Свое 70-летие Музей древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева отмечает, во-первых, расширением — под уникальные экспонаты ему передают усадьбу Хрящевых, а во-вторых, обновлением экспозиции. "Огонек" узнал, как спасают древние иконы и что им угрожает сегодня
В мастерской музея перед реставратором лежит огромная икона — она занимает весь стол, и поднять ее, кажется, можно только обеими руками.
— Это начало XVII века. Мы работали с ней около полутора лет, а расчистить удалось только вот этот фрагмент,— Михаил Казнов, реставратор и заместитель заведующего мастерской, обводит рукой небольшой квадрат в левом углу иконы.— Из этого же монастыря есть еще одна, с которой мы работали еще дольше.
Он показывает икону с изображением ветхозаветного пророка из монастыря в Карелии и объясняет: обычное дело — потратить лет шесть на то, чтобы раскрыть икону, удалить позднейшие наслоения и обнаружить: несколько веков назад она вышла из-под кисти мастера совершенно другой. Так было и с этим образом: изначально и сейчас, после реставрации, на ней изображен пророк Малахия, но в XIX веке его превратили в Иеремию. Соображения для таких перевоплощений были обычно самые практические: например, изменился иконостас и имеющиеся иконы могли соединить одну с другой или переписать детали, сюжет, а то и самого святого.
Сегодня вся экспозиция единственного государственного музея в России, полностью посвященного древнерусскому искусству, умещается в трапезной палате и нескольких отреставрированных залах церкви Архангела Михаила на территории Спасо-Андроникова монастыря. Музейщики сетуют: пока невозможно показать целиком его уникальное собрание, которое охватывает древнерусскую иконопись и декоративно-прикладное искусство XIII-XIX веков (почти 10 тысяч объектов), собранные со всей страны в послевоенные годы.
Свое 70-летие музей встретил расширением экспозиционных площадей — ему отдают расположившуюся неподалеку усадьбу Хрящевых. И завершением колоссальной работы, которая шла с 1950 года,— 52 иконы XVII века из суздальского Спасо-Ефимиева монастыря отреставрированы и впервые представлены посетителям. Еще среди впервые представленных шедевров — заново отреставрированная рукопись "Лествица" 1510 года, созданная писцом Ферапонтом в Иосифо-Волоцком монастыре. А также деревянная скульптура "Христос в темнице" — редкий памятник конца XVIII — XIX века предположительно из Ново-Иерусалимского монастыря в Истре. В центре обновленной экспозиции самая древняя икона из собрания и визитная карточка музея — Спас Вседержитель, написанная под Ярославлем в начале XIII века, то есть в первые годы монгольского нашествия.
Собрание музея уникально не только потому, что охватывает самые разные иконописные стили и школы, включая старообрядческие. Сам музей стал иллюстрацией к редкому сегодня компромиссу между церковью и хранителями древнерусского искусства: оставаясь в руках специалистов, иконы, по сути, не покидают храма, при этом перед некоторыми особо чтимыми иконами из собрания музея стоят живые цветы и служатся молебны.
История музея началась с парадокса. Икон или любых других произведений великого Андрея Рублева в музее, носящем его имя, нет, несмотря на то что именно в Андрониковом монастыре он был иноком и расписал Спасский собор монастыря (это была его последняя крупная работа). Она была выполнена примерно через год после создания знаменитой "Троицы" в Троице-Сергиевой лавре. Почти все росписи, созданные преподобными Андреем Рублевым и Даниилом Черным на стенах и сводах собора, пострадали во время войны 1812 года, когда французские солдаты сожгли и разграбили монастырь. По воспоминаниям тогдашнего настоятеля монастыря, "по ограблении оного зажжен иконостас и прочее; от чего своды с главою упали внутрь храма". Только высоко под восстановленными сводами Спасского собора сохранился фрагмент фрески, ее некоторые и по сей день приписывают Рублеву.
Имя Рублева защитило самый древний православный храм Москвы за пределами Кремлевских стен от разрушения. С 1920-х годов в монастыре устроили общежитие для рабочих завода "Серп и Молот", а в 1930-1940-х здесь были учреждения Наркомата обороны. Монастырь ждала незавидная участь. Но в 1947 году архитектор и реставратор Петр Дмитриевич Барановский сделал доклад "О времени и месте погребения Андрея Рублева". Он сообщил о находке копии надписи с надгробия иконописца (по одной из версий, Рублев, умерший во время эпидемии в 1428 году, похоронен на территории монастыря). И это стало главным аргументом в пользу сохранения исторического памятника. В том же году Сталин подписал постановление о создании на территории монастыря "историко-архитектурного заповедника имени Андрея Рублева".
