Выдающемуся советско-литовскому актеру Владасу Багдонасу, протагонисту спектаклей Эймунтаса Някрошюса, исполнилось 70 лет. Сегодня в Русском драматическом театре Литвы пройдет творческий вечер юбиляра. В преддверии празднования артист ответил на вопросы «Известий».
— С какими мыслями и переживаниями вы встретили 70-летие?
— День рождения — это всегда переживание. Свои круглые и «полукруглые» даты я, как правило, проводил в поездах или самолетах. 60-летие тоже хотел провести как-то незаметно. Но ассистентка Алексея Учителя, у которого я в то время снимался в фильме «Край», попросила у меня паспорт и рассказала режиссеру, что у меня юбилей. И Учитель устроил грандиозный бал.
В этот раз меня попросили, чтобы я отметил юбилей на публике. Я согласился, правда, с некоторым трудом, это ведь ответственно. Творческий вечер — большая, трудоемкая работа разных людей. Среди них и лучшие музыканты Литвы, с которыми я часто выступаю, мои коллеги, мои бывшие студенты. Будет и видеоретроспекция моих работ в театре и кино...
Вы знаете, я особой радости не чувствую от дня рождения. Ведь это число напоминает о старении, это не 30, не 40 и даже не 50 лет. Чувствуешь, что подошел к какой-то черте, за которой неизвестно что. К тому же меня еще преследует смерть Эймунтаса Някрошюса, это большая утрата для меня и для литовского театра. Эймунтас не дожил до своего 70-летия...
— Как вы думаете, что будет с литовскими спектаклями Някрошюса теперь, после его смерти?
— Мне кажется, «Борис Годунов», «Цинк», «Голодарь» могут играться еще долго. Я, конечно, смотрел эти спектакли, но я в них не участвую. К сожалению, после моего ухода из «Фауста» и «Отелло» у нас не сложились творческие планы с Эймунтасом. Но у нас были теплые человеческие отношения. И я понимал его, как мне кажется. Он хотел взять меня в какой-то новый проект, но что это было бы, я не знаю.
— Вы играете что-то новое в Литве?
— Странно получается, но я чаще всего играю в рок-операх. Вот уже третий раз участвую в рок-опере «Любовь и смерть в Вероне». Два раза играл у Някрошюса: первый спектакль был поставлен еще в советское время, а в 1990-е Эймунтас сделал новую редакцию. Теперь играю в постановке молодого режиссера Рамунаса Циценаса. Это скорее коммерческий проект, предназначенный для больших сцен, и он недолговечен, как я понимаю.
— Последние годы вы редко появляетесь на экране. Сложно поверить, что вам не предлагают роли в кино...
— Редко предлагают. А если предлагают, то проект закрывается... Не знаю, так получается. На днях мы должны поговорить с режиссером Александром Прошкиным, который снял, например, сериалы «Михайло Ломоносов» и «Доктор Живаго». Возможно, это выльется в какую-то работу.
— А что вас должно зацепить в каком-то проекте, чтобы вы согласились в нем участвовать?
— Многое определяют люди, стоящие за этим проектом: насколько я их знаю и насколько мы понимаем друг друга. Скажем, у меня давняя дружба с театром «Балтийский дом», я не только выступал на его сцене в спектаклях Някрошюса, но и играл в их собственных постановках: «Дрозд черный» Йонаса Вайткуса и «Москва-Петушки» Андрия Жолдака, сейчас приезжаю в Петербург играть в мюзикле «Шерлок Холмс», который поставил Игорь Коняев. Мне было интересно примерить на себя образ Шерлока Холмса и попробовать себя в мюзикле Раймонда Паулса.
В Москве мне очень нравится играть в Театре имени Моссовета, я занят там в трех постановках. С интересом работаю с Андреем Сергеевичем Кончаловским. Вообще предложения от театров нечастые, поэтому я стараюсь соглашаться. С Кончаловским нас объединяет любовь к Чехову.
— Как вы пришли к актерству и почему решили поступать в вильнюсскую консерваторию?
