Конец рабочего дня. Я убрала со стола бумаги, выключила компьютер. Желательно ещё помыть посуду, оставшуюся от обеда, а Катя уже на низком старте.
– Ты скоро? Я уже шапку надеваю, – в голосе моей приятельницы звучат нетерпеливые нотки.
– Слушай, ну иди. Мне ещё посуду надо помыть, – я невозмутимо направляюсь к раковине, включаю воду и начинаю мыть ложку.
Катя стоит в раздумьях.
– Ладо. Подожду тебя, – нехотя произносит она, снимает шапку, расстёгивает дублёнку и садится в офисное кресло у окна (оно у нас ничьё).
Молчим. Я продолжаю мыть посуду. Катя поглядывает на меня. Ей надо что-то делать. Просто так сидеть не может. И она придумывает крутиться на кресле. Я занимаюсь своим делом и параллельно наблюдаю за ней, незаметно, боковым зрением. Выжидаю. Наконец, Катя не выдерживает.
– А ты знаешь, у Сони мальчики появились.
– Какие мальчики? – рассеянно произношу я.
– Ну как какие? Ну в школе с ней учатся.
Катю раздражает моя непонятливость.
– А-а. Ну и что? Не вижу в этом ничего необычного, – пожимаю плечами, намыливая тарелку.
– Нет! Ну так просто невозможно! Вы посмотрите на неё! – начинает кипятиться Катя. – Я ей рассказываю интересное, а она ноль внимания, фунт презрения.
– Ну насчёт последнего я бы поспорила, – бурчу себе под нос.
– Что?!
Катя, задетая полным отсутствием интереса с моей стороны, заводится. Во гневе она страшна. А я не то что боюсь, просто не хочу наблюдать всякие ужасы в реальном времени и на близком расстоянии, да ещё без прикрытия. Поэтому надеваю воображаемую голубую каску миротворца ООН.
– Спокойствие, только спокойствие! – голос мой звучит твёрдо и решительно.
Поворачиваюсь и внимательно смотрю ей в глаза.
– Катя, призываю тебя побыть Карлсоном. По крайней мере до того момента, пока я отсюда не эвакуируюсь, – совершенно серьёзно и невозмутимо продолжаю смотреть в глаза, еле сдерживая улыбку.
Катя сперва растерянно моргает густо накрашенными ресницами. Спустя полминуты приходит в себя. И до неё начинает доходить, что я по-доброму прикалываюсь над ней. Продолжать злиться становиться бессмысленно, да и не интересно уже.
На ступеньках поликлиники, перед тем как разойтись в разные стороны, Катя бросает:
– Ты – как мой Юрик (Катин первый муж). Он всегда меня смешил, когда я злилась.
– И пока ты смеялась, убегал и прятался, – добавляю я.
Екатерина Крысина
