Лика Рулла ждет пропаганды мюзиклов на государственном уровне, не верит, что студентов актерского факультета можно найти в онлайне, и надеется сняться в большом кино. Об этом звезда мюзикла «Чикаго» рассказала в интервью «Известиям» на первой смене арт-кластера «Таврида», куда была приглашена в качестве эксперта.
— В арт-кластере «Тавриды» учат написанию песен, аранжировке, съемкам клипа, всё это ребята делают сами. Реально ли за неделю справиться со всем заданиями и завоевать известность?
— Известность — нет. Потому что известность — это набор факторов. Кроме таланта, нужен интерес СМИ, которые набросятся на кого-то одного и начнут показывать его по всем каналам. А еще — поддержка продюсера. Ну и чтобы правильно звезды сошлись. Но за пять дней можно сделать пусть небольшой, но талантливый продукт — это правда.
На «Тавриде» много талантливых людей, которые этим желанием горят, а это уже само по себе результативно. Главное для них ставить перед собой быстрые и точные цели.
— У вас как у эксперта какая задача на этом форуме?
— Задача — поделиться своим опытом, если они захотят. Помимо этого, есть еще навыки и эмоциональный багаж, который я могу им дать, заразив их творчеством.
И уж точно я не буду говорить им: «Ты здесь неправильно делаешь, и здесь тоже». Не буду их поучать. Просто хочу подключить к другой энергии, получив которую, они бы устремились вперед. Хочу дать им толчок, волшебный позитивный пендель.
Признаться, общаясь с ребятами, я сама развиваюсь. Это же необходимый взаимообмен. Потому что я такой же ученик на протяжении всей жизни. Чем дольше я сохраню это состояние ученичества, возможность ошибаться, признавать свои ошибки, делать это честно и искренне, тем дольше я буду молода.
— В чем уникальность проекта «Таврида»? В чем смысл этой истории?
— Смысл в любви. «Таврида» — это про любовь и творчество. Появившись на этом форуме в самом начале его зарождения, я будто попала в уникальный микромир. Правда, когда первый раз ехала, думала: «Господи, куда я еду? Я вообще не понимаю, что это за место? Это что, Крым? Почему вокруг выжженные поля? Где эта буйная зелень, где красота?»
Но когда я погрузилась, меня закрутил вихрь. Я потеряла счет времени, выпала из своей московской жизни и попала в необъяснимое словами пространство. Здесь царит невероятная энергия людей, которые вокруг тебя постоянно что-то создают, креативят. Я тогда приехала на два дня, а осталась на всю смену.
— Так, может, это секта?
— (Смеется.) В правильном понимании этого слова. Творчество — это вообще сектантство в какой-то степени. Вас держит либо сообщество, либо связь с тем, чем вы занимаетесь. Потому что творческие люди непонятны разуму и логике.
— Вы хотите сказать, что они немножечко «ку-ку»?
— Да. И это прекрасно.
— В этом году вы набираете курс в ГИТИСе. Из-за пандемии некоторые творческие вузы отбирают абитуриентов виртуально. Поэтому эксперты считают, что набор-2020 будет самым слабым.
— Нам повезло, ректор Григорий Анатольевич Заславский — человек упертый. Поэтому в ГИТИСе нет онлайн-набора. Мы отказались от этого ноу-хау. Всех слушаем только вживую.
— Разве ректору не предлагали изменить правилам?
— Предлагали. Но он сказал нет.
— Артистов нельзя набирать через интернет?
— Никак. Тем более артистов музыкального театра. Онлайн здесь просто недопустим. Потому что у нас особая специфика. Надо не только уметь читать, но еще петь и танцевать. Уже прошел первый тур, на котором смотрели вокалистов. А с 20 июля я начну непосредственно смотреть тех, кто придет ко мне на занятия.
— Сколько человек вы будете слушать?
— Не знаю. У меня нет лимита. Я понимаю, что на курсе не должно учиться больше 25–26 человек, но если будет шквал талантливых людей, я не смогу сказать: «Нет, у меня 25 и всё».
— Сколько из них бюджетники?
— К сожалению, для «артистов музыкального театра» нет бюджета. Это внебюджетный курс.
— И всё равно абитуриенты идут?
— Да. Коллеги сказали, что очень большой набор. И это несмотря на цену обучения. Мы иногда говорим ребятам: «Пожалейте своих родителей. Не надо вам это делать. Артисты не востребованы, работы для них нет». Но люди всё равно хотят петь.
— На какую сумму «надо пожалеть родителей»?
— На 480 тыс. в год. Когда я узнала, сколько стоит образование, была в ужасе.
— А чему удивляться, всё в сравнении. Месячный курс визажистов может стоить 200 тыс. А тут всё же высшее образование.
— Я понимаю, сейчас такое время: хочешь учиться — заплати. Но очень много действительно талантливых ребят, которые хотели бы учиться, к сожалению, не располагают такими средствами.
Я езжу по стране и вижу, что происходит в региональных театральных вузах. Была в Сибири, познакомилась с прекрасными ребятами, все они учатся на отделении музыкального театра в Иркутске. Мы с коллегами схватились за голову. Потому что хорошие дети, но я не понимаю, чему их учат. На сегодняшний день всё устарело, всё неправильно.