— Это чистая случайность. Я поступал на исторический факультет Вильнюсского университета и провалился, как ни странно, на экзамене по литовскому языку: мое детство прошло в русскоязычном районе Вильнюса. А друг мой, с которым мы дружили с первого класса, поступил в консерваторию, которая теперь называется Академией театра и кино. И как-то увлек меня за собой: был дополнительный набор, и я решил попробовать. Туда меня приняли с плохим литовским языком, сказав, что научат ему. И, думаю, научили... Но и учась на актера, я далеко не сразу почувствовал к этому вкус.
— В Литве и в России вы по-разному воспринимаете публику и устройство театра?
— Прежде всего я не могу сказать, что знаю Россию. Только Москву и Петербург, ну и был еще в Екатеринбурге и Оренбурге. А Россия всё же не исчерпывается этими городами, и ее небольшие города я не знаю. Как там живет человек?.. Но если говорить о работе в российском театре, я рад стоять на одной сцене со звездами, приятно видеть, как их принимает публика, сколько приносит цветов. Я смотрю на это с большим уважением, и мне очень нравится любовь москвичей и петербуржцев к актерам. Литовцы более сдержанны и при этом предпочитают спектакли коммерческого типа, где можно посмеяться и отдохнуть. Серьезные, сложные для восприятия постановки воспринимаются литовской публикой труднее.
— Несколько лет назад на мой вопрос, в какой пьесе хотели бы сыграть, вы назвали «Минетти» Томаса Бернхарда. Это желание воплотилось. А сейчас какой материал вам интересен?
— Да, после того разговора я предложил эту пьесу Римасу Туминасу, и он очень заинтересовался ею. Поставил даже две версии: литовскую, со мной, и русскую, в Театре имени Вахтангова. В моем случае был моноспектакль, литовский зритель принимал его холодно. Материал очень сложный. Кому-то казалось, что совершенно лишенный действия. Сейчас я не могу назвать пьесу, в которой интересно было бы сыграть, но поискать ее хочется. Пока не попался материал, который бы меня взволновал.
— А если исходить не из конкретного материала, а из темы? О чем бы вам хотелось сыграть?
— Точно скажу, что не люблю социальные спектакли, модные сейчас. Я бы хотел вновь поработать над Чеховым. Хочется посмотреть на судьбу человека одинокого, не выдающегося, не титана. Думаю, Горький меня бы утешил, я бы согласился, предложи мне кто-нибудь что-нибудь у него сыграть.
— В вашем репертуаре есть вечер-концерт «Остающимся быть». Интересное название! Как я знаю, вы читаете на этом вечере «Митьков» и Довлатова — на литовском. Такая литература что-то существенное теряет на сцене, отрываясь от бумаги, а в вашем случае еще и возникают трудности перевода, наверное...
— Да, я читаю это на литовском. Я самовольно перевел и «Митьков», и Довлатова. Эти произведения разряжают обстановку в зале. В случае с «Митьками» не почувствовал особой трудности, по-моему, они даже просятся быть переведенными. Довлатов в этом плане, пожалуй, сложнее, но всё равно — публика очень хорошо принимает этих авторов, смеется.
А название «Остающимся быть» заимствовано у моего альбома с песнями. Мне хотелось, с одной стороны, чтобы оно было запоминающееся, а с другой, чтобы молодежь заинтересовало. Этот альбом ведь останется после меня...
— Название звучит обнадеживающе.
— В этом альбоме немало жизнеутверждающих песенок. И, возможно, там есть оптимизм, хотя «остающимся быть» — это можно понимать двояко.
— Что, помимо работы, приносит вам удовольствие? Есть у вас какие-то увлечения?
— Через несколько дней полетим с подругой в Барселону. Я очень люблю этот город, мне хочется увидеть его глазами туриста. Путешествие куда-либо просто так, не по работе, — это прекрасно. Выезжая на гастроли, ты сосредоточен на спектакле, и город не удается посмотреть. Я вообще люблю путешествовать, люблю ездить на машине, смотреть, как живут люди в разных странах и городах. Приехать в какую-нибудь республику, пусть не так далеко от родины, пожить там несколько дней — мне это нравится.
Евгений Авраменко
