Изысканное устройство

Компьютеризация в России конца 80-х была еще в самом зачатке. Мы, рядовые подростки, считали компьютеры устройствами из научно-фантастических фильмов, таинственными, загадочными, опасными, которые в обычной жизни представить невозможно.

В техникуме был класс «информатики», где на каждой парте стояло по два компьютера. Они представляли собой комбинацию из клавиатуры и черно-белых крохотных, с экраном сантиметров в десять, телевизоров «Сапфир». Никаких системных блоков — все размещалось в этой клавиатуре. Компьютеры назывались «БК-0010». БК значило: «компьютер бытовой». На жаргоне — «бэкашка». В каком музее сейчас можно найти этот антиквариат?

Я начал заниматься информатикой с воодушевлением, потому что любил достижения техники — «все, что отдаляет человека от обезьяны», как я тогда высокопарно выражался.

Наша преподавательница информатики со звучным именем — Софья Львовна Соловейчик — учила нас писать программы на Бейсике. Помню пару команд: REM и INPUT. Еще английское IF — «если». Если будет так-то, программа должна выполнить команду несколькими строками выше. Мне нравилась четкая логика команд, как бы отрывисто произносимых механическим голосом на виртуальном плацу: REM! INPUT! И послушные электроны бегут куда следует, суетятся, выполняют задачи, отчитываются об успехах.

Но когда я схватил первую двойку за неправильно написанную программу, то потерял к информатике интерес. Она меня поманила и обманула. «А что же ты думал, — говорил я себе. — Это ведь ближе к математике. А с математикой у тебя нелады».

Поэтому могу сказать: к сожалению, техникум ничего мне не дал в плане компьютерной грамотности. Я как-то спихнул тогда, конечно, эту самую информатику, и по-моему, даже на четверку, но компьютер освоил уже на работе. Язык программирования Бейсик мне никогда не пригодился.

Впрочем, наверное, хотя бы какие-то зачатки Софья Львовна в нас вложила. Что такое компьютер в принципе. Что такое алгоритм. Что такое программа. Вот это.

Нам часто говорила и она, и другие преподаватели, что будущее полиграфии — за компьютерами. Но что такое будущее в пятнадцать-шестнадцать лет! Будущее — это далеко. Когда к Марсу полетят звездолеты, тогда все газеты, журналы и книги будут набираться на компьютере. И, наверное, не люди этим станут заниматься, а какие-нибудь роботы.

Изучали мы также латынь и английский. Один язык мертвый, другой живой. И, как показало время, все живее и живее. Два крыла, чтобы парить в будущем мире. Еще был предмет «Оформление книг и журналов». Однажды дали задание: найти неудачно оформленную книгу и раскритиковать. Я нашел и раскритиковал путеводитель «Золотое кольцо России». Фотографии мелкие, подписи к ним неинформативные, еще что-то. Но преподавательница заметила, что книга хорошая, и зря я ее так.

А на курс «Технология полиграфического производства» девчонки из нашей группы просто плевались. Гадость, невозможно сдать. А у меня как-то сложились с ним отношения. Фотонаборный комплекс «Каскад», стоявший у нас на первом этаже техникума, был мною любим. Девчонки говорили: сложно, непонятно, отвратительно! Для меня, даром что гуманитарий, никакой загадки в «Каскаде» не было. Машина. Управляется перфолентами. Это картонные карточки с дырочками. Дырочки образуют узор. Узор — это программа, которую фотонаборному комплексу надлежит выполнить. Дырочки делаются на других особых машинах.

Нет, сейчас я констатирую: плохо я помню фотонаборный комплекс «Каскад», плохо. А ведь в свое время сдал на пятерку.

Но ведь если его сейчас искать, то разве что в музее. Политехническом.

Еще были строкоотливные комплексы. Это, конечно, шаг вперед по сравнению с ручным набором, когда литера к литере набираются в верстатку. Здесь мы отливаем целые строки сразу в свинце (конечно, типографский сплав на самом деле имеет более сложный состав — это свинец, сурьма и олово). Потом уже эти строки вручную компоновались и связывались вместе шпагатом в единое целое — заметку, статью, книжную страницу.

А если перепутать эти металлические строчки? Получалась невиданная нынче ошибка, именуемая «загнанная строка». Корректоры отмечали ее на оттиске стрелкой, указывающей, с какой строкой надлежит поменять попавшую не туда…

Мы учились и ручному набору. Древнейшему и классическому.

Набирать полагалось в так называемую верстатку. Это изысканное устройство, продолговатый металлический ящичек, пенал с защелкой, бралось на левую руку. Смотришь на оригинал, то есть листок с текстом, и набираешь в верстатку литеры и пробельные элементы. Берешь все это из так называемой наборной кассы — большого плоского ящика, разделенного на ячейки, который укреплен на особом наклонном столе — он называется реал. Примерно так же набирали и за сто, и за двести лет до этого.

У пробельных элементов смешные названия — шпоны, марзаны и бабашки. Очень большие делались из дерева. А основной материал для изготовления деталей набора — это свинец. Опять свинец. И мне снова вспоминались костры моего детства…

Строго говоря, в состав, из которого делаются типографские литеры, входят еще сурьма и олово.

Стертые, отработавшие свое литеры шли на переплавку — получалось безотходное производство.

Тексты для набора нам давали самые случайные: отрывки то из классической литературы, то из каких-то научных монографий, то — самое неудобоваримое — из чего-то медицинского, про болезни. Тем не менее мне очень нравилось, собрав положенный кусок текста и туго перетянув его шпагатом, выложить этот тускло блестящий кирпич на печатный станок, потом пройтись сверху валиком с остро пахнущей черной краской, положить листок бумаги, прокатить тяжелым цилиндром — и получить оттиск. Ведь я сам это набрал, и выглядит текст почти по-настоящему, по-книжному!

На самом деле этот первый оттиск называется гранкой. Полуфабрикат. Его еще надлежит вычитать корректору.

И тогда гранка окажется изрисованной диковинными знаками.

Ваш Роман Олегович Иванов