Правительство решило еще жестче ограничить госзакупки импортной медтехники и оборудования.
Напомним историю вопроса. Впервые идея об ограничении поставок медицинского оборудования из-за рубежа стала достоянием общественности в марте прошлого года — был обнародован список из 67 медизделий, вызвавший болезненную и бурную реакцию как у врачей, так и среди простых граждан. Об этом «Новая» тогда писала в материале «Правительство не лечится».
5 февраля нынешнего года правительство приняло постановление № 102 «Об установлении ограничения допуска отдельных видов медицинских изделий, происходящих из иностранных государств, для целей осуществления закупок для обеспечения государственных и муниципальных нужд». Согласно документу, заказчик должен отклонять все заявки на медицинские изделия, происходящие из-за рубежа (кроме Армении, Белоруссии и Казахстана), если они входят в запретительный перечень (сейчас в нем 58 позиций). То есть в конкурсе заявок по этим позициям будут участвовать только производители из России и остальных трех стран Таможенного союза.
Однако Минпромторг, являющийся главным лоббистом правительственных ограничений на импорт медоборудования, на днях предложил увеличить этот список практически втрое (на 101 позицию) и быстро обсудить его до 17 августа.
Что же предлагается «импортозаместить»?
Первоначально под запрет попали, в частности, компьютерные томографы, электрокардиографы, анализаторы глюкозы, хирургические иглы, шприцы-инъекторы с инъекционнами иглами и без них, микрохирургические ножницы, твердосплавные зубные боры, микрохирургические пинцеты, микрохирургические инструменты для офтальмологии, устройство для переливания крови, кровезаменители, импланты для остеосинтеза.
Теперь этот список предлагается дополнить дефибрилляторами, передвижными рентгеновскими аппаратами, инкубаторами интенсивной терапии для новорожденных, ультразвуковыми сканерами, протезами, тест-полосками для определения уровня глюкозы в крови, аппаратами искусственной вентиляции легких, ингаляционного наркоза, обширным спектром перевязочного материала и антисептиков, предназначенных для пациентов с ранами, пролежнями, ожогами.
И презервативами.
То есть, если вникнуть в ситуацию, практически не останется в медицине специализации, а соответственно и болезни, куда не дотянется рука «импортозаместителей».
Более года назад, предполагая, какой резонанс в обществе вызовут эти ограничительные меры, министр здравоохранения Вероника Скворцова обещала, что без оценки проекта экспертным обществом, без оценки специалистами преимуществ и недостатков образцов отечественной техники по сравнению с зарубежными аналогами он утверждаться не будет. И добавила, что «Минздрав отстаивает ту позицию, что приоритетом является здоровье россиян и если мы столкнемся с риском снижения качества диагностики и лечения, то никогда на это не пойдем».
Не хотелось бы уличать министра в неискренности помыслов, однако за отчетный период не удалось обнаружить в открытом доступе ни одного исследования на эту тему или хотя бы результатов экспериментов, проведенных Минздравом. Видимо, они и не предполагались, иначе как объяснить, что обсуждение обновленного списка запрещенного к госзакупкам оборудования фактически проходит за пару недель, а не за несколько месяцев.
Но и не это главная головная боль врачей, которых планируемое нововведение уже повергло в шок. Главный вопрос: чем будем замещать? Хватит ли оборудования, произведенного в России и странах Таможенного союза, чтобы застраховать медицинскую отрасль от коллапса? Даже если отвлечься от качественных характеристик этого оборудования.
По данным Росстата за 2014 за год, медицинских изделий в стране было произведено приблизительно на 35 миллиардов рублей. При этом государство тратит на их закупку в год около 130 миллиардов, общий же объем рынка медизделий составил в 2013 году, по данным исследования РБК, 242 миллиарда рублей.
Нестыковка «дебета с кредитом» дает возможность оценить глубину дефицитной дыры, которая неизбежно и стремительно возникнет, если Россия поддержит исключительно отечественного производителя.
Самыми крупными сегментами рынка, что понятно, является диагностическое оборудование, оборудование для лабораторной диагностики, для хирургии и ортопедии — это приблизительно 45% всего рынка закупок. А на импорт приходится 80% всего закупаемого в стране для этих целей оборудования и материалов.
