Исповедь после смерти

«Трупы как трупы были. Когда выкопали, смотрим — там еще и собаки. Ну и собак выкопали — так, на всякий случай. Это потом уже этим трупам придали важное значение, когда стало известно, что один из них — Гитлер…»
«МК» публикует эксклюзивное интервью с человеком, который 2 мая 1945 года обнаружил мертвых фюрера и Еву Браун.
Его имя есть в научных трудах по истории Второй мировой войны, о встрече с ним много лет умоляли западные журналисты. Начальник отдела контрразведки Смерш 79-го стрелкового полка 3-й ударной армии, первым из советских офицеров вошедший в главный бункер фашистов.
О том, что же он там увидел, полковник КГБ в отставке Иван Клименко рассказал нашему читателю в Одессе Юрию РАБОТИНУ лишь незадолго до своей собственной смерти, спустя почти шесть десятков лет после Победы, а уже Работин передал интервью нам.
Клименко было за восемьдесят…

На Западе то и дело появляются версии о том, что Адольф Гитлер все-таки выжил. Об этом пишут бестселлеры. Снимают блокбастеры.

Что фюрер бежал в Аргентину, где наплодил многочисленное потомство. Что полвека скрывался среди индейцев в горах под Сан-Джавьера, пока его не выкрали охотники за наци.

А вот его верная любовница Ева Браун чуть ли и не по сей день здравствует на границе Калифорнии и Невады под именем почтенной миссис Андерсен, ста с лишним лет от роду.

В общем, одна сенсация противоречит другой… А доказательств — ноль.

Очевидно одно: самоубийство рейхсфюрера, чей 118-й день рождения приходится на 20 апреля, а день смерти — на 30-е, до сих пор остается одной из главных загадок Второй мировой войны.

В начале мая 45-го подполковник Смерша Иван Клименко не мог, конечно, знать абсолютно точно, что за тела мертвых женщины и мужчины его солдаты нашли в саду имперской канцелярии, но его свидетельства — это свидетельства очевидца.

— Иван Исаевич, как и когда вы попали в бункер Гитлера?

— Это было 2 мая 1945 года во второй половине дня. На тот момент у нас задержанных по рейхстагу и по другим министерствам было человек 800. Я лично вел допросы повара Гитлера по фамилии Ланге и техника гитлеровского гаража Шнайдера, потом мы выехали в имперскую канцелярию. На тот момент никто не мог знать, что нас ждет. Все горело. Все было разрушено. Когда мы прибыли — не было ни наших солдат, ни немецких. Около запасного выхода фюрер-бункера увидели два трупа. Впереди шли Ланге и Шнайдер, и один из них, уже не помню кто, воскликнул: «О, Геббельс!» Это действительно были Геббельс и его супруга Магда. Когда мы Геббельсову жену поднимали, портсигар нашли, подаренный фюрером. Там написано: «От Гитлера. 1934 год».

— А что же сам фюрер?

— Многие считали, что он уже на Западе, где-то в Испании формирует «освободительную» армию. Были и такие, кто утверждал, будто Гитлер покончил с собой. Но обнаружили мы его совершенно случайно. Наш солдат Чураков полез в какую-то воронку в саду. Какого ему там надо было… Внутри валялись бумаги, одеяла. Возможно, рядовой их забрать хотел, хотя, конечно, если бы об этом узнали, то у него были бы неприятности. Я начал кричать на Чуракова, чтобы он немедленно вылезал и ничего больше не трогал, — там фаустпатрон! И вдруг мы оба увидели трупы.

— Вы можете их описать?

— Сейчас уже как-то тяжело. Откровенно говоря, тогда я этой находке вообще не придал никакого значения. Вот если бы Гитлер оказался живым, то это было бы делом чекиста — его допрашивать. А так я считал ниже своего достоинства возиться с чьими-то останками. Поэтому везде, где можно было, скажу честно, я посылал своего помощника или солдат. Также я не ставил перед собой задачу опознавать комнаты, которые мы проходили в бункере фюрера, чертить их планы. Ну, вроде вырисовывалось, что это — приемная Гитлера, а это — его спальня. Беда в том, что там света совсем не было, фонариками подсвечивали.

— Вас сопровождал кто-то из руководства рейха?

— Вице-адмирал Фос, который спустя два дня, 4 мая, опознавал Геббельса. Но Фосу нельзя было верить: он откровенно врал. Например, гарантировал, что может найти из квартиры Гитлера запасной выход в фюрер-бункер. Мы вовремя почувствовали, что тут что-то не так… Позже вице-адмирал признался, что мечтал попасть в квартиру Гитлера, чтобы тоже покончить с собой.

