Если любовь между родителями кончилась, это вовсе не значит, что их дети разлюбили папу или маму. И когда решившие расстаться супруги начинают делить ребенка, он страдает куда больше их обоих. За право оставить отпрыска при себе мамы и папы нередко устраивают такие «бои без правил», в которых их чадо оказывается не то щитом, не то призом, не то символом удачной мести бывшей половине. В результате органы опеки и суды, призванные (если разведенная пара не может договориться полюбовно) определить порядок проживания и общения ребенка, тонут в ворохе взаимных кляуз бывших супругов, а сам ребенок вынужден выбирать между мамой и папой, что наносит ему тяжелую психологическую травму.
Дитя раздора — живой щит или золотой телец?
В советские времена в случае развода суд оставлял детей с матерью, если только она не являлась откровенно асоциальным элементом или не отказывалась от роли матери сама. Нерадивые же отцы скрывались от алиментов, становясь героями товарищеских судов и анекдотов. С тех пор многое изменилось, но «презумпция невиновности» в случае дележки ребенка все равно остается у матери: суд на ее стороне, пока отец ребенка не докажет, что с воспитанием их отпрыска справиться она не может. На этом этапе и начинаются самые страшные для детской психики разборки его родителей. Большинство разведенных отцов (из тех, кто боролся за право жить с ребенком, но не получил его) утверждают, что «бывшая использует отпрыска, чтобы тянуть с него деньги». Сама, мол, давно с другим мужчиной живет, а малыш на бабушке или на няне. Мамы же, чьим детям суд определил проживание с отцом, уверены, что «бывший подмазал органы и отобрал ребенка, чтобы не платить алименты». По закону тому родителю, с которым ребенок не проживает, суд устанавливает порядок общения с ним. Мамы и папы, недовольные решением суда в целом, начинают строчить бесконечные жалобы на второго родителя — мол, решение суда не исполняет, общению препятствует, нарушает предписанный судом режим, укрывает ребенка и т.д.
Чтобы разобраться, как в каждом случае действительно обстоит дело, органам опеки и судам понадобились бы штат детективов, круглосуточное наружное наблюдение и внутреннее прослушивание. Поэтому им остается проверять условия и образ жизни каждого из родителей, а также учитывать мнение ребенка, для чего привлекаются психологи, которые сами же признают, что ребенок может оказаться настроенным той или иной стороной.
— При разводе у каждого из супругов, как водится, своя правда, — говорит психолог Алина Колесова. — Но ребенок, даже самый маленький, подсознательно чувствует ответственность за обоих родителей, потому что любит их обоих. Именно поэтому некоторые дети, из которых бывшие супруги пытаются вытянуть «волеизъявление», с кем они хотят остаться, при маме заявляют, что с мамой, а при папе — что с папой. Родители подают иски друг на друга, ребенка рвут на части, лишая его нормальной жизни. Когда не поладившие между собой родители крадут друг у друга детей, мотивом чаще всего бывает, как ни прискорбно, банальная месть, обида друг на друга, а порой и ревность. Вот и тянут ребенка каждый на свою сторону, вымещая на нем собственные проблемы. Случается, что родители вовсе перестают общаться с детьми, оставшимися с их бывшими. Они думают, что наказывают бывших, а на деле — собственных детей, которым в равной мере нужно и женское, и мужское воспитание. А если ребенка перемещают с места на место, прячут и настраивают против одного из родителей и родственников с его стороны, он лишается базиса для нормального развития и формирования личности.
* * *
Первые «киднеппинги по отчей любви» (попытки спрятать ребенка от матери) стали предпринимать отечественные толстосумы (чиновники и бизнесмены) еще лет 10 назад. Матери не сдавались — писали во всевозможные инстанции и апеллировали к общественности. Так возникло общественное движение «Права родителей», объединившее мам, чьих детей отобрали родные отцы. «Мы больше не можем надеяться на правосудие! — заявляет основательница движения Алла Шейло. — Решения судов не исполняются, и нам придется действовать самим!» Общественное движение с каждым днем обрастает все новыми мамами, неутомимо ведущими «священную войну» с отцами-похитителями. Увы, победы на их фронте нечасты, так как их бывшие, как правило, обладают повышенными материальными возможностями и связями. Вот типичный случай из практики «Прав родителей».
