Есть такое вполне дурацкое выражение: «Мы на вас выросли». Его ввели в обиход восторженные поклонники, которым выпадает нечаянная радость встречи с кумирами. Кумиры — артисты, а в особенности артистки «элегантного возраста» — на это признание реагируют, как правило, кисло. И впрямь мало приятного, когда вам, вечно молодой, потратившей массу средств и сил на борьбу с жестоким временем, которое никого не щадит, отвешивает сей сомнительный комплимент какая-нибудь увядшая тетенька, добавляя при этом: «Я еще девочкой видела вас в кино».
Герой моего повествования — во-первых, мужчина и возраста своего не скрывает. Во-вторых — не артист. И, наконец, главное: я действительно на нем выросла.
Много лет назад мы, студенты журфака МГУ, позвали его к себе на встречу в учебную телестудию. И он, уже тогда мэтр и мастер, живо откликнулся на наше приглашение, развесил в студии свои знаменитые фотографии и несколько часов подряд рассказывал историю каждой из них. А мы, юные и полные амбиций создания, слушали его, открыв рот, и все поголовно мечтали снимать, как он, водить пером, как он, и быть такими, как он. И лишь с годами пришло понимание: это не-ре-аль-но! Потому что он такой один, и его фамилия, больше похожая на творческий псевдоним, на самом деле не просто фамилия, а отдельное направление в журналистике. И он сам — человек-жанр. И имя этому жанру — РОСТ.
Если бы директором ТВ была я (существовала когда-то такая рубрика в газете, где он работал), я бы запустила целый телеканал, который бы так и назвала: «РОСТ-ТВ». Предприятие это вряд ли вышло бы сильно затратным. Просто каждый день он, Юрий Рост, садился бы перед телекамерами, раскладывал свои фотографии и рассказывал о своих героях, ставших его друзьями; о приключениях и путешествиях, в которых ему довелось побывать. Считается, что журналисты, умеющие хорошо говорить и держаться в кадре, не умеют писать, и, наоборот, блистательно пишущие — с трудом складывают слова и зажимаются перед телекамерой. Рост — абсолютный уникум. Он и пишет и говорит — как дышит. Ему для создания атмосферы в кадре не требуется никаких особенных выразительных средств. Он сам выразительное средство. Он не «хлопочет» лицом, не играет голосом, то понижая его, то, напротив, повышая до крика и вызывая у зрителя приступы панической атаки или саркастические ухмылки: «Ах, какой артист умирает!» Рост и не похож на артиста. Он со своими слегка закрученными вверх усами похож на Кота Котовича, уютного, теплого, доброго, но при этом мудрого и ироничного. Он не вещает, не заклинает, не проповедует и уж тем более — не пасет народы. Он разговаривает, со-беседует, словно обращаясь к каждому зрителю персонально и предполагая в нем равного себе и своим героям со-беседника.
Такого канала нет и, конечно, не будет. Но время от времени канал «Культура» предоставляет несколько вечеров Юрию Росту, и тогда к зрителям приходит праздник. На минувшей неделе «Культура» показала четыре новые серии его авторского цикла «Рэгтайм, или Разорванное время». Первые четыре серии вышли в эфир в октябре прошлого года. В них автор пояснил суть названия: «Рэгтайм — это и есть порванное в клочья время. По большому счету, время — категория лишь прошлого и настоящего. Будущего у времени нет — того, что нас ждет впереди, еще не существует… В программе время — мое собственное, подтвержденное фотографиями. Получается мозаика, такое лоскутное одеяло. Я рассказываю о людях, с которыми меня свела судьба. Одни из них широко известны и любимы, о других вы, возможно, узнаете впервые. Но все они объединены моей любовью к ним и временем, которое мы прожили или проживаем вместе».
Вот оно, ключевое слово цикла — любовь. Любовь Юрия Роста к героям его фотографий и газетных статей. Уже в заставке программы автор не делает разницы между знаменитостями и простыми людьми. Они сменяют друг друга — академик Сахаров и скотницы с поросятами, кинорежиссер Данелия и грузинский сапожник, художник Сарьян и мастер-трубочник Федоров, балерина Галина Уланова и художница из украинского села Болотня Мария Примаченко.
В анонсе программы написано: «Ему везло на встречи с яркими людьми». Прочитала и задумалась: ну что значит «везло»? Везет на такие встречи многим в нашей профессии, но многие, если не большинство, отработав редакционное задание, отщелкав пленку и отписавшись в номер, бегут, не задерживаясь, дальше. И только Юрий Рост каким-то непостижимым образом становился и становится другом и соучастником жизни тех, о ком пишет и писал, — независимо от их статуса и служебного положения. Поэтому и его фотографии — это не просто карточки для иллюстрации текста, а психологические портреты, передающие сущность каждого запечатленного на них человека.
Вот история фотопортрета великого художника Сарьяна. Ему уже было 90 лет. Когда Рост приехал к нему в мастерскую, тот сидел и рисовал листья. Как только лист бумаги наполнялся этими листьями, он бросал его на пол, брал следующий и снова заполнял его листьями, и снова бросал вниз, так что создавалось ощущение, будто весь он — в опавших листьях. Но фотография никак не получалась. В какой-то момент Сарьян встал и подошел к окну. Рост нажал затвор фотоаппарата. А позже, когда проявлял пленку, увидел, что художник словно смотрит уже по ту сторону, в другой мир. Скоро Сарьяна не стало. «И получилось так, — признается Юрий Рост, — что фотоаппарат и случайный человек запечатлели миг его перехода в тот, другой мир».
Разумеется, нет ничего случайного в том, что у Роста получаются именно такие портреты. Прежде чем сделать один из лучших фотопортретов академика Сахарова, автор отщелкал 48 кадров. «А сколько всего кадров на кассете?» — спросил Андрей Дмитриевич. «Тридцать шесть», — ответил Рост и сознался, что кассеты в фотоаппарате пока нет. «А зачем же вы делали вид, что снимаете?» — удивился Сахаров. «Я хочу, чтобы вы перестали меня учитывать», — ответил Рост.
В этом один из секретов его мастерства — он добивается того, что его «перестают учитывать», то есть перестают позировать и начинают жить перед фотокамерой естественно, забывая о ее присутствии и полностью доверяя снимающему человеку. Он, и закончив съемку, остается частью жизни героя, возвращаясь к нему вновь и вновь — часто уже безо всякой профессиональной надобности. По любви.
Как ее сегодня не хватает на нашем телеэкране — любви. Не сериальной, с ее фальшивыми страстями, не истеричной любви к родине и вождям, которую пытаются внушить гражданам циники пропагандисты, а вот такой: тихой, искренней любви к людям, как говорит Рост, «продуктивным, тем, кто что-то добавил миру и ничего не забрал». Да он и сам такой. Продуктивный.
