Виктор Сухоруков всем хорош. Большой русский артист вырос прямо у нас на глазах. Еще когда он играл блатного Ленина по Довлатову, все ахнули: вот это фигура! А потом был Балабанов — «Про уродов и людей», где он играл того же Виктора Ивановича, почти себя в кривом зеркале. Там Виктор Иванович показал, что для него в кино невозможного нет.
Да, и «Брат-2», и театр, и везде он премьер, заметен. Любимая поговорка Виктора Ивановича — «из грязи в князи», был никем, а стал всем. Он всем и всегда рассказывает, как был запойным алкоголиком, да взял себя в руки и вытянул за волосы, как самый честный человек на свете. Он — Золушка русского искусства мужского рода, мальчик-с-пальчик, ставший великаном.
Сейчас на Первом у него самая главная роль — «Цыпленок жареный». Он в авторитете, нет слов. «Мне впервые дали сыграть мужчину», — сказал он Урганту. Ну нет, неправда ваша, Виктор Иванович. Вы всегда мужчина, да какой! В этом самом «Цыпленке жареном» вы что надо герой, ваш дядя Коля себя еще покажет. Сериал на полпути, и вы прекрасный — то ли еще будет.
В общем, Артист Артистович, первач, один из лучших. Но что-то случилось с ним к 70 его годам. Заметил, он стал играть самого себя, артиста Виктора Сухорукова. В «Вечернем Урганте» он пел, и приседал, и шальной походочкой ходил туда-сюда. Он же сам себе кино и театр, человек-оркестр. Ваня только сидел, смотрел и ничего уже не спрашивал. Потому что это был Виктор Сухоруков в предлагаемых обстоятельствах, которого переиграть нельзя. Да и незачем, ведь нельзя переиграть кошку.
Может, он оказался заложником одной роли в «Брате-2». Потому что никто так не сказал, убедительно, смачно: «Вы мне, гады, еще за Севастополь ответите». И ответили же! Севастополь наш. И никто не вопрошал вот именно так, неправильно: «Бендеровец?» А теперь так говорят все. И никто так весело не поиздевался над американской тупостью: «Вот уроды!» — «У вас сало, яблоки есть?» — «А вам зачем?» — «Вы не поняли. Это карантин». — «Болеете?» И никто еще из русских не вырубал так красиво хилого штатовского полицейского: «Да ладно, я сам милиционер».
Вот это роль. Сухоруков понял, что должен соответствовать. И снялся в рекламной прокремлевской агитке вместе с сильными мира сего на «России 1». И убеждал всех, что жить здорово, ну прямо как Елена Малышева. Что верной дорогой идем, товарищи, под руководством любимой партии и родного правительства.
Он очень искренний, Виктор Иванович. Он так думает на самом деле. В отличие от других, которые цинично делают вид, что жить здорово. Да я и сам знаю: когда тобой недовольны и либералы, и кремлевские — это отлично, знак качества. Но засветиться в такой шняге… Да, у каждого есть своя красная черта, линия: вот это ты себе можешь позволить, а вот это никогда в жизни, «хоть казни меня, расстреливай».
А может, здесь благородство, если не подвиг, то что-то героическое в этом есть: подставился, подставил плечико родному государству, один против всех.
Не знаю, но говорить, когда столько несправедливости вокруг, как все у нас здорово, такому большому, чувственному и умному артисту и человеку… Зачем? Так можно вляпаться, что и не отмоешься потом. Или, как сказал бы тот блатной Ленин из первого сухоруковского, «западло!».
И это журналист!
Владимира Соловьева депортировали в Белоруссию со спецзаданием: взять интервью у Лукашенко. Справился ли наш агент 007 с этим зубром — вот вопрос.
Он давно хотел, вот и получил в подарок рандеву с самопровозглашенным президентом. Он говорил: вот сейчас я вам покажу мастер-класс, как это делалось в Одессе. «Кто как не я, самая старшая из присутствующих здесь дам». Да, самый лучший, самый популярный. Двое в комнате, он и Лукашенко.
Как же Соловьев плевался в адрес тех, кто берет интервью. И Ванденко, и Венедиктов, и Дудь ничто по сравнению с ним. Ну и дураки же вы все, говорил раздувшийся от собственной значимости товарищ, ничего не знаете, не умеете, одно слово — бездари. А вот я!
«Ты, ты, ты…» — как пел Филипп Бедросович. И только ты. С таким крутым Батькой должен встретиться только самый крутой журналист, как сам он себя называет.
А Батька — дядька не промах. Может любого за пояс заткнуть, заговорить. Соврет — недорого возьмет. И глаза такие добрые-добрые. Смотрит прямо, не отрываясь.
Сейчас Лукашенко наш лучший друг. Да, побольше нам таких друзей — и врагов уже не нужно. Только вот больше друзей-то у нас нет.
Этот хвост давно уже научился вилять собакой, как никто другой. С такой крестьянской хитринкой он всегда сверху. Сам себя выбрал президентом и был таков. Последний диктатор Европы — почетное звание. И не друг, и не враг, а как? Вместе с Кадыровым он наш пехотинец, наше скорое будущее.
Соловьев смело приехал в Минск. Смело сел перед Александром Григорьевичем. Так перед ним кто только не сидел — от их Гордона до нашего Киселева. А уж американцев всяких да англичан — не сосчитаешь. И всех Лукашенко за пояс заматывал без разбору. Но то все, а то — Соловьев!
Грозно он приступил к допросу. И страшен был, когда молчал. И вдруг… «От него кровопролитиев ждали, а он чижика съел». Сидел как цуцик и был такой удобный-удобный, ласковый-ласковый. Потому как прибыл Соловьев сюда не сам по себе, а по поручению. По всем понятиям единственного друга обижать не полагается. Вот Соловьев и не обидел. Даже мухи не обидел.
Про политические убийства — ни-и-зя. Про присвоение внаглую себе абсолютной власти — ни-и-зя. Здесь только восхищаться можно: не какой-нибудь там испуганный бежавший Янукович, а герой-президент, отстоявший страну от недалекого народа, не понимающего своего счастья.
Но это ладно, черт бы с ним. А про 458 граждан России, затыканных Лукашенко в тюрьмы, можно было спросить? Можно, пусть даже осторожно, все-таки умный человек Соловьев и русский — его родной.
Можно, но не нужно. Время сейчас такое, враг у ворот, не до острых вопросиков. Орел превратился в попку, попугая, да и был таков.
Александр Мельман
