Хорошо одетые мужчины выходят из здания, садятся в припаркованные рядом автомобили (есть среди них представительского класса) и едут на работу. Что здесь не так? Мужчины вышли не из дома, а из исправительного центра, и едут не в офис, а на принудительные работы.
Первый и единственный московский (расположен в Зеленограде) исправительный центр принял 20 осужденных, в числе которых по воле случая оказались бывшие прокурор, сотрудник ФСБ и следователь уголовного розыска. «Уважаемая» компания озеленяет дворы и ремонтирует детские площадки.
20 человек — это только начало. В ближайшее время здесь сможет разместиться тысяча «арестантов труда», и похоже, что им действительно повезет. В отличие от осужденных некоторых отдаленных регионов, где в подобных центрах устроили курорт для богатых и тюрьму для бедных.
Все последние дни СМИ и правозащитники обсуждали новость про то, что осужденные к принудительным работам могли бы заменить мигрантов. Одни искренне радовались (чуть ли не половина всех сидельцев может выйти на свободу, если им заменят оставшийся срок на принудительные работы), другие переживали (вспоминали ГУЛАГ).
Вся правда о принудительных работах — в материале обозревателя «МК».
«Господа, да это свобода!»
7 утра. Зеленоград. Мы прибыли с коллегой, членом ОНК, сотрудником комитета против пыток Георгием Ивановым, в первый московский исправительный центр. Почему так рано? Чтобы застать осужденных, которые там проживают. Уже в 8 часов никого из них в центре нет, все расходятся по своим рабочим местам. Четверо из 20 ездят на своих машинах, которые паркуют тут же, на бесплатной стоянке.
Исправительный центр разместился на территории колонии-поселения. У них общий КПП, но внутри между собой они разделены высоченным забором. Между собой «поселенцы» и «принудработники» не могут общаться.
Итак, мы внутри. Небольшое двухэтажное здание — это и есть весь исправительный центр. Похож ли он на общежитие? Скорее, да, чем нет. Но общежитие это без всяких излишеств.
На первом этаже карцер — для тех, кто наказан. За все время здесь сидел один осужденный и прямо за день до нашего визита он покинул не только карцер, но и центр. История такая: суд заменил ему колонию на принудительные работы, он отправился в УФИЦ (добираются поездом или автобусом сами) и по дороге напился. Явился, скажем так, навеселе. Церемониться с ним не стали — посидел в карцере в ожидании судебного решения и потом его этапировали обратно в колонию. Так что на второй этаж, где спальные места, он даже не поднялся. Сурово? По мне, так очень. В конце концов, человек мог от стресса хлебнуть лишку. Но в центре утверждают, что закон не предусматривает вынесение предупреждений за подобного рода нарушения.
На первом этаже есть комната приготовления и приема пищи (там холодильники, забитые едой, газовые плиты), постирочная с сушилкой. На втором этаже комната для воспитательной работы с большим телевизором, компьютером и книгами. Спальные комнаты весьма скромные. Кровати стоят в ряд, около каждой тумбочка. Есть шкафы для одежды.
В одной из комнат сталкиваемся с мужчиной среднего возраста, уроженцем Таджикистана.
— Я дальнобойщик, по моей вине ДТП произошло, — начинает он свой рассказ. — Пострадали люди, но остались живы. И вот суд дал мне принудительные работы. Я рад. Работаю в одном ООО в Зеленограде разнорабочим. Получаю 32–33 тысячи в месяц. По суду я должен 5 процентов отчислять, и плюс «коммуналка» тут около 2 тысяч. Остальные мне. Хватает и прожить, и семье немного послать.
— Вам мобильником разрешают пользоваться? — спрашиваем мы. В ответ мужчина достает гаджет из кармана.
— Все с телефонами, у всех Интернет.
— А как свободное от работы время проводите?
— Кто как. Главное — вернуться в 9 часов вечера и быть в нормальном состоянии.
