Все мои знакомые мамы маленьких девочек, как одна, утверждали, что розовый никогда, слышите, ни-ког-да не проникнет в их дом! Розовый — это пошло и вульгарно! Мамы утверждали, а я согласно кивала: конечно, не проникнет, а как же? Конечно, пошло и вульгарно! И безвкусно еще! Есть другие прекрасные цвета: небесно-голубой, фисташковый, солнечно-желтый, черный, в конце концов. Очень стильно. Это пусть другие мамы розовый покупают. Мы — нет, мы выше стереотипов, мы — продвинутые, адекватные, умеем сочетать горошек с полоской, собираем коллекции смешных колготок с осьминогами в беретах и птичками на проводах, небрежно накидываем на дочек снуды и повязываем платки, и все такое. А розовый, розовый — для слабаков!
Я вспомнила об этом, поправляя на Сашке, играющей в детском спектакле бабочку, розовые крылышки. Прикрепленные к розовому платью. И гармонирующие с розовыми туфельками. Вспомнила и улыбнулась.
Розовому я сначала, как и собиралась, противилась, потом смирилась, потом полюбила. Смирилась, когда дочка, впервые выбиравшая себе резиновые сапожки и ничего тогда не знавшая про мир принцесс в пышных платьях, неизменно розовых, уверенно ткнула маленьким пухлым пальчиком: «Хочу вот эти!». «Вот эти» были максимально девчачьими. До скрипа на зубах. Она тогда не смотрела мультфильмов (то есть была не знакома с массовой культурой), не ходила в сад (то есть была не знакома с массовой культурой), не читала всяких комиксов и девчачьих журналов (то есть, ну вы поняли). Она просто на каком-то генетическом уровне выбрала самые принцессины сапожки на свете. Наверное, маленьким девочкам действительно все это нравится.
Тогда я сложила оружие и подумала, что если это приносит ей радость, то почему бы и нет. Пусть будет и розовый, в том числе. Только пусть это будет хороший розовый, правильный розовый, не кричащий и не бьющий по глазам. Из пяти стадий принятия это был, как вы понимаете, торг. Дальше уже пришло то самое принятие, хотя до сих пор мне иногда кажется, что это просто стокгольмский синдром.
Но розовый цвет — это лишь верхушка айсберга. Он редко когда приходит в девчачью голову один, сам по себе (а если приходит, то это не так уж и страшно). Розовый — это часть принцессовой парадигмы. Принцессы начинают подстерегать маленьких девочек практически с самого рождения. У кого-то детская сразу оформлена в стиле маленькой принцессы. К ней подтягиваются пышные платья и юбки в гардеробе. Затем подключаются мультфильмы и книги. Принцессы везде: на экране, на обложках, на принтах, на полках магазинов. Даже Пеппи, любимая Пеппи, в чьей адекватности не приходится сомневаться, и та была принцессой Веселяндии.
Принцессы — это те, на кого хочется быть похожими, те, с кем сравнивают, когда подчеркивают красоту («Ты — наша принцесса!»), те, о ком мечтают, на кого равняются. И те, про кого вообще-то не задумываются: что они из себя представляют-то? Принцесса — это кто? Это как? Это когда что? Что значит быть принцессой? Все мечтают стать принцессами, но дальше глянцевой красоты и платья мало кто заглядывает. А массовая культура редко когда дает себе труд объяснить.
Сейчас будет трюизм, простим мне его: «принцессовость» без рефлексии ведет к ценностям, с которыми потом очень трудно жить. Знаете, почему? Потому что эти ценности внешние и нацелены на отдаление от себя. Ценности простые: а) быть глянцево-красивой б) найти принца. Ни одного вопроса к себе, ни одного вопроса к жизни, ни слова про душевные качества и работу ума, ни размышлений о пути и предназначении. Ничего такого, нет. Гладкая кожа и белозубый принц. Кажется, что нагнетаю? А мне кажется, что из проглоченной без пережевывания идеи принцессы вырастает девушка в стиле космо. Примерно с теми же запросами. И еще вырастает недовольство собой и неуверенность в себе, непонимание себя и неумение себя слышать. Если ты с детства равняешься на идеал, когда же найти время познакомиться с неидеальной собой? И еще и полюбить себя такую?
