывает о первых днях работы в Сбербанке. Но я-то знаю, что его приняли не восторженно и не просто с опаской, многие приняли его с испугом. Начнёт всё переделывать, менять, а зачем? Так хорошо, когда всё устоялось, всё понятно, всё известно. Где бы Греф ни работал, он всегда поначалу был чужаком.
Да и по жизни так складывалось у Германа Оскаровича. Когда в детстве он жил в селе Панфилово Иртышского района Павлодарской области Казахской ССР в семье этнических немцев, которые в 1941 году были высланы c Донбасса.
Каково быть в детстве чужаком среди сверстников? Но ведь выдержал и не озлобился. Пытался понять других, и, видимо, про себя говорил: «Выдержу, потерплю, смогу, докажу» (В.В.Ш.).
Все его предшественники либо сделали карьеру в самом Сбербанке, либо вращались на общей с ним орбите. Тот же Казьмин когда-то работал экономистом в одном из столичных отделений Госбанка (ему тогда подчинялась сеть советских сберкасс)
Прочёл «Тот же Казьмин…», и вспомнил свои попытки встретиться с «тем же Казьминым». Сколько я писем ему написал, сколько звонков сделал! Увы, всё было бесполезно. (В.В.Ш.)
А Греф даже не имел экономического образования, из-за чего неоднократно становился объектом злой иронии коллег. Отношение профессиональных банкиров также зачастую было далеким от почтительного. По их глубокому убеждению, министр просто не представлял, во что ввязывался. Зная слабость бывшего главы Центробанка Виктора Геращенко к откровенным высказываниям, журналисты вытащили из него хлесткую цитату: замена Казьмина на Грефа может оказаться глупостью.
Златкис так не считала. Она знала Грефа еще до тех времен, когда тот занял кресло федерального министра. Для нее он был человеком с прогрессивным мышлением и, что не менее важно, принципами. Их не поколебали даже долгие годы работы в правительстве, курс которого был не тверже цены барреля. Греф продолжал верить в рынок, конкуренцию талантов и менеджмент как науку по превращению желаемого в действительное. То, что он мог бы сделать со Сбербанком, будоражило воображение.
Близился рассвет, но Златкис так и не могла сомкнуть глаз: ведь ей предстояло оказаться среди противников назначения Грефа главой банка. Златкис считала, что не имела морального права голосовать иначе, нежели по директиве начальства. Какой будет эта директива, гадать не приходилось.
Оставался последний шанс избежать нежелательного хода событий – успеть переговорить с Казьминым до начала заседания. Златкис приехала на работу пораньше. Грозная высотка на улице Вавилова, расположенная на юге Москвы, только просыпалась. Две с половиной тысячи служащих еще не успели занять свои кабинеты, спрятанные в глубине этого чуда постсоветской банковской архитектуры.
Решение о строительстве штаб-квартиры Сбербанка в начале девяностых принимал Павел Жихарев, управлявший им еще во времена СССР. Позже он жалел, что поддался на уловки столичного мэра Юрия Лужкова.
И тут я вспомнил свои беседы с Юрием Михайловичем Лужковым.
Я знаю, как он умел уговаривать.
Как он умел отстаивать свои идеи, свои желания, свои решения.
Как он не просто их продавливал, а доводил до конца: методично, точно, без устали.
С утра до вечера, с вечера до утра звонил, смотрел, писал, читал, искал людей, собирал, всё, чего он хотел, Юрий Михайлович Лужков добивался.
И, конечно, понимаю, почему было выделено малопривлекательное место.
Что такое «Сбербанк» для Юрия Михайловича? Он денег у него не брал, а давать где-нибудь в центре землю под строительство нового здания «Сбербанка» жалко, найдутся другие претенденты, более нужные и полезные Москве. Да, так бывает — начинаешь строить и понимаешь, что делаешь это не для себя, а для других.
Павел Жихарев ушёл, и сменил его Олег Яшин. Я был на 25 этаже этого здания.
Сегодня вид с 25-го этажа прекрасный. Да и само здание Сбербанка смотрится великолепно. А когда строительство начиналось, казалось, хуже некуда (В.В.Ш.).
Вид на двадцать пятом этаже в кабинете Германа Грефа
Продолжение следует...
