Вчера на Красной площади завершился фестиваль "Книги России", впервые проводившийся в столь непосредственной близости от Кремля, а также отмеченный визитами высших профильных чиновников и президента страны. На вопрос, "о чем был этот фестиваль", попыталась ответить АННА НАРИНСКАЯ.
Если смотреть извне, непредвзято, отказавшись от всякого контекста, то можно увидеть вот что. На главной площади страны поставили неуродливые сооружения (про некоторые, сделанные из прозрачного материала, правда, говорили, что на солнце в них страшно пекло, но потом пошли дожди, и это стало неважно), разложили самые разные книги и выпустили выступать людей, многие из которых замечательные. Причем, судя и по разнообразию книг и по отбору выступающих, никаких особых запретов и стоп-листов тут не имелось. Плюс шезлонги и прочая забавно смотрящаяся на этом месте ноншалантность, детские развлечения, киоски с не очень дорогой едой и подчеркнуто незлобные милиционеры у рамок на входе.
Если же смотреть изнутри, то есть все-таки держать в голове ситуацию, в которой происходит этот пир книжного духа у Лобного места, то выглядит все это вот как. Нынешний фестиваль "Книги России" на Красной площади призван заменить собою не только довольно бестолковую ярмарку того же названия, которая ежегодно проходит на ВДНХ, но и очень неглупый Открытый книжный фестиваль, который обычно как раз в начале лета проходил во дворе у ЦДХ (администрация Дома художника отменила его, даже не потрудившись внятно объяснить причины), и модное мероприятие "Книги в парках" (оно-то отменено по причинам вполне ясным — на его организаторов, отметившихся дружбой с оппозиционным политиком Алексеем Навальным, заведено уголовное дело). И совершенно неизвестно, реанимируется ли какой-нибудь из этих симпатичных проектов в будущем. О том же, чтобы книжный фестиваль у стен Кремля стал событием ежегодным, пока что речи нет: он приурочен к нынешнему году литературы и в принципе представляет собою главное и чуть ли не единственное его свершение — о кипучей деятельности на литературно-книжно-образовательной ниве пока что-то не слышно. Что же до отсутствия видимых идеологических ограничений, то при теперешнем уровне самоцензуры устроителям фестиваля и опасаться было особо нечего.
Для многих производителей и потребителей книжной культуры — тех, кого не до конца устраивает обусловленная пейзажем официозность мероприятия и то, что оно безальтернативно "спущено" сверху,— возможность этих двух взглядов и определяет отношение к таким "прикремлевским" "Книгам России". Существует позиция, условно говоря, "просветительская", предполагающая, что надо пользоваться почти любой возможностью, чтобы вводить людей в мир книги, и позиция, условно же говоря, радикально-принципиальная, согласно которой не следует легитимизировать своим участием и своими проектами тех, кто среди прочего наступает на свободу культуры. Как оно часто и бывает, несогласные оказались в проигрыше — никаких заметных бойкотов фестивалю объявлено не было, так что некоторые разочарованные эксперты даже объявили на этом основании о смерти "рукопожатного дискурса".
На этом месте позволим себе порадоваться легкости журналистской доли. Журналист все-таки в первую очередь наблюдатель, так что от него не требуется вносить свою лепту в длящуюся уже пять лет интеллигентскую дискуссию "коллаборировать — не коллаборировать", а рассказать, какой был фестиваль.
А фестиваль был ровно такой, какой у нас сейчас только и может быть культурная или медийная площадка, желающая остаться приличной (а что же такое книжный фестиваль, как не культурная и медийная площадка?), то есть никакой. Выстроенный по любимому сегодня принципу "пусть расцветает сто цветов". Абсолютно нейтральный, средневзвешенный, такой, где одно нивелирует другое, где никакая концепция не проявлена — ни идеологическая, ни интеллектуальная, ни художественная. Где либерала Александра Архангельского уравновешивает ретроград Александр Проханов, фолиант "Так говорил Сталин" лежит недалеко от издания "За вашу и нашу свободу", посвященного диссидентам, а книги издательства, выпускающего научно-просветительскую литературу, непосредственно соседствует с брошюрами с речами Жириновского и все вместе образует какую-то гуманитарную кашу. В итоге на вопрос "Про что этот фестиваль?" можно ответить единственным образом: "он про то, что в России все еще издается порядочно книг".
Правда, по нашим временам такой ответ даже внушает оптимизм.
