Страшнее колонии для пожизненно осуждённых многие считают только ПБСТИН (психиатрическая больница специализированного типа с интенсивным наблюдением). В России восемь таких учреждений, рассчитанных на 4400 человек, и в них содержатся совершившие особо тяжкие преступления.
Насиловали и убивали, мучили и ели плоть человеческую… При этом не преступники, но больные. Не осуждённые, но пациенты. У некоторых из них шансы покинуть эти больничные стены ещё более призрачные, чем вероятность освободиться у приговорённых к пожизненному сроку. И каким бы чудовищным ни было то, что они сделали, их полная безумия жизнь не должна быть пыткой.
Общественный контроль лишь с недавних пор распространился на психбольницы, включая ПБСТИН. Но наблюдатели пока ещё плохо понимают, какие нарушения прав человека искать в этих таинственных стенах. Да и, кажется, некоторые немного сомневаются: есть ли права у безумия? Есть, но не у безумия, а у тех, кто с ним борется.
Член Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека посетила это страшное место.
ФОТО: ЕВА МЕРКАЧЕВА
Чёрный замок: от тюрьмы до психушки
СПРАВКА «МК»
В Санкт-Петербургскую ПБСТИН доставляют на принудительное лечение по решению суда людей из 12 регионов, включая Карелию, Якутию и Мурманскую область. Из 543 пациентов 360 совершили убийства.
Чёрное красивое здание на улице Арсенальной почти в центре Санкт-Петербурга построено больше века назад. Оно похоже на замок, но таковым никогда не было. Изначально землю выделили под женскую тюрьму. Больше полувека здесь содержались несчастные женщины, большинство из которых нищенки-воровки, которые пошли на преступление от отчаяния. Это была одна из первых тюрем, где женщинам разрешалось находиться с детьми.
Ну а потом из главной питерской женской тюрьмы сделали главную же психушку. Её первый начальник не имел не то что психиатрического, но даже вообще какого-то медицинского образования. Он был старшим лейтенантом, пациенты для него были скорее заключёнными. В итоге в тот период «лечили» жёсткими методами, в их числе — инсулинокоматозная терапия (большими дозами инсулина вводят в кому), от которой погибало до 5 процентов пациентов.
Попадали в психиатрическую больницу диссиденты, среди которых самым известным был Владимир Буковский (уже после выписки его обменяли на генерального секретаря Компартии Чили Луиса Корвалана, который находился в заключении). Буковский часто вспоминал про «лечебное» время: «В психиатрической больнице фактическими хозяевами является младший обслуживающий персонал: санитары, сёстры, надзиратели. Это своего рода клан, и если с ними не поладить — убьют, замучают».
Но больница была не только местом для наказания инакомыслящих. В ней пережидали «смутные» для них времена чекисты, симулируя болезнь.
ИЗ ДОСЬЕ «МК»
В Ленинградской тюремной психиатрической больнице МВД СССР с 7 мая 1955 года по 17 января 1957 года лечился генерал КГБ СССР Павел Судоплатов. Современные врачи и историки настаивают: он симулировал болезнь, а признавшие его невменяемым психиатры (среди которых были его соратники-чекисты) помогли ему избежать участи Берии.
Цитата из меддокументов, описывающих состояние Судоплатова: «Впал в оцепенение (ступор), с отказом от пищи. Держится в согбенной позе, с опущенной головой, полуоткрытым ртом, с застывшей мимикой скорби. На обращения не реагирует внешне, требований не выполняет, во время психотерапевтических приёмов плачет, вздыхает, стискивает голову руками».
Пока больница принадлежала МВД, пациентам были запрещены свидания с адвокатами, из «чёрного замка» не выходили жалобы в прокуратуру. Всё изменилось с 1989 года, когда лечебница перешла в ведение Минздрава, но охрану осуществляло другое ведомство — сначала МВД, а потом ФСИН.
…Чтобы попасть внутрь, нужно пройти такой же контроль, что в СИЗО или колонии. Люди в форме ФСИН не только проверяют документы у всех «посторонних», но и следят за порядком.