Если с розовым я оказалась на удивление гибка, то вот с темой принцесс, затрагивающей систему ценностей, только формирующуюся у дочки, мне хотелось быть очень и очень внимательной. И какое счастье, что совершенно случайно в руки попалась книга Брижит Минэ «Каждая мечтает стать принцессой». Если я не ошибаюсь, это не топовая книга у издательства «Поляндрия». Я не встречала ее в списках, «обязательных к прочтению». У нее скромный тираж в 3000 экземпляров, и я не уверена, что будет переиздание. Но книга эта, может быть, незаслуженно проскочившая незаметной, — сокровище! Сокровище, которое отстраивает ориентиры. Если где встретите ее, берите!
Полненькая, близорукая Марика сидит у зеркала и вздыхает. Ей так хочется быть принцессой! Но ведь совершенно очевидно, что таких, как она, в принцессы не берут. Очки, неровные зубы, лишний вес. Куда уж ей в Белоснежки и Спящие красавицы!
(Занудно вклинюсь: вот, вот, я же говорила, недовольство собой). Да еще папа, как назло, называет ее «Моя принцесса!». А какая она принцесса?
Этой ночью папа долго не мог заснуть. Сначала он лежал на левом боку, потом перевернулся на правый, а потом обратно на левый. Он грустно смотрел на потолок, потом с головой залез под одеяло, потом совсем его сбросил. Когда часы на большой башне пробили полночь, он все еще не спал. «Никакая я не принцесса, не принцесса, не принцесса». Да, эти слова Марики не давали папе покоя.
Наутро школа отменяется, а папа с дочкой проводят весь день вместе. Сначала они идут в парикмахерскую. Там работает папина знакомая Жет с золотыми руками и большим шрамом над верхней губой. Она делает Марике красивую укладку и завивает волосы в локоны. И когда они выходят из парикмахерской, Марика спрашивает, что у Жет с верхней губой. А папа спокойно отвечает, что она родилась с такой губой, а еще родилась с талантом творить чудеса гребенкой и ножницами. И добавляет: «По-моему, Жет — настоящая принцесса!».
Марика задумывается. Это первая в ее жизни принцесса с неглянцевой внешностью. И с талантом.
Дальше они знакомятся с большой женщиной с пунцовыми щеками, Циской, которая печет изумительные торты и пирожные. И она тоже, как вы догадываетесь, оказывается принцессой. Потом — с бабушкой в парке, несомненно, принцессой для ее дедушки. Уже много десятков лет. Потом с еще одной принцессой, и еще одной.
В конце дня Марика делится с папой своим открытием (которое, я уверена, очень и очень пригодится ей в жизни):
— Знаешь что, папа, принцессы бывают самые разные: толстые и худые, светлые и темнокожие, с прямыми волосами и с тысячами маленьких кудряшек, а некоторые совсем без волос. Тогда это лысые принцессы. Есть старенькие принцессы и совсем молодые. Принцессы могут быть здоровыми, а могут быть больными. Бывают принцессы со шрамом на губе и в очках. С длинным носом и коротким носом, а бывают курносые. Одни принцессы сидят на троне, а другие в инвалидном кресле. У них могут быть большие уши, маленькие уши или даже больные уши. В мире полным-полно принцесс.
Спасибо огромное папе, родившемуся в воображении писательницы Брижит Минэ и нарисованному иллюстратором Мерель Эйкерман за день, который он устроил своей дочке. И который мы с Сашкой вместе с ними проживали десятки раз. А потом обсуждали и делились своими впечатлениями. Спасибо за правильно отстроенные ориентиры, с которыми принцессовость в сознании маленькой девочки выстраивается более милосердно и осознанно — и к себе, и к другим. Быть принцессой, в конце концов, здорово! Особенно если понимаешь, что это значит.
Источник: matrony.ru
Анастасия Дмитриева