— А как правильно?
— Педагоги музыкального театра должны держать руку на пульсе. Они должны всё время самосовершенствоваться.
Информации много. Ее набирают из проектов. Работающие со мной педагоги по вокалу, актерскому мастерству, танцу — действующие артисты, у которых за спиной большой опыт работы в мюзиклах. Это Оксана Костецкая, Анна Гученкова, Елена Моисеева, Виктория Канаткина. Они прошли через «Кошки», «Норд-Ост», «Чикаго». Кроме того, они жанр осваивали с помощью западных, бродвейских постановщиков. Они знают, чем живет мюзикл сегодня.
— Вам не обидно, что артистов мюзикла знает лишь узкий круг почитателей этого жанра?
— Обидно. Я жду, когда кто-нибудь из правительства страшно влюбится в мюзикл и захочет его пропагандировать и развивать. Почему была так популярна оперетта? Генсеки обожали ее, поэтому вся страна знала Татьяну Шмыгу, снимались телефильмы — «Летучая мышь», «Принцесса цирка». Оперетта была неотъемлемой частью русской культуры. С мюзиклами всё не так.
Понятно, что нам не догнать Америку, потому что у них это целый пласт в искусстве. Мы — другие. Нам не надо туда тянуться. Надо брать их опыт и привносить свое. Но всё же развитие нашего музыкального театра может быть не менее интересным и мощным. Только для этого нужна поддержка.
К сожалению, жанр мюзикла находится в кризисе, потому что развивается однобоко.
— Под «однобоко» вы что имеете в виду?
— У нас мюзикл воспринимается как масштабное, финансово и энергозатратное действо. А он может быть разным. Даже на два человека. Каким-то образом пытаются экспериментировать в Театре на Таганке, Алексей Франдетти выпустил музыкальный спектакль «Суини Тодд». Он может быть сложный для слуха проект, но зритель-то принял его.
— Вы играете в МХТ имени Чехова. Не все ваши коллеги довольны тем, как худрук Сергей Женовач справляется с работой. Недавно в театре было собрание, где артисты выразили ему свое недоверие. Это правильно, когда актеры дают советы руководству?
— Всё очень индивидуально. Артист — не просто марионетка, которая выполняет функцию. Он личность творческая и имеет право на свое мнение. Есть люди, которые довольствуются тем, что имеют. А есть те, кто хочет что-то поменять. Они знают, как было, и поэтому пытаются улучшить.
Даже не понимаю, зачем мы на эту тему разговариваем, потому что всех деталей я не знаю. Но я никогда не молчу, за что часто прилетает. Мне легче высказаться, нежели замолчать. Я такой человек.
— В августе исполняется 85 лет со дня рождения Олега Павловича Табакова. Каким вы его запомнили?
— Табаков — это махина. Таких больше не делают. Он личность, руководитель, актер самого высочайшего уровня. То, что он делал для артистов, театра, кино, действительно вряд ли кто сможет повторить. Каждый раз, когда мне удавалось рядом постоять или посмотреть на его игру, ловила себя на мысли, что я счастливчик.
А в обычной жизни он зачастую был как ребенок. С ним здоровались люди, а он: «Ой, меня знают? Меня узнают?» У таких короны никогда не увидишь. Чем круче личность, тем скромнее.
— Вы не хотите служить в каком-то одном театре, влиться в чей-то коллектив?
— Нет. Я в таком кайфе от того, что только в Москве работаю в четырех театрах — в Оперетте, МХТ, у Владимира Панкова в ЦДР и в Центре Людмилы Рюминой. А помимо этого, у меня есть проекты в Петербурге и Екатеринбурге, я играю свой музыкальный моноспектакль «Монологи о любви».
— А есть нереализованные пока желания?
— Мне просто интересно жить. Нравится работать в знаковых проектах с интересными партнерами. Потому что их появление может развернуть твою жизнь на 180 градусов. Так у меня произошло с Кириллом Серебренниковым, который пригласил меня в Художественный театр на главную роль в спектакле «Зойкина квартира».
А теперь мне хочется кино. Это для меня что-то неизведанное. Стоящего пока не предлагают, а разбазариваться на всякую ерунду не хочу. Но я верю, что меня еще ждет интересный, большой проект.
— Типа «Чикаго»?
— Моя судьба по мелочам не разменивается. И если уж проект действительно приходит, то с ним Филипп Киркоров, и Алла Пугачева с «Чикаго». Или главная роль в МХТ имени Чехова. Я благодарна судьбе, что пусть нечасто, но зато основательно.
— Вы горите своим делом. Вас когда-нибудь работа отпускает?
— Я всё время работаю, если не в театре и не в институте, то над собой. Не разделяю жизнь и работу. И радуюсь, что моя семья прекрасно это понимает. Родные не вставляют мне палки в колеса, пытаясь привлечь мое внимание. Они не устраивают мне сцены ревности, обиды: «Почему ты на работе всё время? Будь дома, готовь!»
Хотя на карантине я превратилась в нормальную жену и мать. Я и так-то готовлю часто, но тут, когда коронавирус нас всех запер по домам, я начала это делать еще активнее. И даже стала получать удовольствие просто от жизни.
Зоя Игумнова