Правда, некоторое время отрасль еще продержится на старых запасах — износ высокотехнологичной аппаратуры происходит за пять—семь лет. Впрочем, одноразовых шприцев-инъекторов, перевязочных материалов и тест-полосок для определения сахара в крови это не касается. Запасы этих расходников сократятся за несколько месяцев.
А что касается отечественного… Как пояснила «Новой» Александра Третьякова, исполнительный директор Ассоциации международных производителей медицинских изделий IMEDA, российские ангиографы, например, производит одна фирма, томографы — две, рентгеновские аппараты — четыре. А монополия неизбежно, по мнению эксперта, приведет к снижению качества и завышению цен.
Еще на первом этапе введения ограничений врачи с тихим ужасом прогнозировали, что будет, «если». «Если» подступило ближе некуда, причем в предельно пессимистичном сценарии.
Вспомним, что говорили собеседники «Новой» больше года назад:
Михаил Масчан, завотделением трансплантологии федерального научно-клинического центра детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Димы Рогачева:
— Мы лечим детей с помощью огромного числа таких приборов и расходных материалов, у которых российских аналогов просто нет. Например, нет у нас реагентов биохимических и клеточных анализаторов. Катетеры российские есть, и они в 10 раз дешевле импортных, но их применение связано с риском инфицирования, тромбирования. Нет никаких сомнений, что запрет обернется резким ухудшением качества медицины. А еще появится окончательная жирная черта между медицинской помощью богатым и бедным. Потому что запрет на закупку импортного оборудования распространяется только на средства госбюджета.
Екатерина Чистякова, директор фонда «Подари жизнь»:
— К сожалению, отечественные томографы не могут конкурировать с зарубежными аналогами, которые позволяют быстро и качественно проводить комплексную диагностику, а значит, врач может быстро поставить диагноз ребенку и сразу же начать лечение. Или, например, инъекционные иглы отечественного производства. Их ассортимент катастрофически узок, наши иглы толще и хуже заточены. А нашим измученным тяжелой болезнью детям иногда необходимо делать по пять инъекций в сутки».
А вот что говорит сегодня по поводу уже расширенного списка Алексей Кащеев, нейрохирург:
— В этом перечне много предметов, которыми я в своей работе пользуюсь ежедневно. Например, C-дуга. Это рентгеновский аппарат, который используется во всей рентгенохирургии. Мы работаем только с импортными С-дугами, о российских я никогда не слышал, их просто не производят. Статичные рентгеновские аппараты в России делают, а передвижные — нет.
В перечне есть аппараты, которыми пользуются мои ассистенты во время операций. Это, например, аппараты ИВЛ (искусственной вентиляции легких) или ультразвуковые сканеры, которые используются для диагностики. Это все качественная западная техника. О ее отечественных аналогах ничего сказать не могу — никогда с ними не работал.
Из расходных материалов — 70% западные, остальное — российское. Не могу сказать, что российское плохое. Например, очень хорошие ватники — материал для остановки кровотечения. Неплохие бинты делают у нас.
Основная проблема в том, что многие аппараты из перечня просто не на что менять. И главное — одна страна не сможет их производить сама. Объясню на примере C-дуги. Чтобы сделать хорошую C-дугу, нужен качественный источник рентгеновского излучения, качественный приемник рентгеновского излучения, нужен специальный компьютер, намного более сложный, чем обычный PC, ну и, разумеется, должны быть высококачественные механика и электрика. Это производится на нескольких производствах в разных странах. Я был неоднократно в Европе на медицинских производствах — это настоящие города, где работают ученые и инженеры из разных стран. Одна Германия производить C-дугу не может — у нее нет части технологий. США также в одиночку этого не могут. У нас производства C-дуг нет в принципе. Если вскоре будут заявлять о закупках отечественных C-дуг, уверен — это будут те же самые импортные C-дуги, их просто закупят и перемаркируют.
«Медицина — не форсмажорная отрасль»
Российский хирург без качественного оборудования оказывается в «полевых условиях»
Хирург с тридцатилетним стажем, главный врач частной клиники рассказал о том, как запретительный список может изменить отечественную медицину. Правда, попросил не указывать своего имени — у него почти нет сомнений, что некоторые высказывания могут стать поводом для карательной проверки места его работы.