По периметру — колючая проволока, на окнах — решётки. На этом, собственно, сходство с тюремным учреждением заканчивается. Внутри ПБСТИН — вполне обычная психиатрическая больница. Есть отделения, где, скажем так, самые сложные пациенты. Их палаты запираются на ключ снаружи. Все остальные могут спокойно передвигаться и по коридору, и даже в некоторых случаях по периметру больницы.
ФОТО: ЕВА МЕРКАЧЕВА
Кстати, территория медучреждения большая, с несколькими внутренними дворами, стены которых разрисованы чудаковатыми картинками. Лысая русалочка с огромными губами убегает от синего крокодила, похожий на ребёнка принц на белом волке стреляет в трёхголового голубого дракона… Странные персонажи, диковинные животные — всё это нарисовали сами пациенты.
Меж тем, пока я рассматривала граффити душевнобольных, на улицу вышли они сами.
Вот одну группу в световозвращающих жилетах (чтобы их можно было видеть издалека) сопровождает девушка-врач. Другая группа без жилетов, но тоже с сопровождением. А вот несколько пациентов, которые гуляют сами по себе.
— Разные состояния болезни — разный режим, — объясняет заместитель главного врача Василий Шадров. — Отделения как раз и делятся с учётом этих состояний. Если говорить простым языком, есть опасные, есть в стадии ремиссии, а есть те, которые готовятся к выписке.
С какими психическими болезнями люди чаще всего совершают страшные преступления? На первом месте — шизофрения (в питерской ПБСТИН сейчас содержатся 297 человек), на втором — умственная отсталость (109), на третьем — органическое расстройство личности (56), на четвертом — органические, включая симптоматические, психические расстройства (42).
Почему люди становятся безумными? На этот вопрос искали ответы великий немецкий врач Зигмунд Фрейд, основоположники русской психиатрии академик Владимир Бехтерев и профессор Владимир Сербский, сотни других менее известных врачей. Ищут его до сих пор в ПБСТИН.
— Однозначного ответа нет, — говорит главный врач Игорь Чижиков. — Но я вам скажу, кто является типичным нашим пациентом. Это человек из неблагополучной семьи (часто мать тяжело переносила беременность, была асфиксия плода), у него было травматичное детство, он рано стал употреблять алкогольные напитки, не получил высшего образования. Редко когда на фоне благополучия кто-то вдруг совершает преступление в психозе. Но всё бывает. У нас тут есть даже пациенты-врачи.
Один из больных был в прошлом сам хирургом и психиатром. Работал в нескольких крупных медцентрах, где в какой-то момент стали подозревать, что с ним не всё в порядке. На фоне конфликта с главврачом одной из клиник он взломал его страницу ВКонтакте и разместил там призывы к террористическим актам. Другой пациент — невролог. Когда в районе пропала женщина, сотрудники угрозыска по биллингу определили её последнее местоположение. Пришли в квартиру, где проживал доктор со своей мамой-старушкой. Один из полицейских обратил внимание на пальто на вешалке. Из его кармана торчала человеческая челюсть. Доктор (именно он убил и расчленил женщину) бросился бежать. По простыням спустился с пятого этажа, сломал ногу, но каким-то чудом переплыл реку и скрылся в лесу. Поймали. Признали невменяемым (шизофрения). Лечат.
— Он сам признаётся во всём содеянном, но маме этого не может сказать, потому что стесняется, — рассказывает один из врачей. — И мама, будучи женщиной очень активной, ходит по разным инстанциям, пытается доказать, что мы якобы держим его здесь незаконно.
ФОТО: ЕВА МЕРКАЧЕВА
Гений. Смертельно опасен
Пять отделений (с 1-го по 5-е) ПБСТИН — со строгими условиями (в них содержатся тяжёлые пациенты). Они соединены между собой уникальной лестницей, которая пронизывает все этажи. Если стоишь внизу и смотришь вверх, то создаётся космическое ощущение, что она уходит в небо.
