«Я помню, как меня, девятиклассника, поразил стоящий у входа в горком ВЛКСМ часовой с винтовкой, требующий пропуск, — вспоминал Юрий Прокофьев, который начинал секретарем райкома комсомола, а стал членом политбюро и партийным руководителем Москвы. — И на комсомольской городской конференции в нынешнем Театре эстрады, что в Доме на набережной (там тогда находился Дом культуры Совета Министров), тоже у входа офицеры КГБ проверяли документы. Все это хотя и поднимало чувство ответственности, но и вызывало некоторое недоумение».
Комсомольских вождей избирали в состав ЦК КПСС, они общались с высшими руководителями страны. Пленумы ЦК проходили в Мраморном зале в Кремле. Руководство партии сидело в мягких креслах, обшитых золотистым плюшем. В перерыве участники пленума спускались в подвал, где находился буфет. Кормили бесплатно, но ели, стоя у высоких столиков, обменивались мнениями, присматривались друг к другу. Высшее руководство собиралось отдельно; чай, кофе и закуски подавали официанты.
ПРИВИЛЕГИИ НОМЕНКЛАТУРНОЙ ЖИЗНИ
Медицина для начальства, система распределения продуктов существовали по всей стране, и все эти привилегии распространялись на комсомольских номенклатурных работников. Юный секретарь райкома получал кабинет с приемной и черную «Волгу», обедал вместе с партийными вождями района и уезжал домой с портфелем, набитым чем-то дефицитным.
Наиль Биккенин, который много лет проработал в ЦК партии, писал: «Я безошибочно мог определить в аппарате ЦК бывших комсомольских работников по тому, как они садились и выходили из машины. Такую непринужденность и автоматизм навыков можно было приобрести только в молодости».
Первый секретарь ЦК комсомола приравнивался к заведующему отделом ЦК партии. Все секретари ЦК пользовались так называемой столовой лечебного питания на улице Грановского, где получали любые продукты за символические деньги.
Пристрастия и интересы, образ жизни, быт чиновников — все было ориентировано на максимально комфортное устройство собственной жизни, извлечение максимальных благ из своей должности. Уверенность в своем величии подкреплялась системой распределения благ, доступных только тем, кто занимал высокий пост. И это придавало дополнительную сладость принадлежности к высшему кругу избранных. Нам можно, а вам нельзя — вот важнейший принцип жизни.
Помню, как в приемной недавнего вождя комсомола его помощник и секретарь занимались важным делом: «Какой суп сегодня закажем шефу?»
Жена другого комсомольского вождя делилась с друзьями: «Прислуга заболела. А как без прислуги? Второй день в доме просто беда!»
ЗЯТЬ ГЕНЕРАЛЬНОГО
Комсомол открывал дорогу наверх. Дочь генерального секретаря Галину Брежневу с ее будущим мужем Юрием Чурбановым познакомил заведующий международным отделом ЦК ВЛКСМ Игорь Щелоков, сын министра внутренних дел.
Чурбанов начинал в райкоме комсомола, оттуда перешел в горком. Активного комсомольца мобилизовали в органы правопорядка — помощником по комсомолу начальника политотдела управления мест заключения по Московской области. Оттуда Чурбанова взяли в отдел пропаганды и агитации ЦК комсомола. И вновь политотдел мест заключения союзного МВД.
Чурбанов был женат. Ради Галины Леонидовны ушел от жены, оставил сына. Брежнев остался доволен зятем. После свадьбы Чурбанов стал начальником управления, получил генеральские погоны и орден Красной Звезды. Молодоженам подобрали квартиру на улице Щусева, построили дачу. Еще через год Чурбанов — заместитель министра внутренних дел и генерал-лейтенант.
Довольный Брежнев позвонил зятю в машину: «Я только что подписал решение политбюро о твоем назначении...»
Чурбанова сделали кандидатом в члены ЦК, первым заместителем министра внутренних дел и генерал-полковником.
В августе 1968 года в знаменитом лагере «Артек» пионерка Вика Милаева, внучка Брежнева, «за активное участие в жизни дружины удостоилась фотографирования у знамени дружины «Озерная». Фото с гордостью привезла домой. Но семью радовала не часто. Леонид Ильич очень расстраивался из-за семейных дел своей внучки Виктории, которую любил, кажется, больше всех. Она вышла замуж, родила дочь, правнучку Леонида Ильича. Но брак развалился. Виктория поступила в ГИТИС на театроведческий факультет, где у нее завязался роман со студентом Геннадием Варакутой.
Леониду Ильичу кандидат в женихи не понравился. Руководитель московского управления КГБ генерал Алидин выделил оперработника, который занялся Варакутой. За молодым человеком следили, его телефон прослушивался. Варакуту перевели в Ленинград в надежде, что расстояние разлучит его с внучкой генерального. Но роман продолжался. Варакута выступал с популярнейшим тогда певцом Эдуардом Хилем.
