За последние десятилетия новейшей истории страны с карты России исчезли тысячи сел и деревень, которые стояли веками, пережив и Чингисхана, и Наполеона, и фашистскую орду… Не пережили они лишь время перемен. Сначала брежневского застоя и перестройки, затем демократических реформ и начала эпохи либерализма и реконструкции капиталистических отношений в освобожденной от большевизма России. Эти белые пятна – боль народа и трагедия страны. Одна из таких исчезнувших деревень – Наумовка. О ней мы делали сюжет на местном телевидении, а самарское сняло документальный фильм. Там есть уникальный кадр, перекликающийся с идеей «бессмертного полка» - на перевозном стенде развешаны фотографии жителей этой деревни, какие сохранились и какие удалось собрать. Это исчезнувший мир – другие лица, другие глаза… Это то, откуда мы родом, откуда есть пошла русская земля. Пронзительное зрелище.
В советское время в Наумовке стояло 300 дворов. Как обычно – магазин, сельсовет, клуб и церковь, которую потом, сообразно времени атеизма, удачно разобрали… Изначально это всё были дикие башкирские земли. И с начала 19-го века сюда потянулись переселенцы. Село было богатым, народ трудолюбивым. Годы революции прокатились по Наумовке без особых потрясений. Найдено три упоминания о деревне: в донесениях начдива Чапаева, в сводках о коллективизации и в связи с тем, что Наумовка – малая родина Героя Советского Союза Сергея Долженкова.
Трое из участников сноса церкви плохо кончили. Один попал на войне в дисбат, второй – в ГУЛАГ по ложному обвинению, а третий, попав под трактор, умирал три дня мучительной смертью. Быть может, оставшись без храма, и сама Наумовка лишилась небесной защиты.
Моей деревни Васильевки тоже нет. Было в ней дворов сто двадцать, а при мне уже меньше пятидесяти. И убывали они на глазах. Убывать было легко и быстро – до райцентра пять километров. Пешком уходили. А потому, что сначала закрылась школа (я сам бегал доучиваться за эти пять километров), потом закрылся магазин. Газ так и не провели, хотя он тут свой. Вот теперь я живу в этом самом райцентре, в двадцати метрах от памятной конструкции на месте, где было открыто первое в области (!) газовое месторождение.
На месте моей деревни осталось кладбище. Больше ничего. Ни сарая, ни колодца. Даже родник, что журчал на выезде и был обустроен, пропал в зарослях полыни, репейника и татарника. Все сады одичали и заглохли. Дикое поле. Недавно один мой земляк и дальний родственник, Николай Ганичкин, поставил там памятник. Сварил из железа и укрепил возле кладбища. Памятник деревне, которой нет. Таких памятников по стране уже много. Люди не забывают свои корни. Набегались – и потянуло к заглохшим родникам. И появляются памятники. Как скелеты. Скелеты нашей преданной, брошенной малой родины.
У города Бугуруслана проблемы с питьевой водой. Река Большой Кинель так только называется, город она напоить не в состоянии. И после долгих поисков воду нашли в подземных пластах. В моей Васильевке. И весь город, около пятидесяти тысяч жителей, поит теперь Васильевский водозабор. Вода той деревни, которая умерла от невнимания и равнодушия. И оставила свою живую воду – как укор и память…