«Если будешь вести себя хорошо, с тобой свяжется посредник, если плохо — адвокат», — сказал гражданский муж Марине А. по телефону после того, как выгнал ее в ночи из дома. Накануне Марина узнала о наличии у мужа любовницы и устроила допрос с пристрастием, в результате которого оказалась на улице. В доме мужа осталась их общая маленькая дочь, и на этом основании он теперь диктовал условия. Марина ответила, что на все согласна, пусть только отдаст девочку, обещала, что отец сможет видеть ребенка так часто, как захочет... После этого Марине действительно позвонил посредник и назначил ей встречу в ресторане. Она пришла — и там ее избили, насильно напоили водкой и отвезли в психиатрическую лечебницу.
На вопрос, почему бы не отдать ребенка бывшей, раз у него появилась новая женщина, мужчина, как правило, отвечает, что она будет «тянуть из него деньги», манипулируя при помощи ребенка, «потому что именно так было с кучей их знакомых», — делятся юристы, специализирующиеся на подобных процессах. — А бывшие жены и отставные любовницы, в свою очередь, боятся, что им подожгут машину, выгонят из квартиры, — увы, сегодня это случается сплошь и рядом. Цель одна — скомпрометировать мать, чтобы забрать ребенка».
Многие обеспеченные отцы давно отработали «разводную схему» и передают ее в случае надобности друг другу: алименты платишь по суду с официальной (как правило, мизерной) зарплаты, а бывшей ставишь условие: будешь хорошо себя вести, буду давать сверх судебного решения. И женщина оказывается в полной зависимости от бывшего: он контролирует ее, а чуть что не так, перестает выдавать «добавку». Мамы при таком раскладе превращаются в оплачиваемых нянь при собственном чаде, что, разумеется, им не нравится. Они хотят начать самостоятельную жизнь, но и растить ребенка на мизерные алименты не могут. И порой идут на шантаж: не дашь денег — не увидишь сына или дочь. В ответ на шантаж отцы, случается, выкрадывают ребенка, увозят его, а с его матерью ведут безжалостную юридическую войну. Ребенок тем временем живет в роли яблока раздора и чувствует себя осиротевшим при живых родителях.
Отец-беглец или спаситель?
Алмаз Сагитов, находящийся «в бегах» вместе с сыном вот уже 10 месяцев, — явление для российских реалий новое. 32-летний уроженец Башкортостана — никакой не толстосум, а простой деревенский парень.
— Мой 12-летний сын Эрнест хочет быть со мной, я спас его от жестокого обращения отчима и равнодушия бывшей жены, и ради сына я готов на все, — заявляет Алмаз.
С супругой Альфией Алмаз разошелся еще в 2010 году, когда сыну не было и 4 лет. По словам Алмаза, жена сама подала на развод, пока он был в армии, и ребенок прожил с матерью 7 лет. В 2017 году суд, учитывая мнение самого Эрнеста, определил его место жительства с отцом. Мать ребенка Альфия подала апелляцию, и в 2018 году, после трех судов, ей удалось опротестовать решение о проживании сына с отцом.
— Решение апелляционного суда незаконное, так как мой сын на суде не присутствовал, — считает Алмаз. — Эрнест везде говорил, что хочет жить с отцом. К тому же, когда его отправили назад к матери, бывшая не давала нам встречаться. Сын сам попросил, чтобы я его забрал. Одним июньским днем он прибежал к знакомым и попросил их позвонить мне. Они и отправили его ко мне на такси. С этого момента началась наша история.
Вот уже почти год, как Алмаз и Эрнест живут как в кино: перемещаются по стране на машине, меняя съемные квартиры, «пароли и явки». Алмаз уверяет, что он не раз обращался к бывшей супруге с призывом прийти к мирному соглашению, но все безуспешно. По его словам, она не желает идти на «нормальный контакт», чтобы решить вопрос с сыном «по-человечески». Алмаз уверяет, что Эрнесту с ним хорошо, и в доказательство выкладывает в Сеть видео, где 12-летний мальчик заявляет на камеру, что хочет оставаться с отцом.
Альфия Абдуллина, бывшая супруга Алмаза, тем временем заявляет, что до развода «муж бил ее на глазах ребенка». И сына, гулявшего в тот летний день во дворе, он просто выкрал, и теперь мальчик по его вине пропускает занятия в школе. По заявлению Альфии, отец и сын объявлены в федеральный розыск.
