Шедания

Так в театре: проникнешь вместо запредельного яруса в недоступный партер с чувством нарушителя границы в ойкающем сердце, норовящем засверкать пятками в любой миг, вожмешься в стену, которая так же неприспособлена для прислонения, как ярус для сидения — стены в театре вежливо и властно отторгают от себя, но все же втиснешься неуютно, как во времянку под дождем, и высматриваешь пустое кресло — пока пустое — совсем пустое — наконец-то пустое навсегда — для меня, лишь бы хватило терпения дождаться закрытых дверей и гаснущего света, только тогда броситься в кресло и замереть, растаять во мраке, слившись с залом в процессе исчезновения в качестве полноправного зрителя партера, раз навсегда захотеть забыть про неудобное место в ярусе, но билет в кармане уже давно переселился куда-то в нутро, откуда разоблачает и попрекает присвоением чужого, где дрожит, предчувствуя местного хозяина, до самого конца спектакля, не свое превращает сидение в электрический стул, неуверенность — лучшая приманка для невезения, особенно когда не дотерпишь даже до третьего звонка и плюхнешься в кресло с надеждой, что последний зритель уже вошел в партер и прошел мимо пустого — уже как бы твоего, облюбованного — кресла, вот тут-то как раз и появится самый последний человек партера, чтобы вогнать тебя в краску и указать истинное твое место, куда побежишь под реплики актеров на сцене, подгонявшие тебя приговором надолго запомнить этот спектакль полным твоим провалом в роли человека, не сумевшего занять чужое место ради собственного удовольствия.

Так в жизни: снимаешь чужую комнату, сжимаешься, когда по телефону спрашивают не тебя, от мысли, что тот, кого спрашивают, возможно, здесь действительно жил до тебя, или сейчас прописан, или будет когда-нибудь жить, или живет, как можно с уверенностью сказать, что не принадлежащее тебе не является собственностью другого, раз не твое — значит чье-то, но чье? — неуверенность сбивает голос на заискивающе-пытливые интонации и лишает сил сопротивляться, отстаивая собственное существование, и однажды находишь в почтовом ящике конверт со своим адресом, но чужой фамилией, и абсолютно всерьез пытаешься вспомнить, кто это и в каком углу комнаты он может обитать или когда начнет обитать, пока не уверишься, что такой фамилии в памяти нет, а значит, нет и в квартире, что правильный адрес не гарантирует наличие жильца, а наличие меня вовсе не ставит под сомнение чужая фамилия по моёму — сейчас моёму — адресу, я изменила номер корпуса с 1 на 2 и бросила конверт в почтовый ящик, надеясь на безвозвратность, письмо вернулось с переправленной — восстановленной — цифрой, я снова опустила конверт в почтовый ящик — уже далеко от дома — письмо вернулось преданным животным, но чувство хозяина во мне не родилось.

Я не стала переправлять другие цифры: номер дома, квартиры — не надеясь угадать шифр замка, за которым освобождение. Просто вскрыла конверт и обрела повестку к следователю. Если бы дата вызова не оказалась в далеком прошлом, я бы усиленно размышляла: идти или нет? Воображение угодливо подсказывало наряд милиции, который явится по адресу и уведет меня, не уточняя фамилию. Ерзанье человека на чужом месте в ожидании разоблачения.

Я смяла повестку с конвертом, как билет с местом в ярусе, после окончания спектакля, просмотренного из партера. Некоторое время думала о человеке, которого искали по этому адресу. То не была фамилия хозяина комнаты, сдавшего мне ее. То могла быть фамилия кого-то из бывших квартирантов. Или человек выдумал адрес, чтобы не нашли. Нашли меня. Адрес выдумал человека.

Я внушила себе, что не сама расслабилась в чужом кресле, а меня попытались подсидеть. И забыла.

Через четыре месяца в почтовом ящике оказался конверт с мои адресом и чужой — уже знакомой — фамилией.

Из городской прокуратуры: «Сообщаем, что ваше заявление рассмотрено… опознание вашего мужа Шедания Р.Х. не проводилось… проводя расследование, следователь должен широко использовать помощь общественности для раскрытия преступления и для розыска лиц их совершивших… следствием не было допущено каких-либо нарушений законодательства…»

Значит, я жена. Всё-таки женщина. Уже определенность попадания. Шедания А.В. Я ведь действительно — А.В. И от меня ничего не требуют. Никуда не вызывают. И я успокоилась, словно получила долгожданный ответ и отныне нечего больше ждать.

Ваша Алла Витальевна Перевалова