В Мультимедиа Арт Музее (МАММ) при поддержке фонда «U-Art: ты и искусство» открылась ретроспектива итальянского художника Лучо Фонтаны, чьи монохромные полотна с разрезами стали одной из эмблем послевоенного искусства, оставив в тени остальное его творчество.
Лучо Фонтана (1899–1968) так прочно ассоциируется с рассеченными ножом холстами, что трудно примириться с тем, что резать картины художник стал лишь в последние десять лет жизни, а до этого в основном занимался скульптурой, по большей части фигуративной и порой даже вполне себе академической. В экспозицию, охватывающую все периоды его творчества (кураторы — Ольга Свиблова и Елена Джеуна), вошло более 60 работ, предоставленных Фондом Лучо Фонтаны, итальянскими музеями, частными коллекционерами: тут поразительно соседствует скульптурный китч (есть, например, целая стена необарочных распятий из глазированной керамики) с дивными монохромами, завораживающими своими прорезями.
Приверженность скульптуре (и, очевидно, китчу тоже) у художника, родившегося в Аргентине, шла от отца, занимавшегося надгробиями. В конце 1920-х Лучо перебрался в Италию, где в 1929 году окончил скульптурное отделение миланской академии Брера и мог бы вполне влиться в ряды художников «новеченто»: на выставке есть отличный образец бронзы в духе муссолиниевского неоклассицизма — обнаженный, идеально сложенный «Рыбак с гарпуном» (1933–1934). Однако что-то подсказало увернуться от соблазна служить режиму, а выставка экспрессионистских скульптур и вовсе настроила против него тогдашний художественный истеблишмент — в 1940 году Лучо Фонтана вернулся в Аргентину.
Переждав войну за океаном, в 1947 году художник вновь оказывается в Италии уже как теоретик нового искусства — спациализма (от spazio — «пространство») — и как автор «Белого манифеста», призывающего художников отказаться от исчерпавших себя «раскрашенных холстов и гипсовых фигур». «Бесчисленные научные открытия ведут... к новому жизненному порядку,— заклинал художник.— Открытие новых физических сил, власть над материей и пространством постепенно создадут человеку условия, которых не существовало... Психическая структура человека станет иной».
Он говорит о преодолении границ и новом синтезе искусств, о том, что «художники предвосхищают достижения науки», а те в свою очередь «влекут за собой достижения искусства». Казалось бы, все это напоминает манифесты итальянских футуристов и русских авангардистов, да и живопись принимала новые пространственные формы еще в татлинских «контррельефах», но на послевоенное итальянское искусство, будто создававшее себя с чистого листа, призывы Фонтаны оказали большое влияние. Ну и сам образ художника, орудующего не столько кистью, сколько шилом или ножом, производил впечатление. Свои первые «Пространственные концепции» с дырами на холсте он показал в 1949 году. Сегодня рассуждения Фонтаны о том, что в проделанные им отверстия «просачивается бесконечность» или что «новое измерение открывает доступ в космос», могут показаться слишком патетическими, но фактура этих израненных холстов действительно создает вокруг них иллюзию пространства, пронизываемого чем-то потусторонним, неведомым.
Эффект достигается в общем-то минимальным жестом, но в том, как плоскую картину художник превращает в загадочный объект, меняющий наши ощущения, есть что-то театральное. Фонтана охотно позировал, открывая новые миры: на выставке есть серия его портретов, снятых Уго Муласом в 1964 году в его мастерской. Вот он примеривается с ножом или с шилом к белому холсту, наносит удар — и работа готова. Самый большой зал выставки отдан его «Разрезам» и «Дырам», разным по цвету и форме, тут есть и работы из серии «Пространственная концепция. Маленький театр», где условные силуэты зрителей становятся частью рам продырявленных картин: художник будто подсказывает зрителю, что он должен ощутить почти физическую близость с ними. И это легко удается без всяких подсказок, если, конечно, исполосованные ножом холсты не заключены в боксы из прозрачного пластика: так владельцы ныне очень дорогих на рынке «Пространственных концепций» Фонтаны заботятся об их сохранности, явно игнорируя идеалистические устремления их автора.
Игорь Гребельников
