Вчера у нас уже выходила статья, посвящённая тому же фильму. Однако этот интереснейший материал я не смог обойти стороной. Замечательное интервью, позволяющее познакомиться с таким интересным, небезразличным, много-чего-ещё-задумавшим режиссером - стоит того, чтобе его прочли.
И, по секрету сказать, меня особенно "задел" его рассказ о своей новой задумке. Что-то похожее и я когда-то собирался делать, но разным причинам - переключился на другое. Что я чувствую теперь? Досаду? Разочарование? Творческую ревность? Вовсе нет. Буду рад, если Эдуард Бордуков доведёт начатое до конца. А он может!
Марк Игоревич Максимов, редактор 1001.ru.
В прокат вышел остросоциальный фильм режиссера-дебютанта Эдуарда Бордукова «Коробка» о подростках, устраивающих футбольный турнир между русскими и кавказцами за право владеть спортивной площадкой во дворе. Это его первый полнометражный сценарий: Бордуков не имеет классического кинообразования, что не помешало проекту победить на питчинге «Кинотавра» и получить сначала поддержку продюсера Елены Гликман («Питер FM»), а затем — и одобрение известных российских футболистов. После специального показа «Коробки» в Санкт-Петербурге с режиссёром побеседовал постоянный автор Синемафии Владислав Пастернак
Во-первых, поздравляю с дебютом! У нас не каждый, кто заканчивает киновуз, получает возможность снять фильм, а без киношколы это еще труднее. Что было самое сложное в работе над картиной? На пресс-конференции вы уже сказали, что она вся состояла из форс-мажоров. Что доставило больше всего хлопот?
Самое сложное — это пытаться успеть всё снять. Была определенная норма выработки: есть план, и надо столько-то минут в день снимать. А съемки были очень сложные, особенно когда снимался футбол. У нас бывало, что на футбол закладывалось, скажем, полторы минуты в день — это небольшая выработка, но приходилось делать по 20 дублей одного движения, например, удара или какого-то финта. Плюс погода, плюс какие-то другие моменты, на площадке что-то происходило, и у меня постоянно было ощущение, что я не успеваю снимать. Не было такого, чтобы мы за день сняли всё, что запланировали — всегда что-то не успевали. Всегда надо было понимать, что надо снять, а с чем нужно расстаться. Получалось так, что я готовился к съемкам, мы с оператором и всеми готовились, делали раскадровку, но часто на площадке надо было переигрывать и быстро соображать: вот у нас запланировано 10 кадров, а мы в итоге сможем снять 7 или 5 — значит, от чего-то надо отказаться, выйдя из этой ситуации, не потеряв в качестве.
Что касается актеров, половина была непрофессионалы, у них был дебют, они в первый раз оказались на площадке, а съемочная площадка — это такой строгий дисциплинированный процесс. Если тебе сказали, что сейчас ты должен находиться на площадке, сейчас будет дубль, — надо быть. А ребята, в силу того, что у них не было опыта… бывало, что они куда-то ушли, еще что-то, и собрать этих восемь парней…
А текст они хорошо учили, не забывали?
С текстом все было нормально — у нас помимо нескольких месяцев тренировок было много репетиций, на которых большую часть текста, конечно же, все выучили. С этим было меньше всего проблем. Больше всего — с тем, что некоторые не очень понимали важность дисциплины и важность того, что надо быть на площадке и не уходить никуда, не знаю, чаю попить.
Кстати, про текст: в фильме очень живая речь. Очень органичные интонации, стилистика, когда персонажи говорят, например, «с коробки» вместо «из» — просторечно расставляют предлоги и тому подобное. Это всё результат импровизации, или текст был заранее так написан?
Конечно же, в основе был написанный текст. Но я нормально относился к импровизации. Для меня важнее всего была естественность, и что-то неизбежно менялось — прежде всего, на репетициях. Например, написан диалог. Мы репетируем, и, если я понимаю, что где-то что-то не ложится и звучит как-то неестественно, то спокойно отношусь к тому, чтобы это поменять. Но чтобы текст изменился на сто процентов, или даже наполовину, — такого не было. Конечно же, я понимал, что текст не гиперреалистичный. По-хорошему, там должно быть много мата. Особенно, когда в футбол играешь. Я много играю, и знаю, какие слова звучат, когда все играют в футбол. И это был сложный момент — как выкрутиться, как сохранить естественность речи «пацанов с района», не используя мат. И мы совместными усилиями, с актерами на репетициях, пытались это сделать.
У вас в титрах указан как консультат Рамазан Абдулатипов. В чем заключалась его функция и как он консультировал?
Рамазан Абдулатипов — глава республики Дагестан. Доктор философских наук. Тема кандидатской диссертации, которую Абдулатипов защитил в ЛГУ (ныне СПбГУ) в 1978 — «Личность в системе национальных отношений развитого социалистического общества». C 1988 являлся консультантом Отдела национальных отношений ЦК КПСС, затем возглавлял сектор анализа и прогнозирования этого же отдела.