…Большинство осужденных попали сюда не по приговору суда, а из колонии, и после того, как им изменили вид наказания. Мой вопрос про то, где лучше, они даже не сразу поняли. Один позже по мобильному телефону мне скажет:
— Как вообще можно сравнивать? Или ты в тюремной робе ходишь по территории колонии, тебе ничего нельзя, близких не видишь, телефона нет. Или ты выглядишь и живешь как обычный человек, с той только разницей, что должен возвращаться каждый вечер в центр. Жесткого контроля тут нет. Тебе доверяют, а ты сам понимаешь, что если что, вернешься в колонию. Что вы там все спорите по поводу принудительных работ? Это те, кто в колонии не был, могут сомневаться. По сравнению с тюрьмой — это ж свобода, господа!
— Моя задача — найти рабочее место (уже там с ним заключают трудовой договор, платят зарплату), — объясняет начальник УФИЦ Олег Говоров. — И я должен не реже раза в месяц проверять его там, брать у работодателя справку о зарплате, чтобы контролировать исполнение исковых требований. И все. Он сам ходит в поликлинику, сам ложится в больницу, если нужно (у нас один недавно лежал на операции по коронарному шунтированию). Человек распоряжается своим временем вне работы, как он сам пожелает. Хочет — в кафе посидит, хочет — с мамой, женой повстречается. Мы их в этом не ограничиваем.
Еще вишенка на торте — жить осужденный может и не в центре, а на съемной квартире.
— Пока мы никому этого не разрешили, потому что недостаточно прошло времени, чтобы сделать выводы об их благонадежности. Но в будущем, конечно, будем давать добро тем, кто зарекомендует себя положительно. Пока же каждый по выходным может ночевать по месту жительства. Один (бывший военком) скоро поедет в Крым в отпуск, к маме. Это разрешается.
Трудятся осужденные в трех местах: на автомойке, в «Жилищнике» и в одном ООО. Больше всего получают те, кто пробует себя в системе ЖКХ: озеленителям платят по 75 тысяч рублей, дворникам и уборщикам в районе 50 тысяч. В ООО и на автомойке зарабатывают около 30 тысяч.
Экс-правоохранители, к слову, трудятся в «Жилищнике», и каждый месяц оттуда приходит в центр бумага: «Просим поощрить, работают отлично!».
По закону УФИЦ может устраивать своих осужденных на предприятие любой формы собственности. Но вот «сдавать в аренду» трудягу частному лицу или ИП категорически запрещено.
— Это, по сути, первый шаг к социализации, — уверен Говоров. — Рецидив почему такой большой? Человек отсидел 5–10 лет в колонии, вышел и «потерялся». Он не знает цену денег, не понимает, как ему жить. На работу не берут, никому не нужен. Что делать? Опять совершать преступление? А тут мы наблюдаем за ними. И работодатель после освобождения предлагает остаться у него. Рабочих рук не хватает, а этот труженик уже проверен. В «Жилищнике» порядка 300 вакантных мест только по Зеленограду. Они готовы всех наших взять, но нам их селить негде и у них нет места. Вообще есть огромная потребность в рабочих руках.
В центре посчитали, что есть запрос на 10 тысяч осужденных. Одна компания изъявила желание принять 2000 человек и уже начала строить новое модульное общежитие на территории УФИЦ. Работы планируется закончить к концу года. Но где взять осужденных, чтобы их населять? Подсчитали, что сейчас в разных колониях по всей России отбывают наказание 9 тысяч москвичей, которым уже можно заменить срок на принудительные работы. Многих из них опросили — они заполнили анкеты с вопросами о том, хотят ли перемен, кем могут работать, на какую зарплату рассчитывают и т.д. Примерно половина выразила желание сменить тюремный быт на труд. Почему не все? Из-за сложной и, прямо скажем, крайне странной ситуации с условно-досрочным освобождением. Суды решили, что если человек «перевелся» на принудительные работы, то срок для УДО ему надо исчислять не с момента ареста, а с момента прибытия в исправительный центр. В нескольких случаях благодаря вмешательству правозащитников людей все же отпускали по УДО, засчитывая срок пребывания в колониях.
Курорт для богатых, тюрьма для бедных
Чем дальше от Москвы, тем, как уверяют осужденные, суровее условия в исправительных центрах. И хуже всего в тех, что располагаются при колониях (их разрешено организовывать с 2020 года).
