Как научиться не волноваться и полюбить себя

Правила жизни — вообще самая хрупкая тема для обсуждения: если сказать как есть — получится 10 заповедей, если съязвить — будет выглядеть как лихое постановочное интервью. Именно поэтому так сложно подступиться в разговоре к главному, так стыдно пересказывать банальности, проверенные на себе. Мне кажется, многие проблемы коренятся в уверенном стальном голосе в голове. Кто-то называет его суперэго, передает его послания психоаналитику, а он с интересом слушает. Стальной голос идет от долгой жизни через силу и помогает делать очень многие вещи, чтобы встроиться в абсурдный мировой порядок. Вставать в школу в полседьмого утра 10 лет подряд. Потом еще пять лет подряд доходить до института и устраиваться на работу, на которой нравится далеко не все, но она может «привести к чему-то большему». Заниматься спортом, побеждать и получать за это медали. Писать длинный список дел в начале дня, а в конце ставить напротив каждого дела плюсик. Ломать себя, когда ломает. Делать вещи на 100% и брать ответственность за все и всегда, даже когда не просят. Винить себя, если что-то пошло не так. Как любой тиран, этот голос ничем буквальным не угрожает и никогда не наседает до невыносимости. Он просто никогда не уходит и вечно тобой недоволен. Он ноет о том, что ты можешь лучше (ты что, тряпка или ничтожество?), заменяет «хочется» на «надо» и совсем игнорирует слова «приятно» и «хорошо». Наверное, половина нашего времени и половина денег, которые мы тратим, — заглушки этого голоса и материально доступные нам эквиваленты «приятно» и «хорошо». Но, как пелось в одной вечной песне, это не любовь.

Любовь к себе, как и просто любовь, приходит случайно. Только в кино завтра все бывает по-другому. Только герой, которого убьют вечером, скажет себе накануне с утра: «Сегодня первый день моей новой жизни». Не бывает того самого понедельника, когда ты решаешь любить себя и начинаешь все делать правильно. Такие вещи нащупываются в полной темноте долго и с ошибками. Как любое настоящее чувство, любовь к себе нарастает со временем, и ее очень сложно диагностировать на первых порах, и уж тем сложнее признаться, что ты себя наконец принимаешь. Просто в какой-то момент ты даешь себе остановиться и осмотреться: не в отпуске на пару недель, а среди всей привычной суеты — на год или полтора. Суета продолжается, а ты замираешь. Говоришь стальному голосу: «Тсссссс, тебя не спрашивают», — и чуть ли не с блокнотом и ручкой наблюдаешь за всем, что наваливается и отваливается от тебя в твоей застывшей позе.

Говорят, что единственный способ справиться с суетой — собственное замедленное время, в котором для своего же блага надо существовать параллельно с тем, как меняются годы на календаре, свергаются правительства, выходят долгожданные премьеры, у друзей рождаются дети, а пятый айфон выходит длиннее четвертого. Только в этом замедленном времени можно отделить важное для других от важного для себя и услышать совсем другой внутренний голос. Не стальной и во всем уверенный, который знает, что почем, а робкий и неторопливый, который вступает в диалог в особенном темпе, блокируя поступки на автомате.

Кто-то называет это интуицией: перед каждым «да» и «нет» идут небыстрые размышления о том, стоит ли тратить время на это дело и на этих людей, с кем сближаться, а от кого держаться подальше, как остро чувствовать и жить, не мучая себя. Эта интуиция подсказывает, что развлечения — это движение и искреннее веселье, а не прокрастинация в ожидании еще одной серии чего угодно или сообщения от, возможно, того самого человека. Что ты сам — нарисованный штрихами проект, который можно расширять или сокращать до бесконечности, и только тебе решать, что в этом проекте самое лучшее и замечательное. Что то, что у тебя есть, ценнее и интереснее того, чего у тебя никогда не будет. Что нет ничего вечного, но надеяться надо только на хорошее. Что ко всему человеческому проще относиться с иронией, а к самому сокровенному — серьезно. И не забывать про ту самую идиотскую стрижку, с которой ты ходила на первых курсах института, помнить снег на вкус, а опасность на запах. Что время — это главное сокровище, которое нужно хранить, правильно продавать и вкладывать во что-то стоящее. Что слоган «escape the sofa» правда в конце концов приведет на край света, а телу лучше всего от прогулок на воздухе, танцев и плавания в соленой воде. Что деньгам больше нравится, когда их тратят на приключения и подарки, а не на тюбики, врачей и платья. Что дни делятся на те, когда ты ешь медведя, и те, когда медведь ест тебя. Но все не навсегда, и чаще всего твой медведь — что ты плохо выспалась, что-то забыла или у тебя похмелье. Что люди интереснее фильмов, книг и сериалов, если начинать задавать им правильные вопросы. И что любопытство — единственное, что стоит не забывать, когда выходишь из дома, в отличие от телефона, ключей или денег.

Люди, которым удалось полюбить себя мягко и незаметно, как и счастливые семьи из той самой цитаты, по своей природе одинаковы. От них веет доброй уверенностью, что все в итоге будет отлично, если очень стараться и не быть сволочью. Они одинаково органичны, заразительны и просты в майке и шортах, заляпанных краской, и с идеальной прической в важный вечер. Они смеются над собой чаще, чем над другими. Они с чистотой будут любить то, что любить не принято: безнадежно хреновую группу, которую полюбили в юности, родной город, который видоизменился до неузнаваемости, и людей, которым трудно делать широкие жесты. И именно они никогда не посоветуют «полюбить себя», потому что знают, что это не цель и даже не средство, а внутренний нулевой километр, который надо найти в свое время, чтобы началось самое интересное.