В Центральный Дом Кино мы пришли в этот раз всей группой во главе с Рошалем. Григория Львовича посадили на сцене вместе с создателями фильма и руководителями советского кино.
Мои однокурсники расселись в зрительном зале россыпью.
В этот Дом мы были вхожи уже давно. Нас пропускали по студенческим билетам. Мы часто проникали сюда даже на аншлаговые премьеры. Однажды швейцар на входе решил меня не пропустить.
Ишь ты, прыткий какой! Студент? – грозно спросил привратник, глядя на мой документ.
Ну конечно! – отвечал я ему, пытаясь проскользнуть под его расставленными крестом руками.
Велено гиковцев не пускать. Фулюганют, стервецы. Прошлый раз свистели. Все разом. Просмотр сорвали.
Да ты посмотри, батя, какой же я вгиковец? – я поднес к его очкам свой студенческий билет.
А кто ж ты тогда?
Я у Рошаля учусь!
У Рошаля? Вона как! Тогда проходи…
На сцене сидит наш Рошаль. Он – ведущий на этом вечере. Представляет премьерный фильм режиссера Солнцевой Юлии Ипполитовны. Тут же – Бондарчук Сергей Федорович, он сейчас исполнит на наших глазах главную роль. Бондарчук – наша гордость и мировая легенда!
…На втором курсе я впервые встретился лицом к лицу с этим знаменитым режиссером и актером. Дело было на «Мосфильме». Рошаль привел нас в павильон, где Игорь Таланкин снимал свой фильм «Выбор цели». Главного героя – академика Курчатова играл Бондарчук. Весь павильон занимал атомный реактор, вполне достоверный, выстроенный из пенопласта. Декорация была похожа на космический город. До этого я никогда не бывал внутри атомного реактора. Все здесь было натурально, не как в театре. Мне хотелось все потрогать руками.
Запоминайте из чего кино состоит! – Рошаль водил нас по внутренним помещениям реактора и показывал, как может быть
устроена съемочная площадка. Для нас это было начало второго курса обучения. Мы еще мало что видели, и мало что знали о кинопроизводстве. Григорий Львович немного отстал от группы. Мы в это время открыли дверцу какогото бокса и оказались в очень тесном помещении. Проталкиваясь в узкую щель, мы заполонили все пространство. И надо же! В этот момент там шла съемка крупных планов героя. Курчатов-Бондарчук сидел в кресле напротив кинокамеры. У него была богатырская фигура, крупные черты лица, глубокие и очень выразительные глаза. Всюду были расставлены осветительные приборы и многочисленное съемочное оборудование. Все в этом помещении было залито таким ярким светом, что у меня перед глазами поплыли красные круги. Жара была как в доменной печи. У Бондарчука была приклеена борода из рыжей пакли и она дымилась! Надеюсь, что мне показалось.
Когда мы ввалились всей толпой в киношную «святая святых», да еще во время волшебного процесса, оператор и актер замерли и окаменело смотрели на нас, ничего не понимая. Наконец, Курчатов строго спросил: «Вы кто такие?» Теперь уже мы окаменели, понимая, что вероломно нарушили все возможные и допустимые рамки приличия. Мы выглядели в этот момент наглой, варварской, невежественной толпой. Так бы мы и стояли, если бы Света Головочесова, наша круглая отличница, не произнесла тоненьким голоском: «Мы – режиссеры».
В этом месте, в подобных случаях, мы должны были бы всей группой провалиться в бездну от провалившегося пола. Но этого не произошло. Вопервых, потому что Света всегда была честной, ни перед кем не дрейфила и никогда не кривила душой. На таких нельзя сердиться: будет себе хуже. Вовторых, Бондарчук уже увидел нашего Мастера, спешившего к нам на помощь, снял бороду и улыбнулся. Провалиться в бездну нам в этот раз было не суждено. Съемку прекратили. Завязался разговор. Съемочная бригада, с уважением к нашему Учителю, предоставила возможность немного пообщаться с Бондарчуком. Нам даже показали некоторые «хитрости» съемочного пространства…
Сцена в Доме Кино невысокая. Передний ряд – близко и почти на одном уровне со сценой. Юлия Ипполитовна на полголовы ниже Рошаля. Рошаль совсем невысок, даже чуть ниже меня. Скажу наперед, что оказавшись однажды рядом с ним, я навсегда перестал стесняться своего маленького роста.
Смотрю на сцену из первого ряда и неожиданно обнаруживаю, что могучий Бондарчук тоже не гигант. Солнцевой уже за семьдесят, она попрежнему хороша! На ней светлые одежды. Увидела меня и как своему старому знакомому приветственно кивнула своей изящной головкой. Рядом сидящие зрители с любопытством стали рассматривать меня в упор и перешептываться. Выбрав момент, я тихонько перебрался подальше, на галерку.
Вспоминая тот премьерный вечер, пытаюсь объяснить себе, за что мне выпала высокая честь и награда оказаться рядом с такими известными людьми? Ведь не случайно, будучи ничтожно маленьким, я оказался у подножия таких громадных вулканов? Подобные ощущения часто возникали в начале моей учебы. Было много встреч со знаменитыми личностями, с которыми Рошаль нас знакомил. Было много вулканов. Постепенно вулканы становились не столь высокими. Только один из них продолжает до сих пор уходить своей вершиной в дальние небеса и извергать добро и любовь.
А тем временем со сцены звучали хорошие речи. Рошаль всем дал слово. Сказал и сам. И вот, – стали смотреть «Такие высокие горы».
