В Эрмитаже открылась выставка «Эпоха Рембрандта и Вермеера. Шедевры Лейденской коллекции», представляющая голландское искусство XVII века и рисунок Леонардо да Винчи. Северная столица — один из пунктов мирового турне, стартовавшего в прошлом году в Лувре, а затем охватившего Пекин, Шанхай и Москву («Известия» рассказывали об экспозиции в ГМИИ имени Пушкина). Но только Эрмитаж дополнил работы из частной коллекции американской четы Каплан картинами из своего собрания, отчего она воспринимается по-новому. К тому же, когда такой проект принимается музеем, для которого голландская живопись столь важна, это имеет особое, символическое значение для обеих сторон.
Владелец Лейденской коллекции Томас Каплан признался «Известиям», что собрание Эрмитажа — его любимое.
— В 2014 году мы с семьей совершили «паломничество» в Эрмитаж, я показал своим детям «Блудного сына» и «Святое семейство», о которых они так много слышали. Если Амстердам — это Мекка Рембрандта, то Санкт-Петербург, конечно, Медина, — отметил он. — В этих стенах наша коллекция обретает особую связь с золотым веком голландской живописи и, в частности, Рембрандтом, который стал частью русской души.
Кроме несомненной художественной значимости этой выставки очевидна и ее дипломатическая миссия — скоро 10 лет, как музейный обмен между Россией и США прерван, но на частные коллекции это не распространяется.
Экспозиция разместилась в Николаевском зале Зимнего дворца. В темноте гигантского (более 1,1 тыс. кв. м) пространства картины высвечены сверху лучами прожекторов: видимо, так сделали в соответствии со светотеневыми эффектами позднего Рембрандта.
— Мне кажется, Николаевский зал — самый роскошный из всех, где проходила эта выставка, — отметила Лара Ягер-Красселт, куратор Лейденской коллекции. — Единое большое пространство позволило нам по-особому организовать экспозицию. В центре зала, в «сердце», мы поместили главные шедевры коллекции, в основном Рембрандта. А ученики, последователи, получается, расходятся от него, как лучи.
Внимательный читатель каталога заметит, что на выставке недостает одной из 82 заявленных работ: до Петербурга не доехал автопортрет Говерта Флинка. Во время турне было принято решение возвратить его на место хранения. По словам американского куратора, это вызвано стремлением обеспечить сохранность произведения. Зато эрмитажное дополнение из восьми картин придало Лейденской коллекции, для молодого частного собрания и так на удивление цельной и внутренне продуманной, еще больший смысловой объем.
Впрочем, не стоит думать, что музей перенес в Николаевский зал свои хиты. Здесь нет картины Рембрандта «Давид и Ионафан», которая входила в коллекцию, купленную Петром I за полвека до возникновения Эрмитажа. Нет, допустим, и «Святого семейства», хотя репродукция эрмитажного шедевра и висит рядом с камерной «Головой девушки», которая считается эскизом к нему. В Николаевском зале вообще нет эрмитажного Рембрандта.
Кураторы поступили изобретательнее, не «выпятив» свою коллекцию, а, наоборот, интегрировав петербургские раритеты столь органично, чтобы их распознание стало отдельной интригой. Способность картины срифмоваться с приезжими шедеврами, заиграть смысловыми «отражениями» — вот что стало критерием отбора. И он оказался точным и изящным, как сами «малые голландцы».
Эксклюзивность петербургской выставки подчеркнута провенансом «Торговки сельдью» Геррита Доу. Картина, прибывшая из Нью-Йорка, была приобретена Екатериной II и находилась в Эрмитаже, пока императрица не подарила ее графу Владимиру Орлову. Потомок графа в начале XX века продал семейную реликвию за границу. Но в России осталась схожая по композиции картина того же художника с таким же названием, и логично, что сейчас она висит рядом. Так два произведения вновь встретились в Эрмитаже