В коридорах дежурят сотрудники ФСИН. Кругом видеокамеры (всего в ПБСТИН их 160).
Палаты небольшие, они рассчитаны на двух человек, но содержится там по трое.
— Им ведь даже не развернуться тут, — замечаю я.
— Сейчас отремонтируем одно здание и разгрузим отделение, — обещает Игорь Чижиков.
В ремонте нуждается тут многое. Отдельный разговор о туалетах. В некоторых палатах они стоят едва ли не вплотную к кроватям. Опять же из-за того, что не хватает места.
Сами пациенты на тесноту хоть и не жалуются, но явно хотели бы побольше личного пространства.
— Руку протянул — и до соседа на другой койке достал, — говорит один. — Шаг сделал — и уже в сортире.
Пациенты в этом отделении хоть и тяжёлые, но в течение дня ходят по коридору, смотрят телевизор, сами посещают столовую. Запирают их в основном только на ночь. Но бывают и исключения. Так, к примеру, в запираемой палате содержался какое-то время мурманский каннибал (его потом отправили в другую психбольницу). Рассказывал врачам, что очень сильно обижен на людей, потому что те его критиковали. Впрочем, он не был самым сложным пациентом ПБСТИН.
Из окошечка в двери палаты с любопытством смотрят двое. Заперты. Как мне объясняют, это олигофрен, который изнасиловал собственную мать, и умственно отсталый, который с группой подростков зверски убивал бомжей…
Передо мной — серийный убийца, который изнасиловал и убил 16 женщин. Его жертвами становились только те, кто сопротивлялся (податливых он отпускал, они его не возбуждали).
Худощавый, пожилой (63 года). Врачам важно понять, что он сам думает сейчас по поводу произошедшего и есть ли эффект от лечения. Не особенно разговорчивый, отвечает односложными фразами. Рассказывает, как жил в маленьком городке Ленинградской области, работал электриком. А потом он стал нападать на девушек, которые возвращались с дискотеки. Бил металлическим прутом и бутылками по голове, насиловал.
— Я всё сам осознал, пришёл и сдался полиции, — рассказывает пациент (на самом деле его долго искали, задержали благодаря показаниям выживших жертв). — Я тут с 2009 года. Жена поддерживает, не бросила меня. И сын есть, тоже меня не забыл. Прогресс лечения чувствую. Надеюсь, что отпустят домой. Преступления тяжкие я совершал, это правда. Но я вылечился. Да и возраст такой, что куда там насиловать... Каждые полгода комиссия, вот надеюсь, что на следующей меня выпишут.
У мужчины шизофрения, которая с трудом поддаётся терапии. А «серийники» (как их называют врачи), как правило, вообще не лечатся. Никто из психиатров не проголосует на комиссии за выписку такого пациента, никто не возьмёт на себя такую ответственность.
ФОТО: ЕВА МЕРКАЧЕВА
«Серийников» в ПБСТИН немало. На каждом от 3 до 10 жертв. Вот очередной рассказывает, что не понимает, зачем убивал и почему тела закапывал вдоль трассы («Да просто так, наверное»), но убеждён: всё осознал, вылечился и «больше так не будет».
— Я здесь с лета прошлого года, — говорит один из «примечательных» арестантов. — У меня несколько высших образований. Химическое и биологическое. На учёте у психиатра я всегда стоял. Работал на производстве «Белизны». Сюда попал, потому что сам виноват. Я синтезировал иприт (боевое отравляющее вещество — Прим. авт.). Хотел отравить всех цыган. Они мне погадали и принесли вред.
Врачи говорят, что он не преувеличивает, действительно сам изготовлял опасные боевые вещества. Гений. Но с бредовым расстройством.
Есть в строгих отделениях много ранее судимых, которые прошли несколько колоний и тюрем. Врачи называют таких «криминально заражёнными». Вот эти «заражённые» пытаются учить всех остальных тюремным порядкам, но быстро сами «перевоспитываются» под воздействием препаратов и психотерапии.