Геннадий и Виктория все-таки поженились. Леонид Ильич всплакнул и сменил гнев на милость. Варакуту отправили учиться в Дипломатическую академию Министерства иностранных дел. В 1982 году сделали заместителем председателя Комитета молодежных организаций СССР — эта должность обещала завидную зарубежную работу. Но Леонид Ильич в том же году умер. Брак распался. Карьера завершилась.
ЛИДЕРЫ И АППАРАТЧИКИ
По словам профессионального партработника Карена Брутенца, который полжизни провел в аппарате ЦК КПСС, сталинский период породил почти безусловный рефлекс подчинения, полного согласия с очередной директивой, подобострастие в отношении начальства и конформизм. Недаром ходила шутка о работниках, которые на прием к начальству приходили с двумя вариантами решения противоположного содержания и, уловив настроение хозяина кабинета, вытаскивали нужную бумагу.
Многие комсомольские функционеры копировали худшие черты своих партийных опекунов: чинопочитание, послушание и умение внимательно слушать вышестоящих, писал Михаил Ненашев, секретарь челябинского обкома партии, а затем заместитель заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС. Аппарат комсомола, особенно в его верхнем эшелоне, в фарисействе мало чем уступал иезуитам.
В этом мире выжить и продвинуться по карьерной лестнице было необыкновенно трудно. Требовались особая предрасположенность к существованию в аппаратном мирке и годы тренировки.
Режим многое давал тем, кто прорывался наверх. Речь не только о материальных благах. Заместитель Твардовского по «Новому миру» Алексей Кондратович (он из-за болезни был освобожден от воинской службы, но по комсомольскому призыву ушел на фронт добровольцем) оставил интереснейший дневник, запечатлевший нравы того времени. Он писал о комсомольских чиновниках: «Молодые люди, еще ничего не сделавшие в жизни и не накопившие никакого опыта, кроме начально-руководящего, — уже призваны руководить, учить, воспитывать».
Необходимость по долгу службы произносить ритуальные речи о коммунизме только усиливала привычку к двоемыслию и воспитывала безграничный цинизм. Функционеры, нашедшие себя в системе, были довольны своей жизнью, не испытывали никакого разлада со своей совестью и считали, что поступают в соответствии со своими убеждениями.
«Именно комсомольские деятели — самые консервативные из всех возможных у нас деятелей, — отмечал Кондратович. — Они еще трусят, боятся ошибиться, но, усвоив самую главную заповедь — держи и не пущай! — не пущают. Их легко натравить, напустить на кого угодно. Они по-молодому энергичны и услужливы. Они — в начале карьеры, и это определяет всю их психологию. Но они и легко поддаются растлению, ибо в сущности уже растлены».
Кто имел дело с профессиональным комсомолом знает, что это за школа, помнит, что больше всего ценилось в комсомольских работниках, какие качества надежно обеспечивали продвижение наверх, к желанному креслу в соседнем здании партийного комитета. Если молодой человек с юности поднаторел в составлении звонких лозунгов, организовывал «группы скандирования», отчитывался «наверх» о массовой посещаемости несуществующей системы комсомольской учебы, переписывал текущий доклад с прошлогоднего, то какие качества ему были нужны? Если, перебравшись в партийный аппарат, он долгие годы занимался «выколачиванием» плана, в роли бдительного куратора присутствовал на партийных собраниях, то какой опыт он приобретал? Аппаратных интриг? Умение лавировать, уходить от опасных решений? Исполнительский раж огромного комсомольского аппарата даже хорошее дело превращал в пародию.
Все это был полезнейший опыт в смысле понимания того, как функционирует механизм власти. Люди, которые собаку съели на аппаратных интригах, считали, что этим искусством можно по-настоящему овладеть, только если начинаешь с самых низов.
Бывший консультант отдела пропаганды ЦК КПСС Леон Оников, тоже начинавший в комсомоле, говорил: «Когда уйдет наше поколение, ни один архивариус не поймет, что происходило на самом деле. Мы унесем с собой аппаратную интригу, знание аппаратных плутней. Мы не считали тех, кто занимал высокий пост, но не знал, что такое райком, настоящими аппаратчиками. Они ничего не понимали».
Вверх продвигались осторожные, цепкие и хитрые, те, кто никогда не совершал ошибок и не ссорился с начальством. Но они пасовали, столкнувшись с сильным характером, с прирожденным лидером.
Другое дело, что яркие и самостоятельные люди обычно не могли прорваться сквозь трясину аппаратной жизни. Но если это происходило, такой человек был вне конкуренции. В подковерной борьбе за очередную ступеньку вверх аппаратные кадры научились выходить победителями. А в схватке с людьми, рожденными властвовать, неминуемо проигрывали. Так и произойдет в перестроечные годы, на сломе эпох.
Автор: Леонид Млечин