На это Алмаз отвечает, что его бывшая «загуляла», пока он был в армии, потому и подала на развод, а сын ей нужен только для получения денег. К моменту его возвращения со службы его уже ждал долг по алиментам в размере 120 тысяч, но он его успешно опротестовал. А что до занятий в школе, то, несмотря на бега, процесс обучения для сына он организовал — частным образом.
— Это даже лучше, чем школа! — уверяет отец. — Посмотрите на сына на видео, он всем доволен! В то время как она незаконно получает на сына пенсию по инвалидности в размере 22 тысячи ежемесячно. По данному факту идет прокурорская проверка.
Вот тут и кроется особенно печальная деталь. Помимо прочих проблем у 12-летнего Эрнеста серьезные проблемы со здоровьем, требующие немедленного вмешательства. Мальчик — инвалид по слуху от рождения и нуждается в серьезной и дорогой операции. Пока эта операция не сделана, мальчик едва слышит. Его мать Альфия утверждает, что приобрела для него дорогостоящий слуховой аппарат, но воспользоваться им ребенок не может, так как его прячет отец. А отец Алмаз утверждает, что ничего его бывшая не приобретала, а аппарат ей выдали давным-давно.
Отец же ради здоровья сына вышел из тени и появился в телеэфире, чтобы сказать на всю страну, что его сын хочет быть с ним и ради него Алмаз готов на все. И нашлась клиника, вызвавшаяся за свой счет сделать Эрнесту операцию по восстановлению слуха.
С тех пор прошло 1,5 месяца, на контакт Алмаз Сагитов выходит только с доверенными лицами. Спрашиваю, как прошла операция Эрнеста.
— Операция сорвалась по вине его матери, — отвечает Алмаз. — В клинике появились полицейские из Башкирии, присланные бывшей. И нам пришлось прятаться, я понимал, что они заберут Эрнеста и тогда он точно не сможет сделать операцию ни в одной клинике! Моя бывшая супруга противостоит операции, боясь потерять пенсию ребенка-инвалида.
— Вы хотя бы поговорили?
— Да, с полицейскими по телефону. Они предлагали мирно урегулировать вопрос, но сама Альфия разговаривать не захотела.
— Почему операцию не перенесли?
— Врачи сказали, что не будут ничего делать, пока мы не урегулируем отношения в правовом поле. Но я не верю, что Альфия вдруг решила «мирно урегулировать»! До этого не шла на контакт, а тут вдруг захотела примириться при помощи полиции?! У нее подруга в полиции работает. К тому же я узнал, что в феврале, после телеэфира, ребенка сняли с федерального розыска, а меня нет. Она хочет принудить сына жить там, где он не хочет, мне это очевидно. Опека на стороне Альфии, а не на стороне ребенка. Хотя должно быть наоборот.
— Алмаз, а вы сами как видите развитие событий? Не будете же вы и дальше так скитаться? Наверное, у вас есть какие-то условия, при которых вы станете вести нормальный образ жизни?
— Да, я хочу, чтобы бывшая поняла: Эрнест готов общаться с мамой и бабушкой, ходить к ним в гости, но жить он хочет со мной. Если она желает ребенку счастья и хочет его воспитывать, я не стану преградой, но пусть все будет так, как желает сам Эрнест. Я думаю, что каждый любящий отец поступил бы на моем месте точно так же. Я искренне желаю своему ребенку счастья и ради него готов идти до конца.
Органам опеки и судам в подобных случаях и впрямь не позавидуешь: как понять, с кем из родителей ребенку действительно будет лучше?
— Проведя консультацию с Эрнестом, — говорит психолог Анна Адамова, — я пришла к выводу, что ребенок одинаково любит обоих родителей, чувствует их любовь и понимает, что каждый из них будет страдать, если он выберет другого. В данной ситуации он принял на себя ответственность за счастье родителей — «когда я с мамой, папе плохо, и наоборот». Маме и папе следует сказать ребенку, что любой выбор это хорошо, и они будут любить его всегда, и будут счастливы, независимо от того, с кем он будет жить. Эрнесту важно проводить время с родственниками с обеих сторон. Препятствия к общению, к оказанию медицинской помощи считаю нарушением прав ребенка и еще большей его травматизацией.