— Курить теперь запрещают, — пожаловался один такой, весь в наколках.
— А я считаю, что, наоборот, это хорошо, — говорит его сосед. — Я тут уже почти двадцать лет. Когда разрешали курить, дым столбом стоял, дышать было нечем. Я себя плохо чувствовал из-за этого. А сейчас мне лучше.
В ПБСТИН строго запрещены и курение, и алкоголь. И несмотря на то что в принципе продолжительность жизни психически больных низкая, здесь пациенты живут долго.
В строгом отделении живёт (именно живёт, а не просто лечится) пациент, который в больнице уже 38 лет. Его, воспитанника психиатрического интерната, привезли сюда ещё из Эстонской ССР после серии совершённых им в интернате преступлений — избивал там больных. Он давно не агрессивный, но, с одной стороны, болезнь его непредсказуемая, с другой — идти ему некуда.
— Владимир Михайлович, как вам здесь? — спрашивает доктор.
— Хорошо. У меня есть друг и радио. Слушаю обоих.
— Выписываться будете?
— Выписаться? Ещё успеется. Говорю же: пока рано.
— Как себя чувствуете?
— Я вечно живой!
— Я пришёл в ПБСТИН 13 лет назад, — рассказывает зам. главного врача Василий Шадров. — И мне про него сказали: «Вот тут есть дедушка, наверное, он скоро умрёт». А когда он меня увидел, то сказал про меня: «Это временный». То есть он имел в виду, что врачи приходят и уходят, а он остаётся. И ведь так и есть.
ФОТО: ЕВА МЕРКАЧЕВА
Перерождение «антихристов»
В шестом, седьмом и восьмом отделении так называемый расширенный режим содержания. Пациенты свободно передвигаются по коридорам и по территории. Некоторые даже получили разрешение пользоваться ноутбуками (без подключения к Интернету).
Мечтает о ноутбуке и молодой человек, которому было назначено принудительное лечение после того, как выяснилось, что он состоял в переписке с членами признанной террористической и запрещённой в РФ ИГИЛ. История такая: в 2019 году во Франции был теракт. Местные спецслужбы обезвредили одного из террористов, в его телефоне нашли переписку с русским студентом. Эту информацию передали в ФСБ России, после чего российские правоохранители явились с обыском в дом к парню. Помимо прочего обнаружили видеозаписи, на которых он давал присягу в верности террористам.
Талантливый молодой человек, знает несколько языков, читает Шекспира в оригинале... Но — насмотрелся сцен насилия в Интернете, увлёкся идеологией террористов, нашёл, как с ними связаться, планировал взорвать на Пасху один из соборов. Человек разумный на такое вряд ли пойдёт — так подумали многие и не ошиблись. Психиатрическая экспертиза признала его невменяемым, суд назначил принудительное лечение.
— Я полтора года уже здесь, — рассказывает парень. — Был в таком ментальном состоянии, что совершил преступление: записал видео, посредством которого вступил в запрещённую террористическую организацию. Я не отдавал отчёт своим действиям. Но сейчас мне гораздо лучше. Лечение помогает. Права тут не нарушают ни в коем случае. Всё тут адекватно. Только очень хочу, чтобы мне разрешили ноутбук. Я бы программированием занимался. К тому моменту, как меня задержали, я с другом открыл интернет-магазин, где мы продавали разные товары для компьютерных игр. Мы сами писали программы.
Всего в ПБСТИН около 200 ноутбуков и планшетов, которые принадлежат пациентам и которые выдают им с разрешения лечащего врача.
Почти всё шестое отделение расписано картинами. Одно из помещений, к примеру, в стиле джунглей. Зелёные лианы опутали стены и потолки, разноцветные попугаи и бабочки облепили каждый уголок.
Другое помещение в стиле сказки «Алиса в Стране чудес». Всё это — дело рук одного из пациентов, профессионального художника. Он с гордостью показывает свою палату — там изобразил триптих «Лев и луна». Мужчина в ПБСТИН уже больше 10 лет. Попал после того, как убил троих человек в психозе на фоне приёмов психотропных и наркотических веществ. Почти ничего о преступлении не помнит, сожалеет, рад, что лечится.
