Найти людей, не только причастных к публикации скорбного сообщения, но и помнящих те события в деталях, спустя 35 лет оказалось делом хлопотным. Дома шли под снос, менялись номера телефонов, очевидцы и участники событий уходили в мир иной... И вот, наконец, улыбнулась удача.
— Я хорошо помню эту историю, — рассказывает нам 86-летний критик Василий Широкий, в 1980 году возглавлявший в «Советской культуре» (в народе ее именовали «Культяшкой») отдел театра. — Правда, в те дни, когда умер Высоцкий, я был в командировке в Англии — на театральном фестивале. Но по возвращении мне как члену редколлегии все рассказали в подробностях. Был у нас спецкор Марк Торчинский, он, хоть и работал в отделе кино, писал на любые темы. И являлся большим поклонником Высоцкого, как, впрочем, и многие в нашей редакции. Практически в каждом отделе была гитара, вечерами после сдачи номера мы часто оставались и с большим удовольствием пели песни Высоцкого. Многие хвастались его записями. Один говорил, что у него более 400 песен, другой — более 600. Когда Владимир Семенович умер, Торчинский стал «пробивать» большую статью о своем кумире, но редактор Алексей Романов материал завернул. Был он человеком очень осторожным...
— Марка хорошо помню, — дополняет также работавший в то время в «Советской культуре» писатель Эдуард Графов. — Он всегда был внутренне свободным человеком. Принести статью о Высоцком и требовать ее постановки в номер — на это не каждый бы пошел. Ведь Романов был железным партийцем. Высоцкого он, кстати, не любил...
«Советская культура» с 1953 года была органом Министерства культуры СССР и ЦК профсоюза работников культуры. Однако в 1972 году ее решили сделать органом ЦК КПСС. Именно по партийной линии и был поставлен главным редактором Алексей Романов. Прежде он возглавлял Госкомитет СМ СССР по кинематографии. Назначала его сама Екатерина Фурцева. Перед Романовым поставили задачу сделать газету рупором коммунистической культуры в СССР. Сами понимаете, вписывался ли в эту картину Высоцкий. Тогда почему же именно «Советская культура», единственная из центральных газет, напечатала некролог?
Ответ я нашел в знаменитом «мхатовском» доме № 5/7 по Глинищевскому переулку. В разные годы его обитателями числились Владимир Немирович-Данченко (и переулок долго был улицей, носившей его имя), Сергей Образцов, Марк Прудкин, Вера Марецкая... Здесь же, на 12-м этаже в квартире 70 проживал со своей женой Лидией и Марк Торчинский. Два с половиной года назад жена умерла. Спустя полгода скончался и Марк Михайлович. Их сын Михаил продал квартиру, и сейчас там живут люди, которые ничего не знают о прошлых хозяевах. Пока я топтался на лестничной площадке, укоряя себя за то, что не начал раскапывать эту историю несколько лет назад, открылись двери соседней квартиры...
Оказывается, Торчинского все хорошо помнят. Знают и историю с некрологом — Марк Михайлович не раз повторял ее на совместных посиделках.
— Мы дружили с Торчинскими, — рассказала мне Наталья Рафес, соседка с десятого этажа. — Тогда здесь жили Виктор Коршунов, Николай Анненков, Софья Пилявская. А на нашем этаже справа за стеной была квартира товарища Сухова — Толечки Кузнецова. Мы любили собираться, откровенно рассказывали друг другу, что у кого на работе происходит.
По ее словам, Марк Михайлович еще при жизни Высоцкого пытался опубликовать статью о его творчестве. А как только узнал о смерти, немедленно направился с материалом к главному редактору.
— Редактор его выгнал, как нам Марк рассказывал, — смеется Наталья Павловна. — Да еще накричал: «Хочешь, чтобы меня партбилета лишили? Газету только что удостоили государственной награды!»
Действительно, за год до этого газету наградили орденом Трудового Красного Знамени. Марк, по его словам, вышел из кабинета убитым. Собирался домой, но тут прибежала секретарша главного и попросила вернуться. Романов был сильно взволнован. Щека подергивалась, в руках он держал телефонную трубку. Сказал Марку: «Давай статью и посиди в приемной». Вот сидит он, вдруг слышит из-за двери: «Петр Нилович? Тут такое дело...»
Нетрудно догадаться, что собеседником главреда был не кто иной, как сменивший в 1974 году Фурцеву на посту министра культуры Петр Демичев. Закончив беседу, Романов снова позвал Торчинского. Отдал ему статью и сухо сказал: публикации не будет. Спецкору ничего не оставалось, как отправиться домой...
Каково же было его удивление, когда, раскрыв номер, он увидел некролог — на 8-й полосе, внизу справа.
— Потом он узнал, как все было, — продолжает Рафес. — Оказывается, минут через пятнадцать после его ухода редактору перезвонил Демичев и сказал: черт с ним, давай опубликуем. Конечно, не статью, а просто некролог. Правда, предупредил, что текст составят в министерстве и чтобы газета не проявляла никакой самодеятельности — опубликовать слово в слово.
Таким образом в «Советской культуре» и появилось краткое извещение о смерти Высоцкого. Это было во вторник, 29 июля (по понедельникам газета не выходила). А накануне, в понедельник вечером, некролог вышел в «Вечерней Москве». Говорили, что ее главный редактор Семен Индурский принял решение самостоятельно, и за эту вольность его даже сняли с должности, правда, через несколько дней восстановили. Такие слухи тогда гуляли по столице, да и сегодня ими забит интернет. Оказывается, «все не так, ребята».
— Никогда без разрешения «сверху» Семен Давыдович не опубликовал бы подобного некролога, — заверила «Культуру» вдова умершего в 1988 году главреда «Вечерки» 92-летняя Ольга Наумовна Индурская.
Ее слова подтверждают и другие ветераны газеты.
— Решение о публикации было принято в ЦК (очевидно, после уже известного нам разговора Романова и Демичева. — «Культура»), затем «спущено» в горком, а затем — в газету, — говорит очевидица событий, бывшая сотрудница «Вечерней Москвы» Наталья Зайцева.
— Никто не отстранял Семена Давыдовича, он был очень осторожным человеком и ничего не делал без согласования с руководством, — вторит ей известная в те времена журналистка «Вечерки» Кира Буряк.
Но вернемся к Торчинскому. Он уволился из «Советской культуры» вскоре после того, как в 1983 году Алексей Романов был отправлен на почетную пенсию.
— Через некоторое время у Марка случился инсульт, — рассказывает соседка Торчинского Марианна Ярославская. — Безусловно, Марк — герой, в нашем доме все уверены, что именно благодаря ему появился некролог. Но я бы назвала героиней и его жену Лиду, которая более двадцати лет возила его в инвалидной коляске. После ее смерти Марк Михайлович нанял сиделку, но протянул лишь полгода...