Ему главное учиться и общаться с ровесниками, это важно для возрастного развития, но он этого лишен сейчас.
«Толстый был, жеманился, ломался...»
Чемпион мира по боям без правил Павел Болоянгов 10 лет назад сам поучаствовал в подобных боях за сына, обнаружив, что его бывшая супруга Виктория растит их 12-летнего сына Сашу изнеженным и женоподобным, «как девчонку». Такого боец-рукопашник, победитель многочисленных турниров по кикбоксингу, боевому самбо и педагог-физкультурник вынести никак не мог — и увез сына к матери. За право растить сына самому Павел сражался, утверждая, что при таком подходе оставить мальчика матери — преступление.
— Вы бы видели, в кого она Сашку превратила! — вспоминает спортсмен. — Ему всего 9 было, так он глазками стрелял, носик задирал, губки поджимал — мать копировал. Женственный был, как девчонка, жеманился, ломался… И при этом толстый, с сиськами, словно баба! С дивана слезть не мог, заваливался как тюфяк, ему тяжело было собственный вес таскать! Где это видано, чтобы ребенок в 9 лет при росте 150 см весил 90 кг! Когда сын оказался у меня, он ненавидел себя, а заодно и весь мир, в котором другие дети его дразнили и издевались.
Три года Болоянгов прожил с сыном, сделал того спортивным и мужественным. Но когда попал в больницу, мать Саши, по словам Павла, «выкрала сына назад». Сегодня, 7 лет спустя, Павел — педагог, психолог и специалист по здоровому питанию — по-прежнему уверен, что мальчикам после развода лучше оставаться с отцами. В Алмазе Сагитове Болоянгов узнает себя — отца, готового на все ради того, чтобы сын получил мужское воспитание:
— В случае с Алмазом, как и в случае с моим сыном, к сожалению, матери не осознают ответственности за будущее мальчиков, за их здоровье, за то, какими они вырастут гражданами. Им сложно бороться с инстинктом — я родила, это мое, хочу, чтобы «оно» было рядом. Для них ребенок — игрушка. А в моем случае было еще хуже: бывшей жене требовалась нянька для остальных ее детей, роль которой успешно выполнял наш сын — за счет своего развития, здоровья, своего настоящего и будущего. И не только своего, но и всей страны, потому что какие граждане, такая и страна! Такие матери забывают о том, что родной отец готов на все, чтобы сын вырос достойным гражданином, принес пользу обществу, сам стал отцом и был счастлив. Мое мнение: в случае развода родителей мальчик должен оставаться с отцом — если, конечно, этого отца самого не надо воспитывать. Чтобы расти мужественным, спокойным, логичным, будущий мужчина должен видеть перед глазами мужской пример, копировать отца, а не мать, перенимать у отца именно мужские знания, умения, опыт и навыки, полезные для жизни. А девочка (опять же оговорюсь, если ее мать саму не надо воспитывать) должна жить с матерью, копировать ее, чтобы самой стать хорошей хозяйкой, женой, матерью. Я уверен, что это необходимо закрепить законодательно, чтобы меньше было в стране детей со сломанной психикой, из которых потом вырастают неуравновешенные граждане.
Телеведущая Дана Борисова считает, что порядок общения с ребенком, назначенный судом, бывает сущим издевательством, в результате которого отношения «приходящего» родителя с ребенком только портятся.
— Я сама через это прошла. Суд назначил мне общение с 10-летней дочерью Полиной 2 раза в месяц по субботам в течение 3 часов в присутствии отца. В итоге ее отец сидел с недовольным лицом, а Полина только грубила и огрызалась. Но выход все же можно найти. С августа этого года по решению суда дочь живет со мной, и у нас все нормализовалось. Отец Полины живет в соседнем доме, и они часто видятся. Что касается Алмаза Сагитова и его сына, их ситуация меня очень тронула. Я общалась лично и с отцом, и с мальчиком и поняла, что это как раз тот случай, когда отец действительно живет интересами ребенка. И это очень ценно, учитывая, сколько вокруг случаев, когда отцам вовсе не нужны их дети! Алмаз так боится быть разлученным с сыном, что ради этого даже пошел на кочевую жизнь. После телеэфира доктор заверял, что операция ребенку будет сделана. Ужасно, что она сорвалась только потому, что Алмаз и его бывшая жена так и не смогли урегулировать отношения в правовом русле.
