С какой радостью я обнаружил на книжном прилавке том с публицистикой и интервью Галины Щербаковой! Да, множество ребят 80-90-х испытывают к ней ностальгическую благодарность за «Вам и не снилось» — историю любви Романа и Юльки, а для меня она (и для моей жены Елены) на всю жизнь — наставник в журналистике. Будучи студентом, я «практиковался» в ростовской молодежной газете «Комсомолец». Я прошел тогда через все отделы, но больше всего мне нравилось работать с Галиной. От нее исходило особое светлое облучение. Его не опишешь, а можно только чувствовать.
Это было удивительное время. Романтизм нашей молодости совпал с романтикой хрущевской оттепели. Политические химеры не омрачали тогда нашей юности. Биологическая линия саморазвития совпала с амплитудой государственного оптимизма — такое бывает нечасто.
В этой своей книге Галина пишет, что журналистика и писательство — два разные типа творчества. Журналистика кормится фактами, художественное творчеством дышит фантазией автора. И журналистика, мол, только мешает писателю. Но журналистика дала ей возможность и место для отталкивания от одномерного мира официальной информации в «страну реальных грез».
Когда я просматривал её старые публикации в «Комсомольце», то только теперь обратил внимание на их стиль и язык. Уже тогда в Галину Николаевну все было «заложено», все ярко пробивалось: и резкость ума, и острота глаза, и широта души, и доброе озорство, и блестящая языковая игра. И росло это все, как трава на старых трамвайных путях, вопреки общественным прополкам. Только видеть этого мы, её коллеги, тогда еще не умели...
А вот опыт маститого писателя чувствуется в современной публицистике Щербаковой в каждом слове. Как плотно, ёмко, образно и одновременно оригинально умела она говорить и писать! Вспоминается случай: в одну из наших встреч я захотел записать беседу с ней. Достал свой магнитофончик, и вот беда — он вышел из строя. Ну, такое у меня бывало не раз, думаю — не пропаду, все-таки — профессиональный журналист. Решил записывать от руки живой разговор. И столкнулся с тем, как же трудно мне было фиксировать этот сверкающий каскад мыслей, метафор, неожиданных речевых поворотов...
Её публицистика была органичным продолжением её художественных текстов. Она спускалась тогда с подмостков «кукловода», выходила из-за ширмы. И раскрывала то, что «паковала» в своих романах и рассказах — свои пристрастия, привязанности и острые нелицеприятные оценки. При этом не связывая себя какими бы ни было условностями.
«Поступайтесь, ребята, принципами, поступайтесь!». Эти реактивные слова на прошумевшее в свое время письмо Нины Андреевой «Не хочу поступаться принципами» — по сути дела были ее кредо, активным неприятием-противостоянием серым чиновничье-партийным «моделям» запрограммированного мышления и послушного социального поведения.
...Она нередко рассказывала забавные случаи из своей творческой биографии. О том, например, как задумывался сборник рассказов «Яшкины дети», или как приходил к ней Дмитрий Быков за рассказом, который Галина Николаевна так и назвала «Рассказ для Димы». Крупный, эмоционально-неловкий, он едва поместился в их узком коридорчике... Она вспомнила однажды, как стала писать... детективы. Дело было на даче, и к ней обратился сосед, сотрудник журнала «Журналист» В.Кузнецов: «А тебе слабо написать детектив?». Они поспорили, и она выиграла пари. Несколько ее детективов стали прекрасной художественной прозой. Она ломала жанр современного пошлого детектива через свое «колено» мастера прозы, и у нее это отменно получилось.
Как-то она спросила меня: «Слава, а ты давно перечитывал «Мелкого беса»? И когда мы стали говорить об этом странном романе, она сказала: «Вся классическая русская литература рассказывала нам о человеке «выше пояса», а Ф.Сологуб впервые показал нам его «ниже пояса». Мне кажется, неслучайно она заговорила об этом. Кто же были её герои? Её природное жизнелюбие вступало в контраст с реальным нашим бытием. И она рисовала мир, с которым хотела «рассчитаться». Она не поднимала своих героев, но и не опускала их. Да и куда денешься от жизни? Мне думается, что глубокое художественное осмысление обычной жизни — и есть её стихия. Она любила-ненавидела своих героев, обывателей в лучшем смысле этого слова.
Однажды она сказала: «Ты знаешь, последние письма Чехова не уступают его поздним рассказам». Как будто оправдывала свои творческие искания. Навсегда запомнилась мне её фраза: «Если Бог не всандалил в человека ген любопытства (речь шла об интересе к чтению), то лучше его и не трогать». Мне кажется, она вплотную подошла к мысли, что человека вообще лучше не трогать. Великие русские писатели-мыслители были учителями жизни: Гоголь, Л.Толстой, Достоевский — строили свои учения, концепции переустройства мира и человека. А Чехов — нет. Он изображал жизнь такой, какая она была. Я давно убедился в том, что, действительно, человека нельзя исправить, его надо принимать таким, каков он есть. И творчество Щербаковой еще раз убеждает меня в такой концепции природы человека. Сколько дров наломали люди в политических и иных попытках переустройства жизни с благими воспитательными целями (один социализм чего стоит!). Противоречие жажды любви и жажды самой жизни («Как хорошо и вкусно жить!») — и ее великой обыденности, с её мелкими страстями, заботами, надеждами и создали удивительный, яркий мир «вселенной» Галины Щербаковой.
Но для меня Галина Николаевна — выдающийся писатель не потому, что ее произведения переведены на иностранные языки, даже китайский, не потому, что она автор высокочтимого и почитаемого высоколобой интеллигенцией «Нового мира» и лауреат его премии, не потому, что её творчество изучают в университетах Европы. Для меня писатель начинается с языка: инструмента, сущности и души литературы. Н.Гоголь, Ф.Кафка, А.Платонов... Для меня Щербакова — в этом «моем ряду». Я могу читать её с любого места, как «Мастера и Маргариту» М.Булгакова. И наслаждаться этим удивительным калейдоскопом неожиданных деталей, словечек-заковык, неповторимых, ароматных черточек, через который она внимательно и заинтересованно рассматривала нашу несуразную жизнь. Её «поток жизни», её «языковая игра» — уникальны.
В каждом крупном магазине стоит полка с изданиями Г.Н. Щербаковой. А ведь писала она в «формате» классической русской прозы, без спекулятивных поп-прибамбасов на потребу избалованной публике, до отвала накушавшейся нашей тлетворной телекаши.
...На могильном камне Жана Кокто — надпись: «Я начинаю». Надгробная плита Галины Щербаковой встречает печальных посетителей каскадом удивительно живых портретов... Её сочинения, отделённые от автора, начинают жить другой жизнью. Галина Николаевна Щербакова вернулась в них, осветив тексты не только выдающимся талантом, но теперь уже — и всей своей удивительной жизнью. О чем и свидетельствует ее новая книга.
Владислав СМИРНОВ
