Ленинградская путана на Московском вокзале предложила нам кофе по-турецки. Нет, это не поза. Пригласила к себе в Купчино, там напротив кинотеатр, в нём показывали новый фильм Гая Ричи.
Мы пришли, она сварила нам кофе, фланируя по кухонному кафелю в форме сотрудницы троллейбусного депо. Мой товарищ Саша, калмык, спешил отпить, потому что у него был поезд через полтора часа, и поэтому обжёг себе язык. Я рванул с места, чтобы как-то помочь, ещё не зная, как именно, и пролил кофе себе на штаны. Кипяток ошпарил мои бёдра, и я, минуя моего калмыцкого друга, побежал в ванную, чтобы раздвинуть ноги навстречу струе холодной воды из крана.
Мост в Санкт-Петербурге. Источник: unsplash.com
Когда я вышел, на ленинградской путане уже не было одежды, а Саша читал ей свои стихи.
Стихи были такие:
ЧЕРЕПАХА
ядовит океан
если он
ледовит?
нет
черепаха смогла бы
слетать на Луну?
да
почему не слетала?
потому что она
живёт в океане
а когда черепахи
найдут черепа
на дне
они всплывут
на поверхность?
почему ты такой пессимист?
потому что я ядовит
почему?
потому что хочу на Луну
зачем?
а кто его знает
потому что я черепаха
а может, потому что
люблю
Ленинградскую путану звали Яна. На вид ей было 31-32 года, но она сказала, что в 70-е жила на улице Стойкости, где углублённо изучала немецкий язык. Стихи ей не понравились. Сказала, что они похожи на обэриутов, а она сыта по горло всякими хармсоведами. Предложила сходить в кино.
— Что, на Гая Ричи, что ли? – спросил я.
— А какая разница, где совокупляться? У Гая Ричи быстрая склейка. У него ритм кадров как у Маяковского. Не выполнил план – посылай всех... вот сюда, — она указала понятно куда.
— У меня поезд, — напомнил Саша.
— То есть вы типа стайеры?
— А можно уточнить? — спросил я. — Возможно ли продолжить, после того как мы проводим на поезд Сашу?
— Мальчик мой! У нас в Купчино о таких вещах не спрашивают. На улице Стойкости спрашивают, углублённо и по-немецки. А в Купчино – нет. В Купчино даже билеты не покупают. Просто входят в зал и берут женщину такой, какая она есть... – она задумалась. – Но перед этим всё-таки читают стихи. У тебя есть стихи?
— Да.
— Прочти.
Я прочёл ей.
— Вопросов нет. Только почему они на эстонском?
— Уважаемая путана, — сказал я. — Мой товарищ калмык пишет по-русски. А я пишу на языке малой народности. Очевидно, у нас обмен опытом. Именно поэтому мы и дружим.
— У меня поезд, — напомнил Саша, говоря аккуратно, чтобы не тревожить язык.
— Ну и выметайтесь, — сказала путана. — Кофе на вас всё равно не подействовал.
— То есть?
— Я подмешала в него афродизиаки и клофелин. Квартира не моя. А ваши экзальтированные тела в отрубе я планировала выбросить на сеанс фильма «Джентльмены». Чтобы вы проснулись и поняли: негоже в двадцать первом веке принимать работницу троллейбусного депо за путану.
— Но троллейбусов же больше нет, — воскликнули мы с Сашей.
— Но я-то есть! – уверенно сказала она.
На поезд мы не успели. На следующий день мы поджидали её на Московском вокзале, но она не пришла.
Глеб Буланников