— Скажите, а откуда взялся эсэсовец Мюнгесхаузен, давший первые исторические показания о самоубийстве фюрера и его жены?

— Как именно Мюнгесхаузен был задержан и кем — не скажу. Тогда многих брали. Но личность его устанавливал именно  я. Обыкновенно — завели в комнату, начался допрос. Рослый, за 180 сантиметров, подтянутый, в форме немецкого солдата, лет до тридцати. Разговор с Мюнгесхаузеном шел короткий — чему и как он был свидетелем. Он рассказал, что видел, как вынесли мертвых Гитлера и Еву, как облили обоих бензином. Причем настаивал, что сам в этот момент стоял простым часовым в голубой столовой. Но потом все-таки выяснилось, что Мюнгесхаузен был тем вторым эсэсовцем, который и закапывал «главные» трупы в имперском саду.

— Но сначала вы нашли «двойника» Гитлера?

— Да, во дворе. Там все было обгоревшее, оббитое, разваленное. Строительная мешалка стояла, и мертвых много. Может, сорок, а может, пятьдесят человек. И среди них якобы лежал труп фюрера. В пустом бассейне. Мы не знали еще, что он не настоящий, а «двойник». Когда подошли, вице-адмирал Фос тоже воскликнул: «О, Гитлер!» — и правда похож. В синем бостоновом костюме. А вот носки на ногах — штопаные. Я еще подумал: ну не мог Гитлер такие позорные носки носить.

— Конечно, не мог…

— То, что это «липа», на второй день выяснилось, а сперва довольно убедительно выглядело. Жуткая тишина кругом, полный хаос, полыхает везде, и никого нет, чтобы подойти, спросить. Только труп — с чубом набок и с усиками.

— Иван Исаевич, в вашем архиве в основном сохранились снимки мертвых Геббельса и Магды тех дней, их отравленных детей, а вот фото Гитлера — ни одного. Выходит, что Геббельсом наши больше интересовались?

— Да, Геббельсом занимались больше. Его первым обнаружили. А что касается Гитлера, то, когда я его «взял», вообще неизвестно было, кто это такой. Чего тогда фотографировать, пленку тратить. А еще Гитлера не щелкали из-за того, что труп был сильно сожжен.

— А Ева Браун?

— У нее обгорели волосы, исказилось лицо. Все остальное — сохранилось. Стройная была женщина…

— Ее нашли одетой?

— Они оба лежали голые. Их вытащили из воронки, куда Чураков случайно залез, и замотали одеялами. Из гуманных побуждений: зачем же выставлять обнаженную женщину всем на обозрение?

— И сердце при виде этой парочки не екнуло?

— Они оба никому не нужны были. Если бы я заранее знал, что выкапываю Гитлера, ну, тогда, возможно, обошелся бы с ним понежнее. А так — показались две ноги, одна женская, одна мужская. Вот и все, дальше не трогали. Следов пулевых ранений я не заметил. Да я и не рассматривал их в тот момент. Это уже когда определили, что труп, что лежал в бассейне, — не Гитлер, то я подумал: а может, хоть в воронке — он? Посоветовались мы и решили на всякий случай и этих, из воронки, тоже на опознание привезти. Собрались и поехали обратно, где мы их оставили, в четыре утра…

— Рано как!

— Мы не пошли к коменданту для того, чтобы получить официальный пропуск, потому что такого разрешения без веских оснований нам бы не дали. Это же территория 5-й ударной армии, и надо было докладывать: что мы там делаем? Так что перебирались через забор, минуя охрану. Когда трупы до конца выкопали — смотрим, там еще и собаки лежат. Ну и собак заодно выкопали. Так, на всякий случай. В деревянный ящик положили всех вместе и привезли туда, где наш отдел контрразведки был. Спрятали в сарай. Я, если честно, даже не пошел смотреть. Мне неинтересно было. Но мы их не специально ото всех скрывали. Просто никому не рассказывали, что они у нас есть. Чтоб над нами не смеялись. Так в сарае и держали эти трупы. Потом нас передислоцировали в северную часть Берлина, а эсэсовец Мюнгесхаузен дал показания, что Гитлера сожгли… Только тогда я поехал руководству докладывать, Шевченко, начальнику особого отдела армии, что имеются в наличии два обгоревших тела.

— Как составляли акт опознания?

