Компьютеризация в России конца
В техникуме был класс «информатики», где на каждой парте стояло по два компьютера. Они представляли собой комбинацию из клавиатуры и черно-белых крохотных, с экраном сантиметров в десять, телевизоров «Сапфир». Никаких системных блоков — все размещалось в этой клавиатуре. Компьютеры назывались «
Я начал заниматься информатикой с воодушевлением, потому что любил достижения техники — «все, что отдаляет человека от обезьяны», как я тогда высокопарно выражался.
Наша преподавательница информатики со звучным именем — Софья Львовна Соловейчик — учила нас писать программы на Бейсике. Помню пару команд: REM и INPUT. Еще английское IF — «если». Если будет
Но когда я схватил первую двойку за неправильно написанную программу, то потерял к информатике интерес. Она меня поманила и обманула. «А что же ты думал, — говорил я себе. — Это ведь ближе к математике. А с математикой у тебя нелады».
Поэтому могу сказать: к сожалению, техникум ничего мне не дал в плане компьютерной грамотности. Я
Впрочем, наверное, хотя бы
Нам часто говорила и она, и другие преподаватели, что будущее полиграфии — за компьютерами. Но что такое будущее в пятнадцать-шестнадцать лет! Будущее — это далеко. Когда к Марсу полетят звездолеты, тогда все газеты, журналы и книги будут набираться на компьютере. И, наверное, не люди этим станут заниматься, а какие-нибудь роботы.
Изучали мы также латынь и английский. Один язык мертвый, другой живой. И, как показало время, все живее и живее. Два крыла, чтобы парить в будущем мире. Еще был предмет «Оформление книг и журналов». Однажды дали задание: найти неудачно оформленную книгу и раскритиковать. Я нашел и раскритиковал путеводитель «Золотое кольцо России». Фотографии мелкие, подписи к ним неинформативные, еще
А на курс «Технология полиграфического производства» девчонки из нашей группы просто плевались. Гадость, невозможно сдать. А у меня
Нет, сейчас я констатирую: плохо я помню фотонаборный комплекс «Каскад», плохо. А ведь в свое время сдал на пятерку.
Но ведь если его сейчас искать, то разве что в музее. Политехническом.
Еще были строкоотливные комплексы. Это, конечно, шаг вперед по сравнению с ручным набором, когда литера к литере набираются в верстатку. Здесь мы отливаем целые строки сразу в свинце (конечно, типографский сплав на самом деле имеет более сложный состав — это свинец, сурьма и олово). Потом уже эти строки вручную компоновались и связывались вместе шпагатом в единое целое — заметку, статью, книжную страницу.
А если перепутать эти металлические строчки? Получалась невиданная нынче ошибка, именуемая «загнанная строка». Корректоры отмечали ее на оттиске стрелкой, указывающей, с какой строкой надлежит поменять попавшую не туда…
Мы учились и ручному набору. Древнейшему и классическому.
Набирать полагалось в так называемую верстатку. Это изысканное устройство, продолговатый металлический ящичек, пенал с защелкой, бралось на левую руку. Смотришь на оригинал, то есть листок с текстом, и набираешь в верстатку литеры и пробельные элементы. Берешь все это из так называемой наборной кассы — большого плоского ящика, разделенного на ячейки, который укреплен на особом наклонном столе — он называется реал. Примерно так же набирали и за сто, и за двести лет до этого.
У пробельных элементов смешные названия — шпоны, марзаны и бабашки. Очень большие делались из дерева. А основной материал для изготовления деталей набора — это свинец. Опять свинец. И мне снова вспоминались костры моего детства…
Строго говоря, в состав, из которого делаются типографские литеры, входят еще сурьма и олово.
Стертые, отработавшие свое литеры шли на переплавку — получалось безотходное производство.
Тексты для набора нам давали самые случайные: отрывки то из классической литературы, то из
На самом деле этот первый оттиск называется гранкой. Полуфабрикат. Его еще надлежит вычитать корректору.
И тогда гранка окажется изрисованной диковинными знаками.