Существуют ли какие-то приемлемые юридические формы, чтобы экс-супруги в подобных ситуациях могли полюбовно договориться, не навредив ребенку? Об этом мы спросили у адвоката Натальи Якуповой:
— Я лично общалась с бывшей супругой Алмаза Альфией, а также с сотрудниками полиции, которые приезжали в Москву, в клинику, в которой должны были провести операцию Эрнесту. Также я общалась с судебным приставом-исполнителем, который занимается розыском Алмаза и Эрнеста. Мы все пытались убедить Альфию пойти навстречу Алмазу, который действует исключительно в интересах ребенка: прекратить исполнительные производства, чтобы не было препятствий для врачей в проведении операции, дать согласие на операцию, так как сотрудникам клиники необходимо получение данного согласия от мамы ребенка. Также имеется возможность заключения мирового соглашения на стадии исполнительного производства, законом это предусмотрено. Основным аргументом в наших переговорах было желание Алмаза прооперировать ребенка и объективная необходимость в проведении операции, однако на сегодняшний день Альфия нас не слышит. Опасения Алмаза можно понять, он не верит своей бывшей супруге и опасается, что она просто заберет ребенка, а Эрнест так и останется инвалидом на всю жизнь, ведь, по нашим данным, до настоящего времени его бывшая супруга не делала попыток провести аналогичную операцию.
Мать-кукушка или жертва?
Случается и такое, что в результате безжалостной бесконечной войны один из родителей сдается и сам бросает попытки общаться с ребенком. В этом случае маленький человек растет с пониманием, что отец или мать его бросили, что, разумеется, не добавляет его детству счастья.
Евгений Щербаков из Ростовской области называет свою бывшую жену Екатерину «кукушкой». Вот уже три года, как он один воспитывает сына Мишу 2006 года рождения и дочь Машу 2011-го. По словам Евгения, алименты на детей его бывшая платит исправно, а вот интереса к ним не проявляет:
— В назначенном судом порядке мать прекратила общение с детьми уже более двух лет назад. А с сентября 2018-го и вовсе ее не видели, даже не звонит. В школе за два года была 3 раза: оба в учебном году 2017/2018, один из них на 1 сентября, когда дочка в 1-й класс пошла.
Впрочем, в начале этой печальной семейной саги Екатерина за детей боролась. По словам отца, рассорились они с супругой «по пустяковому поводу» в конце 2016 года. Тогда Екатерина забрала с собой пятилетнюю Машу. Сын Миша 10 лет остался с отцом.
— Перед Новым годом я забрал дочку из садика и привел к себе, — рассказывает отец, — приготовил подарки, надеялся, что супруга приедет и мы помиримся в честь праздника. Но она на контакт не пошла. В результате весь январь и февраль оба ребенка находились со мной. Их мать не отдавала их документы и зимнюю одежду. Документы пришлось восстанавливать, одежду покупать.
Тем временем оба родителя подали заявление в суд, каждый по своему месту жительства, о назначении порядка общения с детьми. До окончательного решения суда в течение апреля матери назначалось три встречи с сыном, живущим с отцом, а отцу — три встречи с дочерью, живущей с матерью.
— В течение апреля я забирал дочь трижды, как и было назначено, а бывшая увиделась с сыном всего один раз, — утверждает Евгений. — В итоге 1 мая 2017 года дочь отказалась возвращаться к матери, а 12 мая это ее нежелание зафиксировали судебные приставы и органы опеки. 14 мая у сына был день рождения, мать его даже не поздравила. В тот день я с сыном задержался в игровом центре, а мои родители (они живут с нами) с Машей вернулись домой раньше. В этот момент Екатерина под предлогом желания поздравить сына, которого не было дома, ворвалась в нашу квартиру и попыталась силой увести дочь. Она подралась с моей матерью, о чем есть соответствующее заявление. В результате дочь осталась дома. С того дня мать с детьми, можно сказать, не общается вообще. Только 1 сентября 2017-го появилась на 10 минут в школе.
24 июля 2017 года суд определил место проживания Миши и Маши с отцом, обязав их мать выплачивать алименты в размере 33% от заработной платы. Мать подала апелляцию, но 19 октября 2017 года суд оставил решение о проживании детей с отцом в силе. Евгений уверяет, что решению суда предшествовали психологические тесты, которые проводились специалистами с обоими детьми.