— Было свидетельство Мюнгесхаузена о том, что труп сожгли. Но оно не доказывало, что тот «погорелец», которого мы нашли, — Гитлер. А по внешности узнать его оказалось невозможно. Поэтому адъютантов допрашивали. Врача, который опознал своего пациента по зубам. Ну и один интимный момент: по истории известно, что у фюрера не было одного яичка, он в период гражданской войны его лишился в результате ранения. И у нашего трупа одного яйца тоже недоставало. На основании всего этого и составили акт. То есть сперва это были как бы косвенные доказательства того, что перед нами фюрер, но после подробного описания челюстей стоматологами последние сомнения отпали. Кстати, это длительный процесс был, опознания. Врачи чуть ли не 14 раз акт переписывали: внешний осмотр тела, возраст, причина смерти, отравили или застрелили… Все до мельчайших подробностей. Но лично я этим уже не занимался. Даже акт опознания Гитлера я не подписывал, а подписывал только то, что его нашел.

— И все же сомнения в подлинности останков остаются до сих пор…

— У кого сомнения? У тех, кто там не был. А я был. И другие были. И ни у кого, кто находился в Берлине в мае 45-го, кто принимал непосредственное участие в операции, даже вопросов никогда не возникало. Другое дело, что легенды о «воскрешении» фюрера появились сразу. Особенно их любили англичане и французы. Но мы на это дело смотрели так: большая политика. Журналисты Борис Горбатов и Мартын Миржанов сразу подготовили материалы о том, что мертвый Гитлер найден. Передали в Москву. А Москва — промолчала. 9 июля 1945 года маршал Жуков сообщил Эйзенхауэру: «Гитлер нами не обнаружен». Сталин клялся об этом же на Потсдамской конференции. Какую-то цель они преследовали своим молчанием, разумеется. Я не допускаю мысли о том, что Сталину и Жукову не доложили.

— Иван Исаевич, только не обижайтесь, но в зарубежных исследованиях, в статьях нередко написано, что вас, человека, обнаружившего «подземное логово фашизма», сослали за это в Сибирь или даже расстреляли за измену Родине…

— Да, я слышал об этом. Только меня почему-то еще величают лейтенантом. А ведь я в 45-м уже подполковником был. В 29 лет. Конечно, обидно читать о том, что меня давно нет в живых… Но, к сожалению, должен разочаровать: я никогда не сидел, после войны продолжал служить в органах контрразведки на Дальнем Востоке, потом на Балтийском флоте, в Одесском военном округе. Долгое время я никому не рассказывал о том, что участвовал в розыске и опознании трупа Гитлера, но все же просочилось, стали выходить воспоминания, мемуары, где мелькала и моя фамилия. Это уже, дай бог памяти, 65-й год. Подчиненные обиделись: «Как же так, Иван Исаевич, вы столько лет молчали!» Но я, честно, не очень этим фактом биографии горжусь. Просто необходимая работа для того, чтобы окончательно убедиться: Гитлера не надо искать… Просто вычеркнуть из списков живых, и все.

— Но ведь остался его труп. Его надо было как-то… предать земле?

— Лично я в этом не участвовал. Но из рассказов — все, кого мы нашли и опознали, — и семья Геббельсов, и чета Гитлеров — были захоронены на территории управления контрразведки группы войск в Германии, в Потсдаме. Году в 55-м или даже позже зав. отделом ЦК Николай Романович Миронов (который и курировал эти органы) просматривал дело Гитлера и наткнулся на мою фамилию. Будучи в Москве, мы встретились, и он мне поведал, что через какое-то время, видимо, появилась опасность, что кто-то проберется на территорию, выкрадет трупы. И тогда было принято решение: выкопать останки, сжечь, развеять над рекой.

— Кого? Гитлера и Еву Браун? Геббельсов и их убитых детей?

— Всех вместе. Так я по крайней мере понял.

Комментарий Юрия Работина, автора материала:

— Интервью с Иваном Клименко писалось не за раз и не за два — долгие десять лет. Я знал, что этот человек, чья фамилия есть во всех учебниках по истории Второй мировой войны, живет в нашем городе. Что он не был расстрелян и репрессирован, как сочиняли западные исследователи. Что после отставки работал директором завода пожарной техники. Но говорить о прошлом Иван Исаевич категорически не хотел. Информацию я выцеживал из него буквально по каплям.

Иван Исаевич был очень сложным в общении; остался полковником КГБ, когда его сверстники, сделавшие для страны гораздо меньше, уже красовались в генерал-лейтенантских погонах.

Снимки, использованные в этом материале, — из подлинного архива Гитлера и Геббельса, секретные съемки начала мая 1945 года. Все это я нашел у Клименко.

Его личные дневниковые записи о тех днях — практически бесценные, с уникальными фотокадрами, с подлинными историческими документами — ждут историков и своих издателей.

Екатерина Сажнева, Юрий Работин