— Конечно, лучше здесь быть, чем в тюрьме, — замечает он.
Художник изобразил шизофрению, и эту работу повесили в приёмной главврача. Сталин и Бог, коммунизм и космополитизм, генетика и кибернетика, Бухарин и Блюхер, КГБ и МКАД, «Строим коммунизм» и «Свалка истории», американские магнаты, русская водка, невинно пролитая кровь… Если всё это, по мнению пациента-мастера, смешать в нужных пропорциях в голове, то получится она — шизофрения.
Больные с признаками умственной отсталости в шестом отделении ведут себя как дети в комнате для психотерапии. Врачи учат их рисовать, лепить, играть на гитаре. Требует всё это невероятного терпения — и для тех, кто в больничных пижамах, и для тех, кто в белых халатах.
— Спасибо докторам, — говорит пациент. — Они не обижают. Занимаются со мной. Я ведь как тут оказался? Меня все бросили, никому не был нужен. Вот я пил и ел «колёса». Не чувствовал себя человеком. Не ощущал боли. И когда убивал, не думал, что причиняю кому-то боль. А сейчас я ценю жизнь в разных её проявлениях.
Пациент показывает жестом на живые цветы в горшках, аквариум с огромной рыбой.
В другом помещении разместился храм. Алтарь, иконы — всё по православным канонам. Несколько раз в неделю приходит священник, чтобы исповедовать и отпустить грехи больным. Это многим помогает простить себя за то, что совершили в состоянии безумия. Один из пациентов рассказывает, как на воле грабил и воровал, а потом «добыл» чудотворную икону и прозрел. Принёс святыню в храм и понял, что он не антихрист (каковым себя считал), а человек, который болен и которому требуется лечение.
ФОТО: ЕВА МЕРКАЧЕВА
«Реабилитация необратима»
Все остальные отделения — лечебно-реабилитационные (за исключением десятого, соматического — там пациенты с серьёзными телесными недугами). Я обхожу самое «лайтовое», двенадцатое, где находятся люди, для которых выписка реальна, можно даже сказать, совсем не за горами.
Больничный коридор. На стенах — картины с изображением храмов и пейзажей. Надпись: «Что я хочу? Что умею? Что могу предложить?» — её больные видят в день десятки раз.
— Ответы на эти вопросы я пока не нашёл, — говорит один из пациентов. — Видимо, как найду, так сразу и выпишут.
Он направляется в спортзал. Там есть шведская стенка, штанга и теннисный стол. Спортзал больше похож на школьный в сельской местности.
В библиотеке много больных. Кто-то из них написал правила для посещения (они же, читай — правила жизни): «Не опаздывать, не перебивать, честность, открытость, здесь и сейчас, анонимность».
— Что читаете?
— Диккенса. Отвлекает от тяжёлых мыслей.
— Булгакова. Мудрости учит.
— Достоевского. Помогает разобраться в себе.
Мужчины говорят, что оказались здесь за убийства. Но подчёркивают, что это как бы не они, а болезнь убивала. А сейчас они, дескать, уже почти с ней справились с помощью врачей и фармакологии, так что опасности для мира больше не представляют.
Наступило время обеда, и пациенты направились в столовую, где одно из окон — нарисованное. Есть на стене картина с «запрещёнкой» — кто-то из пациентов изобразил гамбургер и стакан с кока-колой.
ФОТО: ЕВА МЕРКАЧЕВА
Больной с подносом подходит к нише в стене. Разносчик ставит ему туда «пайку». В общем, стандартное больничное меню. Пациенты говорят, что не хватает соли, остроты и разнообразия. К слову, кетчуп и различные соусы здесь запрещены. В больничном ларьке можно купить колбасу, фрукты, шоколад и вафли. Откуда деньги? Поскольку почти все пациенты — инвалиды, то они получают пенсию, которую могут потратить.
