В самом начале ХХ века в нашем доме появилась книжечка «Бабушка-Забавушка и собачка Бум». Книжечка – громко сказано. Скорее, тетрадка, разрисованная и ярко раскрашенная, то ли красками, то ли цветными карандашами. Восемнадцать страничек.
У Бабушки-Забавушки собачка Бум жила. Однажды Буму бабушка пирожных испекла.
Ну, Бум, бери тарелочку, пойдем со мной в буфет! Глядят, а мышки съели все. Пирожных больше нет.
Далее – в том же роде:
Вот Бабушка-Забавушка отстряпалась с утра.
«Покушай, Бум, телятинки, уж закусить пора!»
А Бум в ответ: «Ах, бабушка! Нельзя ли подождать? Когда курю я трубочку, прошу мне не мешать!»
Когда-то это была нормальная, полноценная книжка, хорошо изданная, с великолепными рисунками. Трудно даже сказать, что здесь главное, стихи или рисунки. Бабушка рассказывала, что маленькая Ниночка, моя мама, постоянно просила читать ей про Бума. Вот и зачитали, почти до дыр. Не почти – именно до дыр! В таком растерзанном виде она и дошла до моего детства.
И начался новый книжный бум вокруг Бума – вот какой каламбур получился! Мама перевела-перерисовала картинки, а стишки перепечатала на своей машинке «Смис-Премьер». Из сотен шрифтов я узнаю этот, скособоченный, прыгающий, разбитый. Сбоку, по бортику, книжка-тетрадка прошита толстыми белыми нитками. Обложки, к сожалению, нет, не выдержала испытания временем. Мама склеила, сшила, раскрасила.
Единственный экземпляр. Самиздат:
Накрыла завтрак Бабушка, надела чепчик свой:
«Будь умник, Бум! Я в лавочку пойду за колбасой». Вернулась, в двери глянула, а Бум сидит, прядет. Работает, старается, все путает да рвет.
В самом деле забавно. Не случайно Бабушка-Забавушка! Книжка эта в те годы оказалась бестселлером. Самуил Яковлевич Маршак пишет, что это была первая книжка, которую он прочитал. Первая и самая любимая: «До революции все издательства чрезвычайно жаждали получить хорошую детскую книгу… Но, странное дело, то, что давали литераторы, успеха не имело, а всякая полулубочная поэзия имела успех. Например, скверный перевод вещи «Степкарастрепка». Перевел ее немец, который плохо говорил по-русски:
Он чесать себе волос
И ногтей стричь больше год Не давал. И стал урод.
Успех «Бума» Маршак объяснял тем, что «несмотря на навязчивую мораль, книжка эта веселая».
Очень любил «Бума» и актер Михаил Иванович Жаров. Он вспоминает, что у его отца был друг, печатник в литографии И. Кнебеля, который дарил рабочим для их детей… книжный брак. К радости детей брак бывал нередко. Каждое воскресенье маленькому Мише торжественно вручалась какая-нибудь книжечка. «Одну из них я даже помню наизусть и сейчас. Называлась она «Бабушка-Забавушка и собачка Бум». Она была вся разорвана, но я ее подклеивал и подклеивал. Она была мне очень дорога. Особенно за рисунки, изображавшие эту самую собачку Бум. В конце концов я решил сыграть собачку Бум».
Михаил Жаров рассказывает, что во дворе, между сараями, был закуток, где росли лопухи и репей. Ребята очистили его от мусора. Принесли стулья, позвали родителей, друзей. «Маленькая, очень картавенькая Бабушка-Забавушка (ее играла моя сестра Лида) и большой, толстый, шепелявый Бум (его играл я) были, наверное, очень смешны, и нам дружно аплодировали. Это был первый спектакль, в котором я участвовал как актер, автор сценария и режиссер».
Когда же была издана книжечка? Обложки-то нет! Но, судя по словам «фунт конфет», «разносчики», «трубочка и табакерочка с душистым табачком», – до революции.
Впрочем, Бог с ней, с датой. Главное, кто автор? Маршак, например, считал, что это перевод английской сказки, сделанный Висковатовым. А Жаров называл опять же Раису Кудашеву, автора знаменитой «В лесу родилась елочка». Это утверждал и литературовед Владимир Глоцер. Итак:
Чихать стал Бум. А бабушка заботится о нем: Купила табакерочку с душистым табачком.
Идет домой… Ах, батюшки! Уж Бум и тут поспел:
Пирог месит, изюм кладет, а сам как повар бел.
Несет на праздник бабушка шипучего вина. Пришла домой и вскрикнула, попятилась она. Стоит и не шевелится, прижавшись в уголку: Танцует Бум головкой вниз, а ножки к потолку.
Вот бабушка в кондитерской купила фунт конфет. В дверях ей Бум встречается: наряжен, разодет.
«Куда ты, Бум?» – «Ах, бабушка, я в гости тороплюсь.
Прощайте! До свидания! К обеду не вернусь».
Вот Бабушка-Забавушка пошла в зеленый сад. Там абрикосы спелые на веточках висят.
«Сорву один для Бумочки! Который повкусней!»
Идет, а Бум с веревочкой уж скачет перед ней!
Подержать бы книжку в руках! Настоящую, подлинную, дореволюционную! Ни в Российской Государственной библиотеке, ни в Исторической, ни в Детской Республиканской ее не оказалось. Перерыла десяток справочников-каталогов начала ХХ века – нет ни ссылок, ни даже упоминаний. Значит, мой «самиздат» – экземпляр уникальный.
Это поняли и в Центральном московском архиве-музее личных собраний. Елена Викторовна Алехина, научный сотрудник, долго уговаривала передать им эту книжечку на вечное хранение. Я все не решалась. И вдруг звонок:
- Приезжайте! Скорее!
Бывает же такое… В архив поступил фонд Ирины Васильевны Гавриковой. Она сдала фотографии, документы, книги своей матери, Киры Александровны Бушуевой, жительницы Воронежа. Среди книг оказалась «Бабушка-Забавушка…»
Рассматриваем-сравниваем-сличаем обе книжки. У первоисточника вид вполне сносный, как сказали в музее, сохранность хорошая. Разница лишь в том, что в подлиннике на каждой страничке по два четверостишия и по два рисунка; мама разделила их. И еще какие-то элементы маминого творчества, детали рисунков. Словом, игра-загадка: «Найдите десять различий». Ну а главное различие: в той, оригинальной книжке, по-прежнему твердый знак – свидетельство солидного возраста.
Есть на книжечке обложка, первая и последняя. А фамилии автора по-прежнему нет! Даже здесь! Только три слова: «Издание Кнебель. Москва».
Так и не удалось мне увидеть на книге фамилию автора. Что ж, принимаю на веру. А потому, сомненья прочь: место моего «Самиздата» – в московском архиве-музее личных собраний, где появился подлинник.
Собралась наша Бабушка в чужой далекий край:
«Ну, Бум! Прощайся с детками, да шапочку снимай!» Уехали… Все кончилось: проказы, шутки, шум.
И мы закроем книжечку… Прощай, собачка Бум!