— Ты уже несколько лет главный врач частной клиники. Что у тебя есть отечественного, что хорошо работает и тебя устраивает?
— Белорусский операционный стол, белорусский обогреватель для пациентов. Но если говорить шире, уже в принципе нет ничего отечественного. Есть в Калуге фабрика, которая делает замечательный стерильный материал. Но это же выпущено на импортном оборудовании, поэтому считать этот материал отечественным стопроцентно я не могу.
— То есть надо понимать, что когда ты у себя в клинике диагностируешь и оперируешь пациента, то не используешь ничего из отечественного оборудования?
— Ничего не могу вспомнить. Может, мелочевка. И к ней у меня претензий нет. Но наркозно-дыхательный аппарат должен быть хорошим. Есть отечественные дыхательные аппараты, но они либо содраны с зарубежных аналогов, либо из комплектующих, произведенных там.
Ты знаешь, когда я работал двадцать лет назад хирургом в районной больнице, бывали дни, когда в ординаторскую утром заходила медсестра и говорила: «Ребята, в отделении остались спирт и наркотики». У нас однажды был шовный материал из стропы парашюта. Нам знакомые летчики привезли, мы ее расплели. Замечательный, прочный был шелк, мы ушивали им брюшную стенку, и не было осложнений. То есть как хирург в полевых условиях я и так смогу прооперировать. Но медицина — это все же не форсмажорная отрасль. Иногда думаю: «А как это мы раньше без пульсоксиметров могли работать, без дыхательных аппаратов современных?» Да, отечественный аппарат РО‑6 дышал за больного, но после того, как мы внедрили импортные дыхательные респираторы, у нас послеоперационные пневмонии пропали.
И если сейчас запретят ввозить импортные сердечные клапаны, то это будет катастрофа, потому что сердце — не автомобиль, клапан нельзя потом взять и поменять на более качественный.
— Какая категория больных сейчас станет самой уязвимой?
— Это тяжелые больные, у которых нет своих резервов. Объясняю на примере дефибриллятора: его функция — разряд в сердце, чтобы его завести. Западные дефибрилляторы — синхронизированы, то есть они дают свой удар во время расслабления сердца, ровно в ту секунду, когда сердце готово к сжатию. А если ударить, не учитывая ритмы, на авось, то шансы снижаются. Я не знаю, есть ли эта опция в наших дефибрилляторах сейчас, раньше не было.
— Вот представим тебя главврачом не частной, а государственной больницы. Тебе пришлось бы принять навязанные условия деградации. Постепенно больница стала бы приходить в упадок, потому что импортное оборудование ломается, а отечественное или не тянет, или его вообще нет. Как привлекать молодых врачей? Это же поколение уже из продвинутых и работать, как ты, нитками от парашюта не готово.
— Не в этом дело. Доктор в лечебном учреждении ничем не отличается от колхозника в колхозе. Колхознику скажут — «сеять нечем», и колхозник не переживает, что урожая не будет. Пойдет курить. Так и доктор. Ему скажут — «импортные клапаны закончились — больных не берем», он пойдет заниматься извозом. Хирурги массово не пойдут на демонстрации, пойдут пациенты и родственники. У нас государство ничего не хочет вкладывать в медицину. Государству не нужны люди, и поэтому с медициной что-то тащится по инерции. А выдумывать ничего не надо. Надо брать целиком всю технологическую цепочку, как взяли завод «Фольксваген», который выпускает здесь автомобили. Поговори с любым завотделением, и он будет рассказывать: «Я видел, как это делается в Швеции или в Австрии». Нет ни одного классного хирурга, который не бывал на стажировках за границей.
— То есть в медицине сейчас, по твоему мнению, нет ни одной технологии, ни одного вида оборудования, которое можно было бы считать «стерильно» отечественным?