Представляю вашему вниманию беседу с одним из них. Назовем его Михаил (опасается, что за откровенность могут последовать санкции).
— Михаил, вы попали в центр из колонии после смягчения вам наказания?
— Да. 90% всех, кто здесь, — это бывшие сидельцы колоний. Многие считали большой удачей, что суд изменил им реальный вид наказания на другой, не связанный с лишением свободы.
А ситуация у нас была такая. Центры переполнились, и из УФСИН поступило обращение в суды, где говорилось, мол, осужденных к принудительным работам некуда девать. То есть они не могли судам прямо сказать: «Не меняйте режим», а вот так их проинформировали. А потом появилась интересная практика: тех, кто писал из колонии обращение в суд о замене оставшегося срока на принудительные работы, вызывали на «профилактические» беседы и кого-то даже в ШИЗО сажали.
— И вот вы все-таки оказались на свободе. Как вам жизнь в центре?
— Я себе это точно не так представлял. Участки исправительных центров при колониях мало чем отличаются от самих колоний. Возможно, их руководители просто до конца не осознают или не хотят осознавать, что мы не лишены свободы. Был у нас недавно генерал из УФСИН, он сказал: «Вы не забывайте, что находитесь в колонии». Он воспринимает это так. И как следствие — подчиненные ужесточают порядки. Все идет из Управления. Вот вам один пример: там почему-то решили, что мы не должны покидать центр по выходным и праздникам чаще двух раз в месяц. В законе такого ограничения нет.
«…С целью упорядочения выездов осужденных к принудительным работам за пределы УФИЦ требую применять поощрения в виде предоставления возможности выезда за пределы УФИЦ в границах муниципального учреждения, где он расположен, в выходные и праздничные дни не более двух раз в месяц».
Врио начальника УФСИН по Новосибирской области полковник Юрий Емец (документ, подписанный 13 марта 2021 года, есть в распоряжении редакции).
«…Предоставление возможности выезда за пределы исправительного центра в границах муниципального образования, на территории которого он расположен, в выходные и праздничные дни».
УИК, статья 60.13. «Меры поощрения, применяемые к осужденным к принудительным работам».
— А в кино ходить, посидеть в кафе?
— Нас в магазин и поликлинику только пускают, причем ограничивают 4 часами. А за это время не всегда успеешь отсидеть в очереди к врачу-специалисту и вернуться. Чуть что — пишут нарушение: «Отклонился от маршрута».
— Но вы же не лишены свободы!
— По факту вот как получается.
— А после работы можете встретиться где-то с друзьями?
— Я прихожу с работы в 9 вечера, помылся, лег спать. В 6 утра проснулся и поехал опять на работу. У меня много времени на дорогу от исправительного центра до работы уходит.
— Где вы работаете?
— На кирпичном заводе.
— Как там относятся к вам? Заставляют перерабатывать?
— Относятся нормально. Но вот вольные получают порядка 35–40 тысяч, а мы получаем 8 тысяч. Этих денег на жизнь не хватает, так что без помощи родственников я бы не справился. Новосибирск — город не самый дешевый. За май я потратил 18 тысяч рублей, из них на продукты 13 тысяч. Осужденный к исправительным работам питается и одевается за свой счет.
— Почему такая маленькая зарплата?
— Мы получаем зарплату в УФИЦ, а не по месту трудоустройства. То есть работодатель наши деньги перечисляет туда, а нам уже выдают из кассы центра. Табеля нам не показывают. Из зарплаты вычитают 10% по решению суда и стоимость коммунальных услуг центра (это порядка 3,5 тысячи). Но хуже тем, кто не на заводе. Со многими из них даже трудовые договора не заключили. Предприятия за них перечисляют деньги, а сколько — никто не знает. Получается, что их как в рабство сдают. Отказаться от какого-то вида работ ты не можешь. Жалобы пресекают: не нравится — собирай вещички и обратно в колонию.
— Есть среди осужденных привилегированные?