Фильм поднимает очень острую тему. И есть какое-то количество людей, которым не то чтобы не нравится фильм, но кажется, что это такое опасное кино. Что лучше бы его, может быть, даже на полку положить — как раз из-за боязни того, что фильм будет разжигать эту «межнациональную рознь». Были опасения, что у представителей нетитульных национальностей этот фильм вызовет отторжение, и это породит какое-то дополнительное напряжение. Но — как раз наоборот: этим людям, в том числе Абдулатипову, фильм очень понравился. Они его поддерживали на всем протяжении работы над проектом. В историю, в сценарий никак не вмешивались, а сам факт создания — поддерживали. Это непростая тема. Не помню, чтобы на нее выходил фильм, и это неслучайно — ее пытаются обходить. Особенно наш современный мир, где все находятся на пороховой бочке.
Я сам очень скептично относился к этому фильму до просмотра. Но картина сама за себя говорит и предлагает конструктивную идею. По поводу национальностей — я обратил внимание, что у вас в фильме не какая-то конкретная кавказская национальность, а абстрактные кавказцы, и в этой массе угадываются представители разных народов.
Да, это осознанный ход. Во-первых, на стадии подготовки у нас были варианты — «а давайте они будут из одной диаспоры». Но кто-то может обидеться: почему эта национальность, а не та. Во-вторых, нас утвердило в том, чтобы сделать обобщенный образ, следующее. Во время кастинга через меня прошли сотни кавказских ребят. И есть те, кто общаются строго в рамках диаспоры. Но на самом деле сейчас, особенно в Москве и других мегаполисах, это уже давно перемешано. Нет такого, что, к примеру, азербайджанцы, особенно молодые ребята, только с азербайджанцами общаются.
И это работает на общую условность истории, на отход от того гиперреализма, которого вы хотели избежать.
Да.+
При этом вы снимали в реальном районе Москвы. Та коробка, где происходит действие — построена специально для съемок?
Да. Ее там не было, и мы ее построили специально, а после завершения съемочного периода — сломали, потому что муниципальные власти… В общем, там, где мы ее построили, ничего строить нельзя — внизу подземные коммуникации, и были большие сложности с тем, чтобы построить декорацию. Почему именно там? Очень хорошее место — эта коробка визуально существует между двумя мирами. С одной стороны — район Кости и его друзей, такие «трущобы». И с другой стороны — голубые «небоскребы», район Дамира.
По сюжету, коробка оказывается разрушена, а затем на ее месте строят новую.
Реально рушили старую коробку и строили новую. Это делалось поэтапно. Актеры в кадре, конечно, сами ничего не строили. Когда они мусор выносят — это да, это актеры. А так — разрушили, часть построили, начинаем снимать, как герои ее ремонтируют. Потом художники-постановщики еще что-то подстроили, опять снимаем.
В титрах увидел знакомое имя — Дмитрий Куповых. Какова роль Димы?
Дмитрий Куповых — продюсер, киновед. С 2008 по 2012 являлся продюсером Всероссийского фестиваля авторского короткометражного кино «Арткино», кинокомпании «Арткино» и дистрибьюторской компании «Арткино-прокат». В настоящее время руководит студией «Свободное кино», которая специализируется на кинопроизводственной и кинообразовательной деятельности, а также выступает с лекциями по дисциплине «Анализ фильма. Современный киноязык».
Во-первых, я ходил в киноклуб «Арткино» — мы каждую субботу встречались, смотрели кино, снимали этюды. Сейчас у Димы Куповых уже другой проект, «Свободное кино». Самый главный вклад Димы — он меня убедил писать сценарий. У меня не было такого опыта, для меня это было равносильно тому, чтобы построить самолет собственными руками. Я писал какие-то коротыши на пару, на пять страниц. Но написать сценарий полного метра… Но Дима сказал, что нашлись те, кого проект заинтересовал, и убедил отложить все дела в сторону, закрыться на месяц, и сидеть писать. Я написал первый драфт, который, конечно же, потом доводился до ума, благодаря ему. А затем он был исполнительным продюсером, и все организационные вопросы были на нём. Всю эту историю бок о бок вместе с ним сделали.
Не хочется говорить это вульгарное «каковы ваши творческие планы» — но что планируете делать дальше? Есть ли какой-то проект или предложения?
Да, есть несколько предложений, которые сейчас рассматриваю, ведутся переговоры. Плюс, пишу сценарий нового фильма. Это молодежный триллер, тоже на остросоциальную тему — об агрессии в среде школьников, уже не связанный с межнациональными отношениями. Это триллер в духе «Семь», про мстителя, который начинает наказывать ребят, которые когда-то в подростковом возрасте совершили мерзкий поступок. В истории поднимается тема мести. В стране очень часто месть героизируется. Скажем, близкие попали в какую-то ситуацию, а потом человек без суда и следствия убивает возможного виновника, либо еще что-то — часто таких людей оправдывают и поддерживают. Моя следующая история — попытка поговорить на эту тему: насколько это приемлемо для цивилизованного общества. Понятно, что в нашем обществе проблемы с законом, с исполнением. Часто люди, у которых есть власть и возможности, пытаются отмазать своих детей — но дает ли это право устраивать кровавый самосуд? Из этого хочется сделать жанровую историю. Мне интересно делать зрительское кино.
Владислав Пастернак