— Нет. Вот у нас сейчас в клинике появился шикарный специалист из Донецка. Он там был ведущим хирургом в НИИ травматологии и ортопедии. Ему лет 40, он там сделал около тысячи пересадок тазобедренного сустава и бежал оттуда. И говорит мне: «Я хочу делать здесь пересадку суставов». Прекрасно, а как? Нужно ведь оборудование доставать. А он говорит: «Ничего не надо доставать». И оказалось, что американская компания «Страйкер» поставляет суставы, причем дает линейку суставов, чтобы во время операции можно было выбрать по размеру. Но самое главное — весь набор инструментов, в том числе силовой агрегат, чтобы ставить этот сустав. Это технологическая революция. Не надо ничего выдумывать, все отработано. Хочешь пример? Помнишь, в детстве были конструкторы из дерева, которые нужно было собирать самим? Но только те мальчишки, которые могли с инструментом подогнать и подрезать дощечки и палочки, собирали красивый домик, а не слишком умелые — не могли. А если мы будем делать домик из конструктора «Лего», то кто будет его делать — настоящий конструктор или пятилетний ребенок, — уже не важно. Они получат совершенно одинаковые домики.
Вот в чем смысл стандартизации, унификации. Когда вы вместе в одной отрасли в международном поле, то это значительно эффективнее. А у нас твердят про импортозамещение — бред полный.
— Огромный список перевязочного материала запрещается к закупкам. Пропитанного лекарственными препаратами, тонкого, не травмирующего рану.
— Это значит, что в первую очередь пострадают больные из отделений диабетической стопы, потому что у них должны быть особые, альгинатные повязки, которые впитывают влагу из раны. Пролежневые больные пострадают, то есть самые тяжелые.
— Сейчас постепенно станет выходить из строя импортная техника. Не сразу, а лет через пять. Как это отразится на больных?
— Снизится уровень надежности, уход за больными будет страдать. Я недавно ездил на родину, заходил в больницу, где работал. Там нет ничего. Оказывают только экстренную помощь. Прежде всего — нет специалистов. Тянут все на себе ветераны движения. Наши студенты сейчас не могут превратиться в хороших специалистов, потому что качество обучения предельно снизилось. В Австрии, Швейцарии для обучения им дают массу муляжей, симуляторы для эндоскопической работы. Моему преподавателю семьдесят лет, его не отпускают с кафедры — некому работать. Диссертантов заставляют читать лекции и студентам. За двадцать лет все рухнуло.
Наша довоенная хирургическая школа была блестящей. А складывалась она из дружбы хирурга Опеля с немецким хирургом Кохом, из поездок доктора Пирогова в европейские центры. Земский врач по условиям договора раз в три года за счет земства мог поехать в какую-нибудь европейскую клинику.
А мы с тобой обсуждаем скорость падения в пропасть.
— А вот если тебе сейчас дадут даром отечественный дыхательный аппарат, сказав, что он отличный. У тебя будет к нему доверие?
— Конечно, не будет. Я же рассказывал анекдот-загадку: «Не летает, не жужжит и в носик не лезет. Что это такое? — Летательный аппарат для носа жужжательного действия отечественного производства». Вот мы работали на отечественном коагуляторе — это аппарат, который рассекает ткани, прижигает сосуды во время операции. Он работал, стоил 50 тысяч. Вдруг приехали к нам ребята из фирмы, торгующей импортным оборудованием, и спрашивают: «А не хотите взять вот этот коагулятор?» А он стоит полтора миллиона. Я отказался. А они говорят: «Это выставочный образец, нам он сейчас не нужен, поработайте». Мы начинаем этим аппаратом работать и отказаться уже не можем. Мы у них уже второй такой аппарат покупаем. Потому что он высокоточен, никогда не даст ожогов у больного, в нем есть «защита от дурака». У них вообще во всей технике отлично разработана эта опция. Это культура производства.
Когда мы говорим об импортозамещении, то это фигура речи. Никакого импортозамещения нет в принципе. Когда нам показывают отечественный дыхательный аппарат РО‑6, настаивая на его российском происхождении, то это вранье. Это разработка дыхательного аппарата фирмы «Сименс» 1948 года выпуска.
Я знаю одно: если они завезенный сюда наркозно-дыхательный аппарат начнут катком рушить, как сейчас давят импортный сыр, я на баррикады выйду.