— Они показали, что сын хочет проживать со мной, — говорит Евгений. — Ему уже было 10, поэтому его опрашивали. А у Маши обнаружилась сильная эмоциональная привязанность к брату, поэтому психолог рекомендовала детей не разлучать.
С тех пор Миша и Маша постоянно живут с папой, но крючкотворные войны вокруг них не прекращаются.
— В мае 2018-го у нас было сразу два суда, — рассказывает Евгений. — Сначала мировой по пересчету алиментов. В ответ на решение суда об алиментах в размере 33% от заработной платы Екатерина перешла на полставки, так что ее выплаты на двоих детей составили 3700 руб в месяц. Второй суд по порядку общения с детьми — по ее иску, в котором она указала, что я чиню ей препятствия. Она подала исполнительный лист судебным приставам, но доказательств не предоставила. Приставы закрыли исполнительное производство, так как установили, что препятствий в общении с сыном и дочерью я ей не чиню. На тот момент она сама более полутора лет с детьми не общалась, подарки не дарила, а на мои предложения о встрече либо не отвечала, либо отвечала матом.
На сегодня Екатерина задолженность погасила и более алименты не задерживает, зато и к детям интерес потеряла. По словам Евгения, даже не навестила сына, пока тот лежал в больнице. Отец в битве за потомство вроде бы победил, но теперь его тревожит равнодушие бывшей:
— Она ведь была хорошей матерью! Но в какой-то момент что-то с ней произошло. Даже до сих пор не знаю что. Скорее всего, загуляла. Я теперь точно знаю, что иногда женщины устают воспитывать своих детей, устают от семейной жизни и разочаровываются в мужчине, с которым когда-то заключали брак. Им хочется новых впечатлений, красивой жизни, а от детей они постепенно просто отвыкают.
О том, что бывшая не проявляет интереса к детям, Евгений написал в органы опеки и в ответ получил рекомендацию подать в суд на ограничение матери в родительских правах. То есть еще шажок — и мать и вовсе вычеркнут из жизни Миши и Маши.
— Неужели нельзя было договориться мирно? — спрашиваю Евгения. — Могли бы, например, помочь те психологи, которые проводили тесты с детьми?
— С нами работал медиатор — посредник. Медиацию назначает суд, чтобы помочь сторонам договориться до суда и подписать мировое соглашение. Но в нашем случае это не помогло: за два сеанса, более 7 часов, договориться не получилось.
— Евгений, вот сейчас вы называете мать своих детей «кукушкой». Может быть, надо было постараться обойтись без судов, подумать о детях, усмирить гордыню и просто поговорить с бывшей по душам? На что вы сейчас надеетесь?
— Как будут развиваться события дальше, я пока не знаю. Дети общаться с матерью не хотят. Сын сам в суде высказал свое мнение, а дочь вообще ее боится. Дети не испытывают дискомфорта оттого, что не общаются с матерью и ее нет в их жизни. Недавно я обращался к школьному психологу: просил его поговорить с моими детьми, выяснить их психологическое состояние, а мне дать рекомендации. А надежд никаких я не питаю. Может быть, когда-нибудь дети и смогут общаться с матерью. Но время уходит, а от бывшей даже попыток к общению с детьми нет. Такое ощущение, что они ей чужие. А для меня она вообще умерла, поэтому и не жду, что человек изменится. Возможно, я встречу женщину, для которой мои дети станут родными. Ну а нет, значит, не судьба.
* * *
— Мои родители развелись, когда мне было 10 лет, — делится актер Александр Носик. — И я всю жизнь был благодарен им за то, что они никогда не противопоставляли себя друг другу в моих глазах.
Возможно ли в подобной ситуации, где у каждой из сторон своя правда, исключить ребенка из конфликта, избавить его от психологической травмы?
— Важно определить, чего хочет сам ребенок, с кем ему комфортнее жить, — считает психолог Анна Адамова. — И при этом он должен иметь возможность общаться со вторым родителем максимальное время. А для этого следует донести до ребенка, что родители из-за развода не стали любить его меньше. И что взрослые могут сами о себе позаботиться. Ребенок вправе сам сделать свой выбор, и от этого не будет страдать ни один из родителей. Счастье родителей — не его ответственность.
Жанна Голубицкая