Греха таить не стану. Скажу сразу: фильм с первых же сцен показался мне скучным. Таким же он оставался для меня до последнего кадра. Более того, наивность всей истории зашкаливала все мои критерии. Сюжет без особой выдумки, никаких страстей, никаких киношных трюков! Все в фильме нединамично, все предсказуемо и просто! «Простота хуже воровства» – эта мысль вертелась в моей несчастной голове. У меня украли полтора часа молодости! Я видел, как с галерки в темноте уходили пачками шумные молодые люди. Это были, скорее всего, вгиковцы. Фильм они не освистали, но не просидели и половины сеанса.
Я бы тоже ушел вместе с ними, но удержал себя до конца просмотра. Тем более, Рошаль просил нас остаться после фильма. Я безуспешно придумывал заранее, как не соврать и все же доставить удовлетворение Юлии Ипполитовне, отвечая на ее предстоящий вопрос «понравился ли фильм».
Я смотрел на экран и скучал. Мне хотелось, чтобы фильм быстрее закончился. Стал играть сам с собой в игру «как бы я снял этот кадр». Ощущение собственной гениальности еще не прошло в тот период обучения. Оно проходит на старших курсах, или когда сам берешься за серьезную работу.
Игра мне тоже быстро надоела. Я стал вспоминать первую встречу с Юлией Ипполитовной Солнцевой. Это произошло на Новодевичьем кладбище. Однажды Рошаль упомянул этот пантеон в какомто из своих рассказов. Мне захотелось побывать там, посмотреть это известное в Москве место. Я никогда там не бывал. В один из теплых весенних дней я отправился в Хамовники.
Боже мой! Куда я попал! Почему мне в школе ничего не рассказывали об этом памятнике?! Здесь Русский мир таит величественный эпизод древней предыстории. Красавецмонастырь и погост существуют здесь с шестнадцатого века. Великий князь московский Василий Третий возвел здесь БогородицеСмоленский собор за один год в память о взятии Смоленска.
В усыпальнице собора погребены малолетняя дочь Ивана Грозного Анна, дочери царя Алексея Михайловича, сестры Петра Первого царевны Софья, Евдокия и Екатерина Милославские, первая жена Петра Первого Евдокия Лопухина, здесь же похоронены семьи князей Оболенских и некоторых известных на Руси бояр.
По выходным дням я приезжал сюда и бродил по красивым кладбищенским аллеям. Здесь покоились известные и неизвестные мне великие люди. Какимто образом, я всегда приходил отдохнуть на
Образ Довженко уже сложился в моем представлении. Я был знаком с его поэтическим языком. Трепетно относился к его произведениям.
Каждый раз я наблюдал, сидя на скамеечке, как скромная пожилая женщина в светленьком плаще, то поливает цветочки, то рыхлит грабельками земельку на клумбе, то протирает пыль на каменных поверхностях. Милая картинка располагала к умиротворению. Наконец, однажды она подсела ко мне на край скамеечки, переводя дух. У нас завязался диалог.
Вот, семена рассеяла. В конце июня новые цветочки появятся. Они до поздней осени цветут.
Я вижу, вы тут все свободное время проводите.
Нет, что вы! У меня и свободного времени почти не бывает!
А вас я вижу здесь не впервые. Вы кто будете?
Примерно такой разговор начался между нами в тот воскресный весенний день. Выяснилось, что я – студент Рошаля и почитатель Довженко, а она – жена Довженко и почитатель Рошаля. Как же она обрадовалась! Как же был потрясен я! Потом выяснилось, что Григорий Львович в молодые годы ухаживал за Юлией Ипполитовной, пока не появился Александр Петрович.
Юлия Ипполитовна пригласила меня в Дом Кино, где происходили так называемые «закрытые просмотры». Солнцева была членом правления Союза кинематографистов и пару раз мне удалось с ее помощью пройти в Дом Кино со служебного входа.
Я рассказал о своих походах на Новодевичье кладбище Григорию Львовичу и о знакомстве с Солнцевой. Он с очарованием слушал и был в этот момент самым счастливым человеком на свете.
Пока я вспоминал эту историю и размышлял в темноте зала, в Доме Кино продолжался премьерный фильм Солнцевой «Такие высокие горы». Герой фильма – сельский учитель Иван Николаевич Степанов учит детей быть счастливыми. Учит красиво. Красота обучения радует.
«Что может быть отвратительнее, чем злая душа, заключенная в красивом теле?», – задает вопрос герой Бондарчука. Меня протрезвило.
Эпизод с таким вопросом врезался в память на всю оставшуюся жизнь. А фильм продолжался. Я смотрел на экран разинув рот, боясь хоть что-нибудь пропустить. Меня зацепило! С этого момента я стал понимать, что фильмто сделан замечательно. Оказывается, и актеры хороши, и режиссура добротная. И монтаж, и мизансцены очень грамотны. И контрапункт присутствует. Мне стало неловко за свои первоначальные оценки.
Рошаль привел нас в Дом Кино на просмотр для того, чтобы мы могли услышать этот вопрос и чтобы смогли видимо и невидимо прикоснуться к духовному миру Довженко и Солнцевой! Он хотел, чтобы мы ощутили настоящий мир высокой нравственности. Он привел нас к своим соратникам, чтобы мы заразились от них пониманием душевной красоты и душевной радости.
Сергей Федорович Бондарчук признался после обсуждения, что на эту, не свойственную ему, роль он согласился потому, что фильм снимала великая Солнцева – продолжатель замыслов гениального Довженко Александра Петровича, актриса, режиссер и жена. «Я рисковал, и поэтому страшно волновался. Слава, Богу! Получилось».
В тот вечер мы в очередной раз стали свидетелями и участниками благодатных педагогических процессов, которые происходили в мастерской Рошаля.
