«Именно на игре словом
ребёнок учится тонкостям родного языка,
усваивает музыку его и то,
что филологи называют «духом языка».М. Горький
Однажды учительница русского языка и литературы вызвала меня к доске, назвав Васей Машиной.
Она неожиданно для себя самой(!) поменяла местами мою фамилию с именем. Класс отреагировал бурным смехом, и потом ещё долго за мной ходила тень, надо отметить, удачного словесного перевёртыша. Моим одноклассникам он явно понравился.
Этот забавный случай я вспомнила, читая книгу К.И. Чуковского «От двух до пяти». Благодаря размышлениям автора на тему, какими должны быть стихи для детей, я поняла, почему это тогда случилось именно со мной и почему моим одноклассникам пришлась по душе озорная игра слов.
Такое «коверкание» всегда использовалось в русском фольклоре. К примеру, в сказке «Звери в яме» присутствуют такие стихи:
Медведь-медведухно-имечко хорошее.
Лиса-олисава – имечко хорошее.
Волк-волчухно-имечко хорошее.
Петух-петушихно – имечко хорошее.
Кура-окурова – имя худое.
Моя детвора пришла в полный восторг от «незатейливой деформации слов».
Нарушение установленного порядка мы встречаем повсюду в русских народных стишках для детей: «Стучит-гремит по улице, Фома едет на курице, Тимошка на кошке по кривой дорожке», «сел задом наперед и поехал в огород», «ехал повар на чумичке, две кастрюли впереди».
В книге К.И. Чуковского приводится воспоминание академика Игоря Грабаря о том, что ему в детстве, как и всем его товарищам-сверстникам, очень нравилась такая вариация басни «Мартышка и очки»: Очкишка и марты. Старишка в мартости глаза слабами стала, а от слухей она людала…
Автор считает, что «дети именно потому и смеются, что правильные формы этих слов уже успели утвердиться в их сознании». До десятилетнего возраста ребёнок легко познает окружающий мир через игру, поэтому «и словом и в слове» он тоже предпочитает играть.
Мастером литературного жанра, так богато представленного в устной народной поэзии, был С.Я. Маршак. Все знают строки:
Глубокоуважаемый Вагоноуважатый! Вагоноуважаемый Глубокоуважатый!
Трудно найти ребёнка, который бы не симпатизировал «рассеянному с улицы Бассейной» со сковородой на голове и перчатками на ногах.
Все подобные нелепицы ощущаются ребёнком именно как нелепицы. Он не верит в их подлинность (при условии, что знает подлинный порядок вещей).
Он играет!
После того, как Петя, Катя и Варя послушали стих Натальи Кончаловской о небывалых овощах, где: «Огурбузы росли, помидыни росли, редисвёкла, чеслук и репуста…», в нашем саду тут же выросли собственные: «Яблоград» и «Сливмолость».
Постепенно усложняя поэтические формы, можно подвести малыша вплотную к восприятию великих поэтов. По мнению К.И. Чуковского, «это и будет подлинным стиховым воспитанием». Моя детвора увлекается стихами А. Барто, К.И. Чуковского, С.Я. Маршака, С.В. Михалкова.
А недавно мы познакомились с «Коньком-горбунком» Петра Ершова. В начале второй главы этого произведения есть присказка, где «козы на море ушли; горы лесом поросли; конь с златой узды срывался, прямо к солнцу поднимался…» Катюша буквально замерла, жадно ловя каждый звук. Она так и сказала: «Мне это нравится!» Дочка оценила изящные словесные конструкции, гибкий музыкальный ритм, богато украшенные звонкие рифмы.
Согласитесь, уважаемые родители, «стиховой период» в жизни детей нужно брать на вооружение!
Именно в этот период стихи являются одним из сильнейших средств педагогического воздействия на мысли и чувства ребёнка; я не говорю уже о том, что они помогают ему ориентироваться в окружающем мире, а также плодотворно способствуют совершенствованию его языка.
К.И. Чуковский
Чтобы привить своим детям с самого раннего возраста строгий и здоровый эстетический вкус, К.И. Чуковский читал им былины, «Одиссею», «Калевалу». Он убедился на собственном опыте, как нелепы и беспочвенны опасения взрослых, что дети не поймут этой поэзии. Особенно привлекательными для детей оказались былины о Добрыне, Ваське Буслаеве, Чуриле, Илье Муромце, Дюке, Алёше Поповиче.
Школьная история о моем перевернутом имени, как ни странно, тоже опирается на народную поэзию. Могу предположить, что накануне учитель литературы прочитала что-то из русского или всемирного фольклора. И так ловко перевернуть она могла только мою девичью фамилию в сочетании с именем. В классе было ещё четыре Маши. Но ни одна из них не могла оказаться «в моей шкуре» именно из-за фамилии. Ни Сурикова, ни Мещанинова, ни Маркина, и тем более - Бутрименко, для подобных «экикиков» не годились.
А Вася Машина – имечко хорошее!
Мария Кулыванова
