В одном доме на Никитском бульваре, 6, жили в советской Москве два выдающихся артиста. Один из них играл в театре и кино, создал систему обучения актеров, успешно конкурирующую с системой Станиславского. Второй был новатором в области музыки, создателем первого симфонического оркестра без дирижера. Он тоже воспитал знаменитых учеников, судьбы которых удивительны. Об этих людях и пойдет наш сегодняшний рассказ.
Система Чехова
Из дома на Никитском бульваре в 1928 году, пока еще «железный занавес» не опустился, уехал на лечение в Германию Михаил Чехов, признанный лучшим актером России. На тех, кто его видел, «ошеломляющее впечатление» произвело исполнение ролей Хлестакова и Гамлета. С одинаковой силой он воплощал на сцене комедийные и трагические образы.
После генеральной репетиции «Ревизора» один из ведущих актеров МХАТа Лужский, выступавший в нем со дня открытия, в дневнике записал: «Громадный успех, такой, какой не видел еще ни один актер на сцене МХАТ». А видел он Качалова, Москвина, Леонидова, всех основателей Художественного театра. Но народным артистом СССР, лауреатом Сталинских премий, орденоносцем и любимцем вождя, как все великие «старики» из Камергерского переулка, Михаил Чехов не стал. Потому что боялся ареста и не вернулся в Москву.
…Его великий дядя, чье имя носит Художественный театр, обратил внимание на племянника, сына старшего брата Александра, когда малышу исполнилось четыре года. «Миша удивительный мальчик. В его глазах блестит нервность. Я думаю, — писал Антон Чехов сестре, — что из него выйдет талантливый человек». Ребенок родился нервным, врачи поставили диагноз «гиперемия мозга». Отец, литератор, страдавший алкоголизмом, писал книги о вреде пьянства, и он же приучил сына пить, давал деньги на проституток.
В 1912 году Станиславский, прослушав монологи Михаила Чехова, игравшего до тех пор в Петербурге, пришел к выводу: «Без всяких сомнений, талантлив, обаятелен. Одна из настоящих надежд будущего». Поначалу, как всех новичков, занимал в массовых, народных сценах, поручал эпизодические роли.
Нервы не позволили сыграть роль самоубийцы. В тот день, когда Михаил Чехов, одолеваемый страхами, сбежал с репетиции «Чайки», взятым тайно у него пистолетом застрелился его двоюродный брат. Страдание усилилось разрывом с любимой женой.
Выйти из кризиса помогли лечение и занятия с актерами. В конце концов Михаил Чехов возглавил
Но
Как многие в США, жил в собственном доме. По описанию очевидца, «дом Чехова был небольшой. Но
Персимфоническая музыка
Другой жилец дома на Никитском бульваре, 6, виртуозно играл на скрипке, множил в классе Московской консерватории лауреатов международных премий, славивших СССР. Постоянным жителем Москвы Лев Цейтлин стал не сразу, после учения в Петербурге, проявил себя в Европе, где впервые исполнил с Бартоком его сонату № 1 для скрипки и фортепиано. Раньше всех сыграл концерт Сибелиуса и «Поэму» Шоссона. Революцию 1917 года преуспевавший музыкант встретил концертмейстером оркестра Большого театра и первой скрипкой созданного им квартета. Год спустя после захвата власти коммунистами организовал струнный квартет имени В.И.Ленина. В голодной и холодной советской столице подобные квартеты — имени Страдивари, музыкального отдела Наркомпроса, Бородина, Бетховена и так далее — возникали часто, как в наши дни рок-группы.
За свою жизнь Цейтлин создал три квартета и один уникальный симфонический оркестр, игравший без дирижера. Пишут: якобы такое беспрецедентное явление в мировом искусстве возникло под «влиянием большевистской идеи коллективного труда».
Так в пролетарской столице в 1922 году появился Первый симфонический ансамбль Моссовета, сокращенно — «Персимфанс». Цейтлин пригласил участвовать в нем лучших музыкантов Большого театра, профессоров и студентов Московской консерватории. С «Персимфансом» исполняли концерты Игумнов, Нейгауз, Софроницкий, иностранные гастролеры, пели Нежданова, Обухова, Козловский. Оркестру без дирижера доверяли первое исполнение композиторы.
«Персимфанс» Сергей Прокофьев назвал «одним из лучших в мире» оркестров. Вернувшись на родину из Парижа в 1927 году, позволил впервые исполнить Третий концерт для фортепиано с оркестром. В дневнике Прокофьев подробно описал встречу с оркестром, сыгравшим в его честь марш. Понравилась репетиция, которую вел Цейтлин, поразился, что мог «встать второй тромбон или третья валторна и говорить: «Товарищи, здесь надо сделать
После репетиции Прокофьев прошел в правление «Персимфанса», оказавшееся этажом ниже в здании Московской консерватории «в комнатке, которая в одно время служит жилищем Цейтлину и его жене, спавшим за занавеской». В ней увидел два стула и два стола.