— У нас был один бизнесмен, который попал в центр из колонии строгого режима (срок отбывал по 105-й статье — «Убийство»). Вот он в 6 утра уезжал куда-то на машине, в 9 вечера приезжал. Где он был все это время, никто не знал. Не похоже, что его кто-то контролировал, как нас. У него бизнес свой, занятой человек. А центр, выходит, курорт для богатых.
— Какие условия проживания в вашем центре?
— Ни присесть, ни прилечь на спальное место нельзя до отбоя. Я находился до этого на строгом режиме, так даже там такого не было. Представьте, человек присел на кровать, моргнул, видеокамера зафиксировала момент закрытия глаз. И ему уже пишут нарушение: «Находился на спальном месте с закрытыми глазами».
— В любом случае вряд ли в колонии было лучше. Какая-никакая, но свобода же.
— Согласен. Хотя я там получал больше денег за работу, при этом полностью на государственном обеспечении (кормили и одевали). Но самое главное — УДО. Если бы я остался в колонии, то мог бы уже выйти. А здесь суды отказываются считать срок для УДО с момента взятия под стражу, а считают его с момента попадания в исправительный центр.
Очень хотелось бы, чтобы ФСИН обратила внимание на наши проблемы. Мы уверены, что это начальство на местах благую идею портит. Вы знаете, в некоторых центрах вообще одно время запретили осужденным выходить по выходным, а в других попытались отбирать у них мобильники (но проверяющие быстро «новаторов» вразумили).
Осужденные не захотят переводиться на принудительные работы, если их лишат свободы, будут платить за их труд копейки и если не решится вопрос с несправедливым исчислением сроков УДО.
Комментарии осужденного другого новосибирского исправительного центра Александра:
— Я работаю при колонии на складе. За пределы УФИЦ отпускают крайне редко. Ты вроде не лишен свободы, а все время за колючей проволокой. Получаю около 7 тысяч, ни на что не хватает. У меня уже трусов не осталось, а купить не на что. Но больше всего поражает то, как трактует администрация правила внутреннего распорядка. Некоторые осужденные по 2–3 тонны в день перетаскают (те, кто грузчиками или разнорабочими трудятся), у них спину ломит, а им не дают до отбоя на кровати присесть-прилечь.
Минюст сейчас разрабатывает новые Правила внутреннего распорядка для исправительных центров. Дабы осужденный не мог «подменить» себя на другого (чтобы тот вместо него жил и работал в центре), по прибытии каждого будут фотографировать и дактилоскопировать. Паспорт и прочие документы отберут, а вместо них будут давать специальную карточку. Еще станут извещать потерпевших о том, что осужденный покинул колонию и теперь живет в таком-то исправительном центре. Ограничат общий вес принадлежащих осужденному вещей и продуктов 50 кг.
Увы, прав у осужденных, согласно проекту, гораздо меньше, чем обязанностей. Администрация гарантирует ему только работу, ну и первое время, до получения зарплаты (если нет собственных денег), будет кормить и одевать. А вот что запрещается осужденному: делать татуировки, играть в азартные игры, находиться на спальных местах в не отведенное для сна время (самый спорный пункт, по мнению правозащитников), заниматься огородничеством, разжигать костры, разводить декоративных рыб, устанавливать индивидуальные и самодельные телевизионные антенны и сейфы, употреблять нецензурные и жаргонные слова, присваивать и использовать в речи клички в отношении людей. Перечень запретов далеко не полный и еще дорабатывается.
Значит ли рассказ осужденного, что принудительные работы — это плохо? Конечно, нет. Это значит только одно: за всем, что происходит в исправительных центрах, нужен общественный контроль, потому что зачастую только правозащитники могут «поправить» администрацию. Ну а то, что любую благую идею можно испоганить, и рассказывать не надо. Меж тем ОНК формально проверять условия содержания людей в центрах вроде как не могут, потому что осужденные к принудительным работам не лишены свободы. Но ФСИН на днях на совещании рабочей группы комиссии Госдумы заверила, что членов ОНК будут пускать и что уже готов законопроект, который исправит оплошность.
Ева Меркачева