Пациенты подкрепились и отправились дальше, на терапию. В одном из помещений стоят компьютеры, за которыми занимаются больные. Часть пациентов выучилась на бухгалтеров, так что у них большой шанс выписаться и работать по специальности.
В мастерской несколько человек выпиливают что-то из дерева. Они пытаются улыбаться, но выглядит это не очень весело. Впрочем, если врачи считают, что им можно доверять острые предметы, значит, дело всё же ближе к поправке.
Если верить рассказам больных, большинство из них употребляли алкоголь и наркотики, и это стало толчком к разного рода психозам.
Сейчас в ПБСТИН есть театральная студия (организовал профессиональный режиссёр-постановщик, который проходит принудительное лечение) и музыкальный кружок (ведёт его пациент, закончивший консерваторию).
Больные в пижамах играют на балалайках и гитарах — это, скажу я вам, ещё то зрелище. Но если не обращать внимания на внешний вид «артистов», то к качеству исполнения будет сложно придраться.
Кстати, про внешний вид. Некоторые пациенты одеты по «гражданке» и выглядят как совершенно здоровые. Бывает, даже заводят отношения в ПБСТИН.
— Медсестра влюбилась в пациента, — рассказывает главврач. — Я попросил её уволиться. Когда его перевели в психбольницу с другим режимом, она поехала за ним, устроилась там медсестрой. В общем, они поженились.
В учреждении, где всё время борются с безумием, порой случаются неожиданные вещи, тоже на грани сумасшествия. В 2005 году произошёл захват заложников.
— Двое пациентов (один с бредовыми мотивами, другой просто ведомый) схватили медсестру, — рассказывает Василий Валерьевич. — Угрожая причинить ей вред, требовали, чтобы их отвезли в какой-то храм, помолиться. А годом ранее пациент напал с ножом на сотрудницу больницы. Ей на помощь пришёл охранник, но больной и его ударил. После всего он забаррикадировался и устроил поджог.
Пациента обезвредили, он сейчас лечится в строгом отделении. С тех пор серьёзных ЧП не было. Ну если не считать случая, как один из больных пришёл во врачебный кабинет с «заточкой», которую сделал из зубной щётки. Заявил: «Не выписываете, а Бог сказал, что я здоровый». В общем, ничего страшного не произошло, он продолжает лечение. Эта история подтверждает, что зачастую понять, вылечился человек или нет, непросто. И если у него в «анамнезе» преступления против личности, то выписывать такого вряд ли решатся. Все психиатры помнят случай со своим коллегой из Астрахани Александром Шишловым. Он был приговорён к двум годам колонии за халатность, а по сути, за преступление, совершённое его бывшим пациентом. Шишлову вменили, что он якобы принял решение о переводе этого больного на амбулаторное лечение. Но в действительности такие вердикты выносят комиссии. В Минздраве России разработаны несколько законопроектов, которые, с одной стороны, защитят психиатров от подобных обвинений, с другой — пропишут новый порядок оказания психиатрической помощи.
«Нет плохих взаимоотношений — есть неудачные расстояния», «Плохих людей не бывает — просто все люди разные», «Реабилитация необратима» — эти слоганы висят на стенах, их придумал один из тех, кто уже на свободе. Вообще удивительно, что цитатами и картинами пациентов украшают больницу. Хочется верить, что это один из признаков того, что к больным относятся как к людям. Даже несмотря на то, что после изучения истории болезни многих из них назвать людьми язык не поворачивается.
Распорядок дня 12-го отделения:
7.00 Подъём
7.00–7.45 Утренний туалет, заправка коек
8.30–9.15 Завтрак
9.30–11.30 Психотерапия и трудотерапия
12.00–13.00 Прогулка (летом два раза,
вторая — 16.30–17.30)
13.00–13.45 Обед
14.00–16.30 Психотерапия и трудотерапия
16.30–17.30 Личное время
17.30–18.00 Ужин
18.10–21.40 Личное время, просмотр телепередач
21.45–21.55 Подготовка ко сну
22.00 Отбой
