Весна пришла позже, чем её ожидали, однако невероятно быстро освоилась. Ночью или ранним-ранним утром в природе наблюдается абсолютная гармония. Из-за чего?
В своём первом романе Лев Толстой так изобразил особенное весеннее время:
Мы оба затихли после ухода Кати, и вокруг нас все было тихо. Только соловей уже не по-вечернему, отрывисто и нерешительно, а по-ночному, неторопливо, спокойно, заливался на весь сад, и другой снизу от оврага, в первый раз нынешний вечер, издалека откликнулся ему. Ближайший замолк, как будто прислушался на минуту, и еще резче и напряженнее залился пересыпчатою звонкою трелью. И царственно-спокойно раздавались эти голоса в ихнем чуждом для нас ночном мире.
Герои не могут уснуть, потому что, вдыхая ароматы весеннего ночного сада, они погружаются немного в другой мир. В такую пору невозможно думать ни о чём кроме любви.
Схожий хронотоп мы встретим в знаменитой сцене «Войны и мира», когда князь Андрей слышит восторженные слова юной Наташи Ростовой по поводу прекрасной ночи в Отрадном.
Ах, в литературе ночные соловьи всегда прекрасны! А в жизни?
Помню, как часто, будучи школьником на летних каникулах, засиживался далеко за полночь. В моей комнате был балкон, его двери всегда распахнуты, жарко ведь. Ровно в три часа утра начинался концерт: перекрикивая друг друга, соловьи рвали глотки и клювы. Уснуть можно было только в берушах, потому как закрывать балкон нельзя: задохнёшься и спаришься. Толстовской романтики не наблюдалось.
Ну, думал я, в Москве по-другому будет. Ан нет: то же самое. К постоянному шуму от автомобилей примешивается соловьиное оранье и чрезвычайно усердное подметание тротуаров в шесть часов. Засыпать мешает и прекрасное окно, через которое шпарит солнце, до нервного шипения прожигающее голову. И ещё птицы... Романтики нет.
И всё-таки что-то интересное есть в этом постоянном весеннем аккомпанементе.
Не романтика – слишком обыденно и часто.
Не прелесть – ничего особенного не происходит.
Не радость – чаще птицы мешают, чем радуют.
Но с напевами ночью приходит осознание, что приходит лето.
Что, наверное, будет всё то же самое и летними ночами: пение, переходящее в перекрикивание, сложность заснуть. Но пока, то есть весной, когда июльская жара и духота ещё далековато, пение соловьёв позволяет привыкнуть к будущему, осознать его противоречивость, духовно и душевно подготовиться.
А к любви их оранье мало относится – только если Толстого читать.
Борис Поженин