По примеру «Персимфанса» возникли оркестры без дирижеров в Ленинграде и других городах СССР, за границей — в Лейпциге и Нью-Йорке. Первому симфоническому ансамблю единодушия хватило на десять лет. Он распался в 1932 году, после того как Лев Цейтлин покинул оркестр. Демократию музыкантов победила диктатура дирижеров.
После войны профессор ютился в крошечной комнате на Конюшковской улице, настолько маленькой, что, как пишет его ученик, приглашенный однажды здесь переночевать, раскладушку профессор снял со стены. На ней висели за недостатком места складные стулья.
Буся, любимец Сталина
Из скрипичного класса Льва Цейтлина, где царили дружелюбие и единодушие, вышли прославленные скрипачи, чьи имена до недавних лет украшали афиши Москвы и городов мира. Самый легендарный из них не заслужил на родине орденов и почетных званий. В 1974 году отодвинутый на обочину искусства, «забитый и забытый» солист Московской консерватории Борис Гольдштейн с женой и детьми эмигрировал из СССР в Западную Германию. Там сразу занял место профессора одной из высших музыкальных школ, стал выступать по всему миру, вызывая до последних дней жизни восторг слушателей и музыкальных критиков.
Впервые вся страна узнала о нем в 1933 году. В одиннадцать лет мальчик из Одессы по имени Буся, ученик легендарного Столярского, очаровал слушателей в Большом зале Московской консерватории на заключительном концерте Первого Всесоюзного конкурса скрипачей, на котором присутствовал Сталин с соратниками.
Согласно легенде, после выступления вождь пригласил мальчика в ложу и похвалил: «Ты, Буся, играл лучше всех».
Писатель Анри Барбюс в известной книге «Сталин» факт встречи подтверждает: «Как сейчас вижу восторг двух маленьких чародеев — пианиста Арнольда Каплана и скрипача Буси Гольдштейна, рассказывавших мне, как они после своего триумфа в консерватории были у Сталина».
По словам племянника пианиста Льва Харитона, Сталин сказал безмерно обрадованным мальчишкам:
— Вот от меня награда. Когда вырастете, не зазнавайтесь. Увидите меня на улице, остановитесь и поздоровайтесь.
Согласно другой легенде, где фигурирует один Буся, после выступления в Кремле и премии, 5000 рублей, Сталин пошутил: «Ну, Буся, теперь ты стал капиталистом, наверное, настолько зазнаешься, что не захочешь пригласить нас в гости». И услышал якобы неожиданно в ответ: «Я бы с большой радостью пригласил вас к себе, но мы живем в тесной квартире, и вас негде будет посадить». Не миф, а факт: квартиру в Москве Борис Гольдштейн получил в новом доме на Земляном Валу,
О Бусе, как о Чапаеве, слагали анекдоты. Ходил он якобы до старости в коротких штанишках. В тех, в которых выступал перед Сталиным. Сочиняли анекдоты о его маме, говорившей в кабинетах начальников, как еврейки на одесском Привозе. Пишут, что талант вундеркинда угас. Поводы для легенд и анекдотов были.
До войны, в 13 × 15 лет, Гольдштейн возвращался в Москву лауреатом международных конкурсов. В войну, будучи студентом, выступал на фронте. Когда играл Бетховена и громкоговорители доносили звуки скрипки до германских окопов, немцы прекращали стрелять. Полгода выступал на Северном флоте. Запустил учебу, не сдал экзамен по истории ВКП(б). Его исключили из Московской консерватории и восстановили спустя десять лет, в год смерти Сталина. За тридцать пять лет солист Московской филармонии в капиталистической стране выступил единственный раз. Студия звукозаписи «Мелодия» годами не записывала игру Буси — Бориса Гольдштейна, которая поражала уникальным звуком — «нежным и резким, мягким и жестким, смелым и застенчивым». (Заступился за него Шостакович.) Не давали в концертных залах Москвы играть то, что любил. Отправляли на гастроли туда, где мало кто хотел слушать классическую музыку.
Почему? Его биограф пишет, что разгадку травли надо искать в архивах Министерства культуры. Мне кажется, причина дискриминации на поверхности, и не в «пятом пункте». Ее назвал Лев Харитон. Его отец, адвокат, восемь раз выступал в судах, разводивших «доброго, мягкого и простодушного» Бориса с женами. «Газеты, — по его словам, — стали писать о „развратнике“. Был жуткий фельетон в „Комсомольской правде“, который читала тогда вся Москва». За подобное «моральное разложение» после гнусных фельетонов загнали в угол замечательного артиста.
Из западни он вышел способом, которым при Брежневе воспользовались многие в СССР. Начал новую жизнь в 52 года на Западе и быстро завоевал признание. В начале 1987 года, после гастролей в Испании, музыкальный критик задал вопрос: «Почему нам никто не сказал, что так можно играть на скрипке?» В марте не «забитый и забытый» дал последний концерт в Иерусалиме и полгода спустя умер.
Лев Колодный