Первую выставку удалось организовать только в 1960 году, который стараниями первого директора музея Давида Арсенишвили и писателя Ильи Эренбурга был провозглашен годом Андрея Рублева (специалисты решили считать 1360 год годом его рождения). Она прошла в Спасском соборе — единственном на тот момент помещении на территории монастыря, пригодном для выставочной работы,— и собрала фотографии росписей Андрея Рублева. Других экспонатов в музее на тот момент просто не было. Сотрудники музея начали их собирать по всей стране с 1950-х годов. Тогда же возникли и знаменитые реставрационные мастерские музея. Первые экспедиции вывозили иконы по "сигналам" из деревень, отдаленных городов, сел на повозках, запряженных лошадьми, и грузовиках. В Москве они попадали в руки реставраторам. На вопрос, не вызывало ли изъятие церковных ценностей возражений со стороны священников, Михаил Казнов отвечает:
— Вы понимаете, в каком состоянии были церкви? Разрушенные здания! Я сам ездил в Ижму, где в храме окно было закрыто иконой "Страшный суд". Тыльную сторону настолько вымыло дождем, что казалось, будто ее выскребли, а с лицевой стороны осталась живопись, которая требовала срочного укрепления. А сколько икон было в храмах, превращенных в зернохранилища? Стекла из них все были вынуты на нужды граждан. А как закрывали окна? Брали иконы, а пойдет она ликом или тыльной стороной — это уже как повезет. И засыпали зерно. Конечно, Церковь не очень радовалась, что у нее увозили иконы, но что было делать? Тогда сотрудники музея действовали как скорая помощь, у реставраторов ведь ответственность за иконы такая же, как и у врачей — за людей.
В среднем, как говорят специалисты, икона живет 300 лет, если проходит через все процедуры, оберегающие ее от разрушения. Только надо учитывать, что реставрация в старину бывала почти варварской. Например, древнюю икону, по которой трещина пошла на стыке досок, запросто могли "привести в порядок", стесав рубанком обветшалые фрагменты. А то, что потом у Младенца оставалось четыре пальца вместо пяти (один просто стесали), сомнений в правильности выбранного метода не вызывало.
В собрании Музея имени Андрея Рублева находятся иконы из многих монастырей и храмов. Иногда священнослужители и прихожане просят вернуть в родные храмы из фондов и мастерских музея произведения возрастом в несколько веков. Сейчас, например, общественность Зарайска просит возвратить им икону Николы Зарайского, которую сотрудники музея в 1966 году забрали в Москву для реставрации.
— В Спасо-Влахернский монастырь мы отдали икону Богоматери,— рассказывает Михаил Казнов.— Считается, что она в наших фондах, но мы им вернули ее на временное хранение. Сейчас патриархия у нас забрала икону в храм Покрова Пресвятой Богородицы в Филях, где иконостас расписывал знаменитый мастер XVII века Карп Золотарев. Не знаю, зачем они ее отвоевали. Храм очень красивый, это нарышкинское барокко. Но что с ней теперь делать будут? Ведь храм маленький, строился он как домовая церковь, только для своих. Там и сейчас-то прихожан немного. Даже если их и нагнать туда, все не войдут. Мы периодически приезжаем, следим за состоянием иконы. Но рано или поздно придется снимать икону и забирать ее из церкви на реставрацию. А Церковь все заботы и расходы по такому сложному и постоянному уходу взять на себя не может.
А бывает, что и берет, да так, что иконе конец приходит.
— Попадется батюшка, понимающий, что собой представляют древние иконы, тогда они уцелеют,— объясняет реставратор.— А бывает и по-другому. Раскрыли, например, икону XVII века, а священнику не понравилось, как икона "смотрит". И он вызывает какого-нибудь художника, говорит ему: "Слушай, ну напиши ему глаза другие". Опытный реставратор откажется, а священник найдет тех, кто согласится. Потом приезжает реставратор, а священник ему показывает: "Вот ты не захотел, а мои-то мастера как постарались!.. Глянь, как теперь смотрит!" А потом, изучая эту икону, мы не можем понять, как проходила эволюция древнерусской живописи. Ведь по манере написания иконы можно узнать и откуда она, и кем был мастер, написавший ее. А еще, бывает, священники хотят нимбы позолотить. Может, в то время, когда создавалась икона, нимбы не золотили, а пользовались аурипигментом (минеральный пигмент, широко использовавшийся в станковой иконописи.— "О")? И сделать с этим мы ничего пока не можем. Часто даже, если батюшка и хочет отреставрировать икону как следует, то ему такую цифру озвучат... Даже если всю деревню продать, то, может, денег и не хватит.
Один из возможных способов решить проблему — делать для храмов копии особо хрупких произведений древнерусской живописи, а подлинник хранить в музее. По словам Михаила Казнова, недавно Музей имени Андрея Рублева договорился со священником церкви Покрова о том, чтобы написать копии икон, которые находятся на Царских вратах — здесь иконы уязвимее всего, поскольку врата открывают во время службы. А древние иконы будут сняты и перенесены в алтарь.
— Конечно, я не против того, чтобы иконы находились в храме, но тогда нужно создавать условия и гарантии их сохранности,— говорит Михаил Казнов.— Нужен компромисс, иначе мы просто потеряем все эти вещи.
Музей Рублева — и есть такой компромисс. Между временем и бессмертием, красотой и святостью, исчезнувшим и вечным.
Анна Сабова
